История спиритизма - Артур Дойль

По этому поводу мы осмелились поделиться некоторыми соображениями.

Исследование этих скрытых явлений дается с трудом, и любые рекомендации, которые мы можем привести, основаны на огромном эмпирическом опыте. Но мы знаем, что не все зависит от медиума: кружок участников сеанса должен подбираться тщательно, и его состав нужно периодически менять до тех пор, пока мы не выясним какие-то закономерности или их элементы. Каковы эти закономерности мы, к сожалению, не можем сказать членам Зейбертовской комиссии, — они должны это выяснить сами. Предоставим им возможность изучить летопись спиритического учения, где подробно описаны все разновидности медиумизма, чтобы они были подготовлены к будущей встрече со сверхъестественным. Если мы сделаем это, то они, возможно, поймут, как легко можно принять и проверить природу этих явлений, если не настраиваться заранее на отрицательный результат. Предоставим им возможность спокойно и внимательно погрузиться в изучение происходящего, что может с большим успехом привести их к положительным результатам»[165].

Нет сомнений в том, что отчет Зейбертовской комиссии притормозил на время выяснение природы психических явлений. Можно сказать даже, что эти достопочтенные джентльмены дискредитировали свое научное собрание. Существование эктоплазмы — физической основы психических явлений — уже стало, несмотря на все сомнения, реальным фактом. Следовательно, слишком поздно утверждать, что предмет исследований отсутствует. Трудно в наши дни найти хотя бы один столичный город, где бы не было учреждено «Общество психических исследований», и этот аргумент может быть завершающим комментарием к утверждению Зейбертовской комиссии о том, что нет и области исследований. Если Зейбертовской комиссии удалось пробудить университет Пенсильвании, упорно игнорирующий новое движение, и поддержать плодотворное начинание профессора Гэра, то она должна была бы этим только гордиться! Как имя Ньютона ассоциируется в нашем сознании с законом о гравитации, так и имя Пенсильванского университета можно было бы связать с далеко немаловажным событием в жизни человечества. Однако всему свое время, и эта слава пока принадлежит отнюдь не ему, а нескольким европейским университетам.

Остальные коллективные исследования не были столь масштабны и касались лишь отдельных медиумов. Такой работой занимался, например, институт Общей психологии в Париже. Там в 1905–1907 годах проводились три серии заседаний (сорок три сеанса) с участием Эвсапии Палладино. К сожалению, не сохранилось ни полных списков участников заседаний, ни подробных коллективных отчетов. Остался лишь один отчет, незаконченный и непрофессиональный, который принадлежал перу секретаря М. Куртье. В исследованиях принимали участие Шарль Рише, чета Кюри[166], господа Бергсон и Перрин, профессор д’Арсональ из Французского колледжа (председатель), граф де Грамон, профессор Шарпантье и ректор Сорбонны — Дебирн. Конечный результат исследования не мог быть катастрофичным для медиума, так как профессор Рише с одобрением отзывался о ее психических силах, но в «послужном списке» Эвсапии прослеживались экстравагантные выходки, которые не могли не отразиться на восприятии ее способностей окружающими.

