Плясун. Книга первая. Сказка про белого бычка - Игорь Черный

Узбеки тоже были не ахти какими бойцами по меркам древности. В повседневной жизни многие вопросы им приходилось решать с помощью денег или автоматического оружия. Бывало, что и кулаки в ход шли, но это уже в самом крайнем случае. Однако необходимая физическая подготовка у них имелась. Благо, оба были адептами шиваната. Да и тренировки последней недели не прошли даром. Так что их шансы выжить на арене были чуть большими, чем у местных.

Если бы не количественный перевес.

Но эту беду отчасти поправил принятый каракалпаками «допинг». Особенно отчего-то сказавшийся на поведении Рахимова.

Одному из горожан удалось набросить на Мирзу сеть. Запутавшись в ней, тот рычал, как бешеный тигр. Воспользовавшись его беспомощным состоянием, тот же меткий хорезмиец пошел в атаку с серпом. Первый удар страшного оружия был отбит узбеком почти случайно. Просто нападающий промахнулся и рубанул как раз по секире «мишки Гамми». Рукоять оружия Мирзы оказалась перерубленной. Все-таки у хорезмийца, недавнего кузнеца, была силенка в руках. Но вместе с секирой была испорчена и сеть.

Рывок, и Рахимов вновь стал свободным. Два обманных движения, и меч противника, висевший у того на поясе, оказался в руках узбека.

— Я тебе уши обрежу! — осклабившись, пообещал он.

Хорезмиец, конечно, не понял смысла фразы, но тон произнесенного ему не понравился. Он стал делать своей секирой маятникообразные движения, не давая страшному дэву приблизиться. Однако демон, казалось, не замечал его трепыханий. Совершенно неожиданно для кузнеца он метнул один из своих гладиусов. Тот угодил хорезмийцу в живот и оставил длинный болезненный порез, не причинив особого вреда. Но внезапность и сила удара заставили мужчину согнуться пополам и схватиться свободной рукой за рану. Что пришлось на руку его сопернику.

Подскочив к кузнецу, Мирза мощным ударом перерубил ему правое плечо, обезоружив и повергнув в шок. Хорезмиец вскричал, разворачиваясь. Но его подбородок уже поддался стальным пальцам Рахимова. Острое лезвие меча начертило кривую полосу под кадыком. Соперник захрипел, заваливаясь вперед. Еще два молниеносных удара…

Безжизненное тело свалилось к ногам узбека, победно сотрясающего в воздухе зажатыми в руке двумя кусками окровавленной плоти.

— То же будет и с вами! — пообещал он оставшимся в живых хорезмийцам, швырнув в них отсеченные уши кузнеца.

Пока Рахимов сражался с мастером горна и наковальни, Рафику удалось уложить еще одного соперника. И снова при помощи копья.

Оценив «красоту» его удара, при котором копье вошло в рот и вышло чуть пониже спины жертвы, Мирза с хохотком осведомился у нукера:

— Э, Рафик, среди твоих родственников Дракулы не было, нах? Настоящий Влад Пронзитель, да…

Телохранитель угрюмо сплюнул.

— Это уже не сражение, — молвил малек Артав, у которого испортился аппетит, — а какая-то бойня.

— Люди хотят жить, — философски рассудил проконсул, наливая себе вина. — Для Рима это обычное зрелище.

— Да уж, — подтвердил Марк Сервий, хлопочущий над вновь сомлевшей племянницей. — Может отправить ее в лагерь?

— Нет, нет, дядя, — запротестовала Валерия, приходя в чувства. — Я останусь.

— Как знаешь, — ответил отец.

Мирза и Рафик пополнили свой арсенал, добавив к мечам подобранные с песка щиты.

Нукер тут же был атакован, едва не получив пилумом в левый бок. Он успел увернуться и подпрыгнуть, при этом сделав замах гладиусом. Сильный удар по щиту развернул противника спиной к нукеру, и узбек сделал выпад, вонзая меч в беззащитную плоть. Под правую лопатку. Острие вышло из груди хорезмийца. Тот, раскинув руки, опустился на колени, а потом уткнулся носом в песок.

Рахимов принял удар секиры на свой гладиус, отбросив руку соперника. Потом ударил по ней щитом, выбив оружие. Локтем правой руки, утяжеленной весом гладиуса, двинул хорезмийцу под сердце, опрокидывая врага на землю. Попытался достать его там мечом, но горожанин откатился из-под удара и попытался встать. Мирза шарахнул его пяткой в лицо и, когда противник вновь оказался в лежачем положении, прыгнул ему ногами на грудь. Хорезмиец дернулся, а затем изогнулся словно змея и сразу обмяк. Видно, прыжок врага оказался роковым для его грудной клетки и расположенных под ней органов.

