Первый человек - Ксавье-Мари Бонно

К нему подошли испачканные грязью полицейские-пловцы. Они слишком шумели при движении. Де Пальма решил сразу же продолжить путь.

Проход довольно круто спускался вниз. Барон снова услышал медленные ритмичные удары капель о пол.

В конце туннеля был еще один зал, огромный и сырой, похожий на гигантскую глотку. В круге света фонаря на белоснежном сталагмите стал виден негативный отпечаток правой ладони. На большом и среднем пальцах не хватало одной фаланги. На конкреции, похожей на стенку, были еще два негативных отпечатка ладони, но там все пальцы были целы. Каждый отпечаток был покрыт тонким слоем прозрачной каменной породы.

Рядом был набросок, изображавший бизона, — голова повернута в три четверти, тело не дорисовано. Дальше еще один рисунок — лев за забором из линий.

Вдруг раздалось какое-то бормотание. Этот странный звук как будто шел из-под земли. Барон выключил фонарь и долго слушал. Эти далекие шипящие вздохи заставили его похолодеть от страха. Кто-то стонал, стоны докатывались сюда, как волны, затихали и повторялись снова.

Ему понадобилось время, чтобы понять, откуда шли эти звуки. Они доносились из-за стены через щель, которая заканчивалась узким проходом. В эту щель человек мог вползти только на животе. Опираясь на локти, де Пальма пополз по проходу. До выхода оставался всего метр. Жалобные стоны не прекращались. Перед самым выходом из прохода Барон зарядил револьвер и погасил фонарь на лбу. Потом бросился в зал.

На полу, прислонившись к выступу скалы, сидел голый по пояс мужчина. Волосы его были растрепаны, подбородок упирался в грудь, глаза закрыты. Грудь была разрисована белыми зигзагами. На шее висело украшение, похожее на раковину. В правой руке у него был какой-то предмет, левую он держал за спиной.

— Тома Отран, это вы?

Ответом был долгий хрип. Де Пальма не осмелился подойти ближе и прицелился в сидящего из револьвера.

— Кто вы?

Сидящий с трудом поднял голову. Его глаза гневно блеснули в белом свете фонаря.

— Тома Отран! — воскликнул де Пальма и невольно сделал шаг назад.

Щеки Отрана впали так, что казались двумя углублениями. Ярко блестевшие гневные глаза выкатились из глазниц. Из угла рта текла струйка пенистой слюны.

— Значит, мы вернулись к началу, месье де Пальма, — еле слышно произнес Отран.

Барон вздрогнул. Словно твердый ком застрял у него внутри.

— Мы сейчас выведем вас отсюда.

Новый долгий хрип.

— Нет, — с трудом произнес Отран. — Это конец. Время больше не ползет вдоль скал. Я стою на пороге новой жизни.

— Кто такой «Человек с оленьей головой»? — задал вопрос Барон.

Отран в ответ отрицательно покачал головой, но она шевельнулась так вяло, словно каждое движение забирало у него последний остаток сил. Потом Тома все же ответил:

— Он тот, кто знает тот мир, который находится за этими скалами. Тот, кто видит невидимое.

Де Пальма долго подбирал слова для следующего вопроса и наконец спросил:

— Тома, кто украл у вас «Человека с оленьей головой»?

Голова Отрана снова упала на грудь. Пряди его взъерошенных волос торчали над ней, как рога.

— Я спрятал его здесь, но кто-то пришел… Теперь это не важно.

Из дальнего конца туннеля донесся шорох движущихся тел, потом шум дыхания, — это полицейские-пловцы вошли в зал.

— Кто такой этот «кто-то»?

— Не важно, уже слишком поздно.

Грудь Отрана поднялась, дыхание стало чаще, потом прервалось.

— В первый раз они мыли меня из шланга. Так купают всех очень буйных. На них были фартуки и белые башмаки. Как на бойне, — заговорил он снова.

Отран остановился, чтобы отдышаться.

— Я пересек темные земли. Я… я…

Его рот уродливо искривился, мышцы выступили под кожей. Он вынул руку из-за спины.

— Вот знак!

Ему становилось все труднее дышать.

— Вот знак…

Де Пальма молчал. Отран, должно быть, принял яд. Он ничего не мог сделать, чтобы спасти этого человека.

— Смерть — это «мерседес», — бормотал умирающий. — Большая машина, седан, которая поднимается по дороге. Ее ведет мама. Она только что оставила меня в сумасшедшем доме.

Отран выпрямился. Его глаза уже закатились.

— А потом она идет к моему отцу, и смерть идет за ней. Это конец долгого пути.

Тома долго смотрел на ту свою ладонь, с которой отрубал пальцы. Теперь их осталось только два.