В отчете приводится запись бесед некоторых участников заседаний, в которых они обсуждают исследуемую проблему, причем большинство выражало весьма туманное и уклончивое мнение о природе психических сил и медиумизма в целом. Мы не можем с уверенностью утверждать, что в результате проведенных исследований медиум предстала перед нами в новом свете или что ее противниками, равно как и сторонниками, были получены новые аргументы. Доктор Гелей, однако, продвинулся в своих изысканиях в области психической науки глубже, чем любой другой из участников собрания. Он утверждает, что полученные «мнения» (он не использует слово «отчет») представляют важнейший вклад в изучение вопроса[167]. Гелей опирается на тот факт, что обнародованные прессой результаты часто поразительным образом подтверждали его собственные, которые он получил в Институте метапсихики при опытах с Клуски, Гузиком и другими медиумами. Различие, как он говорит, состоит только в деталях. Контроль за руками производился так же, как и в других случаях: обе руки всегда удерживались кем-либо из участников. Это было легче проделать, например, с Клуски, так как он всегда впадал в транс, тогда как Эвсапия оставалась очень беспокойной. Кажется, это качество является одной из особенностей характера многих медиумов, так как автор упоминал о нем как в случае с Эвсапией, так и на примерах с фрау Зильберт, Ивеном Пауэллом и другими: человек кажется нормальным, а на самом деле подвержен сильному влиянию внешнего разума. В таком случае подозрение в обмане возникает очень легко — то сильное возбуждение, которым охвачена часть аудитории, может вызвать ответную реакцию в сознании медиума. Медиумы-любители, которые обладали некоторыми психическими способностями, уверяли автора в том, что необходимо сильное торможение для того, чтобы сохранить подобные импульсы под контролем и не поддаться им до прихода настоящей психической силы извне. В данном отчете мы читаем: «Обе руки, обе ноги и колени Эвсапии находились под постоянным наблюдением. Вдруг стол стал внезапно отрываться от пола, пока все его четыре ножки не оказались в воздухе. Эвсапия сжала кулаки и протянула их в направлении стола, который после этого поднимался в воздух еще пять раз, при этом каждый раз раздавался стук. В тот момент когда Эвсапия положила свои руки на голову одного из участников, стол опять оторвался от пола, поднялся в воздух на один фут и продержался в подвешенном состоянии семь секунд. Эвсапия все это время держала руку на столе, а свеча была помещена под столом», и так далее, затем перечисляются еще более убедительные тесты.

Невнятность отчета была высмеяна великим французским спиритом Габриэлем Деланом. Он говорит:

«Наблюдатели постоянно пишут: „кажется“, „вероятнее всего“, как будто не уверены в том, что они на самом деле видели. Те, кто смог выдержать все сорок три сеанса, наблюдая происходящее собственными глазами и с помощью всяких устройств, должны были прийти к более определенному мнению или, по крайней мере, имели возможность подтвердить или опровергнуть факт мошенничества, подтасовок или трюков со стороны медиума. Но ничего подобного не случилось. Читатель пребывает в полном недоумении: отчет представляет собой набор туманных предположений, не опирающихся на серьезные обоснования».

Комментируя его заметку, «Лайт» пишет:

«Делан приводит выдержки из отчета, которые свидетельствуют о том, что устроители сеансов предприняли все меры предосторожности, они использовали даже ламповую сажу, чтобы проверить, касалась ли Эвсапия движущихся предметов. Кажется, что отчет умышленно не принимает во внимание или не подчеркивает те очевидные положительные результаты, приводя примеры сеансов, которые происходили в другое время и в других местах, где Эвсапия, как говорят или уверяют, чересчур старалась получить положительные результаты.

Отчет Куртье более походит на „памятник глупости“, подлинность дара Эвсапии трудно определить и еще труднее серьезно обсуждать из-за нагромождения бессмысленных фраз»[168].

В 1923–1925 годах в коллективных исследованиях приняла участие медиум миссис Крэндон — жена врача из Бостона. Они проводились комитетом, избранным «Сайнтифик Америкэн» («Scientific American»), а затем — небольшой комиссией Гарвардского университета во главе с астрономом мистером Шепли.

До сих пор не прекращается дискуссия по поводу их изысканий, и мы еще вернемся к этому вопросу в главе о некоторых великих медиумах современности. Отметим кратко, что секретарь комитета мистер Малкольм Берд и доктор Хируорд Каррингтон обнародовали свою собственную версию. Другие приняли очень странное, оскорбительное для медиума решение, признав, что после многочисленных заседаний, проведенных при оговоренных заранее условиях, которые не смогли остановить поток психических проявлений, они не могут сказать определенно, прибегал ли медиум к обману или нет. Комитету явно недоставало опытных спиритов, знакомых с психическими силами. Доктор Принс был просто глух, а доктор Мак-Дугал, по-видимому, посчитал, что его академическая карьера может пострадать, если он склонится к каким-либо неожиданным выводам.

Те же нарекания вызывает деятельность комиссии доктора Шепли, в которую входили начинающие ученые. Думается, что их недобросовестное отношение, выразившееся в искажении фактов, было вполне сознательным. Читая отчет этих джентльменов, включающий в себя протоколы, подписанные ими после каждого заседания, и их заключительный приговор, уличающий медиума в мошенничестве, невозможно понять, какие же методы исследования и какие результаты легли в основу такого заключения.