Последняя ночь на Извилистой реке - Джон Ирвинг

— Не бойся, с тобой все будет хорошо, — твердил ей Джо.

Повар и Кетчум очень на это надеялись.

И вот теперь оба престарелых друга, читая гранки, добрались до последней главы романа «К востоку от Бангора» — «абортивного романа», как его назовут потом. В характере персонажа, отвозившего героя и его первую беременную родственницу в Мэн, повар узнавал черты Кетчума. Но было в нем и что-то от Тони Молинари. Дэнни Эйнджел называл этого человека главным поваром норт-эндского ресторана, где обе беременные девицы работали официантками. Поведением своим этот главный повар не напоминал Кетчума, только манерой вести машину. Настоящий Тони Молинари, конечно же, не был так беспечен за рулем. Наверное, Дэнни намеренно придал этому персонажу облик Молинари. Заканчивая черновой вариант романа, писатель не знал, что Кетчум уже рассказал отцу про то, как юный Дэнни обрюхатил одну из девиц ди Маттиа и как он возил их в приют, находившийся где-то к востоку от Бангора.

Книга была посвящена двум выдающимся поварам, одинаково любимым Дэнни Эйнджелом и его отцом, — Тони Молинари и Полу Полкари. «Un abbràccio Тони М. и Полу П.» — так было написано в авторском посвящении, сохранявшем определенную анонимность их обоих. Это было «объятие», которое посылал им бывший уборщик столов, официант и эпизодический кухонный работник «Vicino di Napoli». Повар знал, что оба этих милых человека уже отошли отдел. Ресторан «Vicino di Napoli» прекратил свое существование, и в его помещении на Норт-сквер теперь был ресторан с другим названием.

Тони Эйнджел до сих пор иногда ездил в Норт-Энд кое-что купить. Он любил посидеть с Молинари и Полом в «Caffè Vittoria» за чашечкой эспрессо. Оба повара говорили ему, что у Кармеллы все хорошо и она вполне довольна отношениями с тем, с кем она теперь жила. Повара не удивляло, что Кармелла в конце концов нашла себе кого-то. Она до сих пор была хороша собой и не утратила любвеобильности.

Наверное, Джо будет непросто читать «К востоку от Бангора», когда роман выйдет в свет. Правда, пока парень учился в Нортфилд-Маунт-Хермоне, у него не хватало времени читать отцовские романы. Кажется, он прочитал всего один — «Отцов Кеннеди». Видимо, надеялся узнать хоть что-то еще о своей матери. (Кетчум считал, что сведения, которые парень почерпнет оттуда, не имеют ничего общего с реальным обликом его мамаши и не стоят даже «кучки дерьма енота».)

«Ну вот, я опять беспокоюсь о Джо», — думал повар. Он приподнял полотенца. Тесто в мисках достаточно поднялось, и повар стал его уминать. Он смочил полотенца, слегка отжал, после чего вновь накрыл миски, где тесту для пиццы предстояло подняться вторично.

Занимаясь этим привычном делом, повар обдумывал очередное письмо к Кетчуму: «Вроде и беспокоиться особо не о чем, а мне никак не отогнать тревожные мысли. Кетчум, ты будешь смеяться, но я даже молился!» Однако повар не взял бумагу и не начал писать. Он чувствовал странную усталость. А ведь ничего утомительного не делал: замесил тесто, прогулялся до «Книжного подвала» и обратно. Наступало время отправляться за покупками. Ланча в «Авеллино» не подавали, ресторан открывался вечером. В полдень Тони Эйнджел обычно уходил за покупками, а его персонал появлялся на работе часов около трех.

В своем беспокойстве повар был не одинок. Дэнни тоже испытывал сильное беспокойство. Но никто из них не волновался так, как Кетчум, хотя май кончался, время весенней распутицы в южном Вермонте давно миновало и даже на севере Нью-Гэмпшира установилась сухая и сравнительно теплая погода. В такое время Кетчум всегда пребывал в приподнятом настроении. Но только не с тех пор, как повар с сыном и внуком вернулись из Айовы в Вермонт. Кетчуму всегда хотелось, чтобы все они держались подальше от Нью-Гемпшира. Особенно сейчас.

Довольно странно, что повар связывал все свои тревоги с внуком и словно позабыл о другом источнике беспокойства. Время притушило остроту прежних волнений. Шестнадцать лет, как он уехал из Бостона, и двадцать девять с той судьбоносной ночи на реке Извилистой. Доминик дель Пополо (а еще раньше — Бачагалупо) звался теперь Тони Эйнджелом, и злой толстый Ковбой из округа Коос волновал его куда меньше других вещей.

А напрасно. Повару стоило бы помнить о существовании Карла. Кетчум был прав: от Нью-Гэмпшира Вермонта рукой подать. Слишком близко, чтобы успокаиваться. Помощник шерифа, которому исполнилось шестьдесят шесть лет, ушел на пенсию. Теперь времени у него было предостаточно, и он по-прежнему не оставлял мысли найти щуплого хромоногого повара, когда-то отнявшего у него Индианку Джейн.

