Кваздапил. История одной любви. Начало - Петр Ингвин

– Стоп, такой поток лести неспроста. Признавайся, что задумала?

– Ничего. – Машкины глаза сияли невинностью. – Просто не забудь сделанный вывод, он еще пригодится. Кстати, ты спрашивал, что говорила твоя девушка. Она от тебя без ума. Я никогда не слышала, чтобы моего непутевого братца так расхваливали. Оказывается, ты добрый, надежный и настоящий. Только не до конца в себе разобрался. Это ее слова.

– А то, что любит меня – она сама сказала?

– Дурак. Это же любому видно.

«Не видно», – хотелось брякнуть в ответ. Однако, молчание – золото, и я тупо обогащался, хотя все внутри требовало деталей и пояснений. Когда мы купались в золоте как Скрудж Макдак в своем хранилище, сестренка не вытерпела, полился привычный треск без умолку:

– Шикарно устроился, братец, а нас кормил страшилками, что живешь с пятью парнями в одной комнате. И ведь до последнего убеждал, что не к девушке едешь. Надо было поспорить на что-нибудь, я ведь знала, по глазам видела. Учту на будущее. Если однажды буду жить вместе с пятью парнями, скажу, что делю комнату с девушкой, и будем в расчете.

Понятное дело, я не удержался: ладонь с размаху влепила сестренке смачного «леща». Не знаю, что подумали прохожие при виде здорового парня, у всех на глазах лупцующего смазливую нимфетку, но никто не вмешался, поскольку «пострадавшая» рассмеялась и показала язык.

Через пару минут сестренка умудрилась вывести из себя еще раз. Разговор снова шел о Хаде.

– Надя странная, конечно, но это потому, что нерусская. У них же все по-другому. – Светлая головка склонилась ко мне, голос перешел в шепот. – Скажи, а в постели она от наших отличается?

Новый шлепок выгнул ее, словно парус в бурю, но опять лишь развеселил. На недовольный взгляд чернобрового парня, который пошел навстречу с явным намерением вступиться за девушку, Машка громко бросила, обняв меня за талию:

– Это мой брат!

Парень поднял открытые ладони:

– Прости, друг, все норм.

– Он принял меня за твою девушку, – хихикнула Машка, когда мы разошлись.

– Скорее за дочку. Если на твоих глазах избивают ребенка, нельзя пройти мимо, детей надо защищать.

– Я не ребенок. И он явно понял, что ты не папаша. Интересно получилось: черный парень кинулся защищать белую девушку от белого парня, который живет с черной девушкой. Прикольно.

– Хадя… тьфу, Надя не черная, она обычная брюнетка.

– Почему ты назвал Надю Хадей?

– Девушка моя, и как хочу, так и называю. Тебя тоже могу чем-нибудь этаким наградить, век не отмоешься.

– Кто бы говорил, мусью Кваздапил.

Я только усмехнулся, а настроившаяся меня злить Машка продолжила:

– Говоришь – обычная брюнетка, как многие у нас? Неправда. Она другая, этого не скроешь. У нас таких называют черными. Это не хорошо и не плохо, просто так установилось, такая традиция.

– Плохая традиция. А плохие традиции нужно менять.

– Ты же не можешь всех разом заставить называть кого-то по-другому?

– Всех разом не могу, поэтому начну по одному. Точнее, по одной. В общем, если еще раз назовешь так Х… Надю, то снова получишь, только уже по-настоящему, через коленку, с задранной юбкой и спущенными трусами!

Прозвучало, конечно, страшно. Я никогда не бил Машку серьезно, все ограничивалось моральным внушением через демонстрацию силы. Родители тоже не применяли к нам физических наказаний в стиле порки Сидоровой козы, зато шлепок в ответ на сказанную гадость был обычным явлением. В этот раз я перешел границы как приличий, так и здравого смысла, но кого в нашей семье пугали словесные угрозы?

– Твоя невеста черная!

Со всех ног Машка ринулась вперед по оживленной улице, лавируя между встречными. Я, злой и взбудораженный, несся следом. Если даже сестра тыкает этим фактом, что будет после? И второе. Мои родственники примут любой выбор любого члена семьи, изредка позволяя себе лишь юморные уколы вроде Машкиного. Но если даже для них Хадя, сразу понравившаяся маме и сестре, все равно видится инопланетянкой, то как сладить с Хадиными родичами, у которых в этом плане просто крыша едет?

Не о том думаю. Какое мне дело до родственников девушки, которая только играет роль моей? Совсем заигрался.

Пойманная сестренка отбивалась почти по-настоящему, так как угроза, которую предстояло исполнить, выглядела так же. На нас оглядывались, но прохожими были в основном дородные женщины с сумками и бабульки с сумками же. По другой стороне улицы спешило куда-то несколько мужчин, но их занимали собственные проблемы, и они прошли мимо. Навстречу попалась женщина, которая тащила за руку плачущее создание лет четырех неопределенного пола. Оценив ситуацию, женщина воспользовалась ею к своей выгоде:

– Будешь капризничать – отдам этому дяде.

Между прочим, ребенок сразу успокоился.

Сжав отбивавшуюся Машку в тиски рук, я втащил ее во дворик за хозяйственным магазином. Людей здесь не было, только горы пустых ящиков, штабеля поддонов и мусорные баки. Идеальное место.

Игры закончились. Я был зол и хотел отомстить. Точнее, вразумить. Ничто, кроме силы, не может столь быстро и качественно передать оппоненту нужную точку зрения. На обхваченной вокруг пояса Машке взлетела юбка, и ладонь впечаталась в белые трусики, под которыми будто бы завибрировало в резонанс. Из окон нависшей многоэтажки на нас кто-то глядел, это было далеко, нормальной видимости и возможности заснять на видео мешали провода и верхушки деревьев, и я не обращал внимания. Главное – научить сестренку хорошим манерам. Но именно из-за посторонних я не смог выполнить обещанного в полном объеме. К тому же, девочка созрела, это уже не мелкопакостливая ябеда, а почти женщина. А, казалось бы, давно ли с горшка встала?

– Во-первых, моя невеста не черная. – Звонкий барабан в моих руках отозвался еще одним сотрясением. – Тьфу, не невеста. Это как раз во-вторых: она не невеста.

– А вот и нет! – Машка вырывалась, перекручивалась и одновременно сыпала словами. – Во-первых, невеста, во-вторых, черная! Тили-тили-тесто, жених и невеста… Один белый, другой черный… Черный, черный, чернозадый, убил дедушку рассадой…

Не над всем можно смеяться. Терпение и самообладание полетели к чертям, сдерживающие рамки лопнули, из глубин подсознания поднялось что-то темное и злое. Я до середины содрал с мерзавки тканевую завесу приличий, и от всей оплеванной души ладонь звучно приложилась по живому.

– Ойёй!

– Как урок? Доходчиво объясняю?

– Лучше всех. Я уже все поняла. Кроме одного. Санька, а у нее задница черная? Ой, да больно же!

С извивающейся змеей сладить проще, но я пока справлялся.

– Как у тебя, даже белее. – Рука ритмично продолжала начатое с механической точностью ментально заклинившего метронома. – Приятно,