Следующего своего противника Рафик для начала запинал ногами, направляя удар за ударом в нижнюю часть туловища. Хорезмиец пытался отмахаться мечом, однако нукер не дал ему такой возможности, принимая удары на щит. Когда местный оказался прижатым спиной к ограде, отделяющей арену от зрительских скамей, телохранитель принялся гвоздить бедолагу щитом, казалось, напрочь забыв о своем гладиусе. И лишь разделав лицо врага в кровавую маску смерти, он, словно сжалившись над несчастным, пригвоздил его ударом меча к плетню. Даже не выдернув оружия, повернулся и, пошатываясь, пошел прочь. К центру арены, туда, где его хозяин добивал последнего из приговоренных к смерти хорезмийцев.

Зрителям топрак-калинского «Колизея», наверное, впервые довелось увидеть, как безоружный человек убивает экипированного до зубов противника. Мирза напоследок решил щегольнуть парочкой зрелищных связок из арсенала Спитамена-ака. Стремительный удар правой руки, кисть которой была сложена в виде птичьего клюва, нацеленный в запястье соперника, лишил того дротика. Удар коленом в пах заставил хорезмийца согнуться пополам. Касание левой руки в левую ключицу имело последствием то, что парень выронил щит. Затем «мишка Гамми» схватился за уши недруга и сделал вращательное движение, ломая шейные позвонки жертвы.

Над ристалищем повисла звонкая тишина.

Все присутствующие, безмолвствуя, смотрели на покрытую темными пятнами и заваленную мертвыми телами арену, где стояли, устало покачиваясь, двое заляпанных своей и чужой кровью мужчин.

— И что теперь? — обратился Руф к царю и его приближенным. — По закону они оправданы и свободны?

— По закону — да, — подтвердил Тутухас.

— Не спешите, — усмехнулся мобедан мобед. — Боги еще не изъявили свою волю.

— Это как? — не понял сенатор.

— Смотри дальше, благородный гость, — святейший ткнул пальцем в арену.

Поманив пальцем одного из своих «черных» стражников, Вазамар прошептал ему что-то на ухо. Первый советник царя насторожился. Ему показалось, что он услышал знакомое имя.

Роман догадывался, что это еще не конец.

Состязания достигли своей кровавой кульминации, но не развязки.

Странно, но то, что сотворили на арене Мирза с Рафиком, не вызывало у него ужаса или омерзения. Привык он за эти пару месяцев к жестокости, что ли? Очерствел душой.

То, что для невротической и изнеженной европейской цивилизации начала XXI века казалось шокирующим, здесь было в порядке вещей. Впрочем, и в его время было (будет?) не все так благостно. Сравнивал сегодняшние игры с теми боями без правил, которые устраивал хоким Бустона, и не находил особой разницы. И даже ловил себя на мысли, что, доведись ему оказаться на месте узбеков, наверняка забыл бы о гуманизме и всяких там хроноклазмах.

Хотя, конечно, остается уповать только на великих богов, чтобы среди убитых его современниками парней случайно не оказался какой-нибудь хорезмийский Спартак или еще кто-то в этом роде. Вдруг бустонцы, сами того не ведая, переписали одну из славных и громких страниц Истории? Ладно, будем надеяться на лучшее…

И тут Роман почувствовал знакомое жжение в области груди. Снова дал о себе знать амулет Усто ракса, что обычно не предвещало ничего хорошего.

Ну, точно.

Из калитки на правой стороне ристалища показалась человеческая фигура.

Даже как следует не рассмотрев новое действующее лицо драмы, Градов уже понял, кто это.

— Фработак! — невольно вырвалось у Тутухаса.

Он с ненавистью уставился на мобедана мобед.

— Тебе знаком этот человек? — осведомился малек Артав, заметив реакцию своего любимца.

— Да, это один из моих доверенных людей, — подтвердил советник. — Я уже давно его ищу и не понял, отчего это столь достойный и почтенный человек оказался среди преступников? Может, святейший знает?

— Так это твой знакомец, благородный Тутухас? — Голос жреца налился сладостью, однако мед этот был явно диким. — Хорошо, что мы наконец смогли определить, кому он служит. А то ведь не проронил ни слова во время допросов…

— Пыток?! — вскинулся вельможа. — За что?

— Он подозревается в колдовстве, — с издевочкой молвил Вазамар. — Взят по доносу соседа, видевшего, как человек этот приносил жертвы Ангро-Майнью…

— Снова колдовство, — наклонившись к уху Садая, прошептала юная римлянка. — Я вижу, здесь это очень популярное обвинение.

— Эта пастух приятель наш Ромул, — также шепотом сообщил девушке араб. — Он жить в горах у этот человек. Там мы его и поймать.