Глава 8. Мертвый пес; вспоминая «Мао»

Минуя «усадьбу» знаменитого писателя (так жители Патни и его отец называли старый фермерский дом и поздние пристройки), Гикори-Ридж-роуд примерно с милю шла вверх. Она тянулась параллельно ручью и в двух местах его пересекала. Эту грунтовую дорогу, ведущую к Вестминстер-Вест, еще называли запасной и боковой. В Вестминстер-Весте жили добрые друзья писателя, а примерно на полпути между «усадьбой» писателя и их домом находился довольно симпатичный фермерский дом, владелица которого обожала лошадей. Дом стоял на холме, и туда вел длинный крутой проезд. В своей «усадьбе» Дэнни устроил плавательный бассейн, который наполнялся водой в мае, а в октябре закрывался на зиму. В теплую погоду писатель обычно звонил своим друзьям в Вестминстер-Вест и сообщал, что выходит на пробежку. Он мог пробежать четыре мили, а мог пять, шесть и даже семь. Все зависело от настроения и мыслей. Когда-то Дэнни скрупулезно подсчитывал расстояние своих пробежек, но сейчас такие мелочи его не занимали.

Сейчас его мысли крутились вокруг дома, куда вела крутая дорожка, и живущей там женщины. Она была старше Дэнни, седовласая, но с телом двадцатипятилетней танцовщицы. Женщину звали Барретт. Несколько лет назад у писателя был с нею непродолжительный роман. Женщина была (и оставалась) незамужней, поэтому никакого скандала их отношения не вызвали. Она обладала вполне уравновешенным характером. Но вблизи ее дома, находившегося в двух милях от «усадьбы», писательское воображение начинало рисовать Дэнни сцену его внезапной гибели от руки Барретт. Роковым местом неизменно был участок, где проезд выходил к дороге. Писатель воображал, как однажды он будет пробегать мимо этого места, а Барретт — съезжать на своей машине вниз. Мотор выключен, рычаг коробки передач на «нейтралке». Машина движется практически бесшумно, и когда колеса заскрипят по гравию грунтовой дороги, будет уже слишком поздно.

«Впечатляющая гибель для литератора», — думал Дэнни, разворачивая мысленную картину. Знаменитый писатель, насмерть сбитый машиной, за рулем которой находилась его бывшая любовница.

То, что Барретт не питала к нему зла и, уж конечно, не лелеяла мыслей убить писателя подобным способом, значения не имело. Мужчин в ее жизни было достаточно, и она не собиралась покушаться на жизнь никого из своих бывших любовников. Едва ли она вообще думала о них. Интересы Барретт были сосредоточены на лошадях и на поддержании себя в превосходной физической форме.

Когда в «Лэтчисе» шел фильм, казавшийся Дэнни интересным, он часто приглашал Барретт съездить с ним в Браттлборо. После кино они обедали в «Авеллино». Любительница лошадей была почти ровесницей повара, и Тони Эйнджел не упускал случая посетовать сыну на этот счет. Сетования продолжались до сих пор, и Дэнни терпеливо напоминал повару, что они с Барретт «просто друзья».

Писатель мог пробежать пять-шесть миль, сохраняя скорость миля за семь минут. Последнюю милю он пробегал почти за шесть. Ему удалось дожить до сорока одного года без телесных травм и прочих нарушений здоровья. Телосложение Дэнни оставалось худощавым: при росте пять футов семь дюймов он весил всего сто сорок пять фунтов. (Его отец был пониже, но из-за хромоты казался еще меньше ростом, чем был на самом деле.) Поскольку на пути к Вестминстер-Весту он периодически встречался с агрессивной собакой, Дэнни брал с собой две спиленные ракетки для сквоша — только рукоятки. Если собака появлялась, Дэнни совал ей в морду одну из рукояток. Пес вгрызался в дерево, и тогда Дэнни ударял его второй рукояткой по переносице.

Сам писатель в сквош не играл. Любителем этой игры был Армандо де Симоне — его друг из Вестминстер-Веста. Сломанные ракетки он отдавал Дэнни, и тот отпиливал рукоятки. Армандо был лет на десять старше писателя. Он тоже жил в Норт-Энде, но уехал прежде, чем там появились отец и сын Бачагалупо. Как и повар, Армандо любил Бостон и периодически ездил туда за покупками. Он умел готовить, и они с Дэнни любили угощать друг друга едой собственного приготовления. Писатель давно был знаком с четой де Симоне. С Армандо они вместе преподавали английский язык в Уиндемском колледже. После закрытия колледжа де Симоне перешел в частную среднюю школу. Мэри, жена Армандо, работала в промежуточной школе, у нее Джо учился английскому и истории.