— Кристина придет, — сказал он. — Это будет наша последняя встреча. Она придет, мы пойдем вместе и будем идти долго… Вот она. Она надела папину шляпу, которая ей велика. Надела его брюки и башмаки и стала похожа на мальчика. И мы идем. Уходим от зла и идем к свету.

Отран кашлянул. Из его носа вытекла струйка крови.

— Там, снаружи, возле скалы, которая похожа на морду волка, живет большой олень. Я никогда не видел таких больших рогов. Олень — это бог. У него есть сила и изящество. Он ждет нас. Кристина должна прийти.

Он расслабил мышцы руки. Ладонь была как мертвая.

— Кристина не придет, — вполголоса сказал Барон. — Вы это хорошо знаете.

Отран изо всех сил сжал руку Барона.

— Что вы говорите?

— Кристина умерла, Тома. Вспомните.

По телу Отрана прошли судороги.

— Кристина… Где Кристина?

— Она умерла. Умерла!

Отран поднес руку к животу, упал на бок и выплюнул кровь.

— Помогите! Помогите! — закричал де Пальма.

К нему мгновенно подбежали три пловца.

— Нет! Нет! — закричал Отран.

Он задыхался.

— Девять лет я ждал дня, когда увижу свою сестру, — заговорил он. — Девять лет я видел только черные дни и решетки тюрьмы. Девять лет внутри меня был крик, который с утра до вечера рвал меня на части и умолкал только во сне. Скажите, разве человек может жить без половины себя самого? Разве можно нормально дышать в тюрьме, где каждый треск, каждый скрип, каждый крик гаснет в пустоте? Разве можно вынести эту пустоту без образа человека, который тебе дороже всего?

Пальцы Отрана вцепились в грязь.

— Я каждую минуту думал о ее глазах, ее улыбке, ее немного тягучем голосе, ее руках, которые умеют делать все. Это она завязывала мне ботинки. Я никогда не умел управляться со шнурками. Это Кристина научила меня всему, что я знаю. Ведь в сумасшедших домах ничему не учат! Там есть только пустота, как в тюрьме. Пустота, в которую тебя бросают, чтобы держать тебя в стороне от всего остального мира. Сумасшедшего опустошают. Все его «я» выкачивают из него химией или лишением свободы. Я помню электроды и лекарства Кайоля. Без всего этого я никогда не стал бы злом, никогда не был бы ангелом-убийцей. Но была пустота, над которой наклоняешься и чувствуешь, как от этого кружится голова. Я убил для того, чтобы больше не слышать голосов доктора.

У Отрана начались судороги. Они становились все сильнее. Его ноги били по камню.

— Почему вы убили свою сестру? Ответьте мне!

Де Пальма наклонился над лицом с закатившимися глазами. Губы Отрана зашевелились, и умирающий еле слышно прошептал:

— В каком мифе вы живете?

— Я не знаю, — ответил де Пальма. — Уже не знаю.

Голова Отрана затряслась.

— Отойдите, майор! — приказал Франки.

Де Пальма отступил на несколько шагов.

— Его сердце останавливается!

В течение трех минут полицейские, сменяя друг друга, пытались вернуть к жизни того, кто воплощал собой смерть. Но попытки снова запустить сердце Отрана не удались: яд, который он принял, был сильным. В 17.43 оно перестало биться.

— Мы сделали все, что могли, Мишель.

— Я знаю.

Де Пальма сел на корточки возле трупа. Еще ясные глаза смотрели на черный свод пещеры. На лице Отрана застыла гримаса боли, голова откинута назад.

— Ты едва не убил меня, — прошептал де Пальма. — Это было давно. Много недель подряд я думал об этой минуте. Я думал о том, что я мог бы убить тебя и что, если бы не я, это мог бы сделать кто-нибудь из людей, которые находятся здесь. Твоя смерть была бы для меня лишь крошечной главой в истории борьбы полиции против убийц, если бы не произошла в конце этого долгого пути. Может быть, ты расскажешь мне свою последнюю тайну. Поговори со мной.

Мышцы Отрана расслабились. Выражение его лица стало мягче. Ладони были повернуты так, словно он просил о милости. Черная кровь хлынула из его рта, как будто тело очищалось от избытка жизни. На туловище Отрана были старые шрамы-зигзаги.

— Слушайте! — пробормотал один из полицейских — пловцов.

Странный напев. Дикая молитва из одних гласных.

— Смотрите!

В топазовом свете танцевала огромная тень. При каждом движении это уродливое тело вытягивалось над конкрециями и падало на ржавые стены. Камень пещеры отталкивал от себя и усиливал звуки, и под конец доисторическое святилище задрожало.

— Это всего лишь галлюцинация! — крикнул де Пальма.