Роботы наступают - Мартин Форд

Также существует риск нового банковского и финансового кризиса, вызванного неспособностью домохозяйств выплачивать свои долги. Даже относительно небольшой процент невозвратных кредитов может существенно ухудшить состояние банковской системы. Финансовый кризис 2008 г. был спровоцирован начавшимся в 2007 г. массовым отказом от выплат по кредитам тех заемщиков, которым выдавались так называемые «субстандартные» кредиты. Несмотря на резкое увеличение числа субстандартных кредитов в период с 2000 по 2007 г., даже на пике этой тенденции на них приходилось всего лишь 13,5 % новых ипотечных кредитов, выданных в США{282}. Разумеется, влияние этих невыплат было многократно усилено тем фактом, что при выдаче кредитов банки пользовались сложными производными финансовыми инструментами. Этот фактор риска до сих пор не потерял свою актуальность. В 2014 г. коалицией органов регулирования в банковской сфере США и девяти других развитых стран был опубликован отчет, авторы которого предупреждают, что даже «через пять лет после кризиса крупные фирмы так и не продвинулись» в работе по противодействию рискам, связанным с производными инструментами, а также, что «прогресс в этой области носит неравномерный характер и в целом остается неудовлетворительным»{283}. Другими словами, опасность того, что даже локальное увеличение невыплат по кредитам спровоцирует очередной мировой кризис, остается весьма высокой.

В самом страшном сценарии, который может реализоваться в долгосрочной перспективе, мировая экономическая система в конечном итоге адаптируется к новой реальности. При этом в процессе, который можно охарактеризовать как извращенная версия процесса «созидательного разрушения», на смену отраслям массового производства, являющимся двигателем современной экономики, придут новые отрасли по производству дорогостоящих товаров и услуг, ориентированных исключительно на сверхбогатую элиту. Подавляющее большинство человечества фактически окажется лишенным гражданских и избирательных прав. Экономическая мобильность будет полностью отсутствовать. Плутократия отгородится от остального населения стенами эксклюзивных жилых комплексов или специальных городов для элиты под охраной автономных военных роботов и беспилотных летательных аппаратов. Другими словами, мы станем свидетелями возвращения к своего рода феодальной системе, подобной той, что господствовала в Средние века. Однако у новой системы будет одно очень важное отличие от Средневековья: в прошлом рабы были важнейшей частью системы, обеспечивая рабочей силой сельское хозяйство. В футуристическом мире автоматизированного феодализма крестьяне будут просто не нужны.

Это безрадостное видение будущего нашло любопытное воплощение в вышедшем на экраны в 2013 г. художественном фильме «Элизиум», в котором плутократия сбегает в своего рода рай — искусственно созданный мир на орбите Земли. После выхода фильма некоторые экономисты даже начали рассматривать этот сценарий как вполне правдоподобный. В одном из своих постов в 2014 г. популярный блогер-экономист Ноа Смит нарисовал не самую радужную картину будущего: «кишащая, смердящая масса люмпенизированного человечества влачит жалкое существование на грани смерти от голода» за оберегающими покой элиты воротами. Также он говорит, что «в отличие от тираний Сталина и Мао, тирания, обеспеченная поддержкой роботов, будет устойчива к переменам общественного мнения. Толпа может думать все что угодно, но оружие будет у Хозяев роботов. И так будет всегда»{284}. Такое предсказание звучит зловеще даже из уст человека, занимающегося «мрачной наукой»[60].

Технологии и старение экономически активного населения

Население всех промышленно развитых стран неуклонно стареет, и это обстоятельство стало поводом для многочисленных прогнозов о грядущем дефиците рабочей силы, который последует за выходом из состава экономически активного населения послевоенного поколения в связи с достижением пенсионного возраста. В 2010 г. Барри Блюстоун и Марк Мельник из Северо-Восточного университета опубликовали отчет, в котором предсказали, что к 2018 г. в одних только США количество вакансий, на которые никто не будет претендовать по причине старения работающего населения, составит 5 млн и что «30–40 % всех предполагаемых дополнительных рабочих мест в социальной сфере» — которая, в понимании авторов отчета, включает такие отрасли, как здравоохранение, образование, социальная работа, творческие профессии и государственная служба, — рискуют «оказаться незанятыми, если только специалисты преклонного возраста не согласятся занять их, возобновив свою трудовую карьеру»{285}. Этот прогноз очевидным образом расходится с теми рассуждениями, которыми до сих пор были заполнены эти страницы. Так какое же из этих видений будущего верное? Суждено ли нам стать свидетелями масштабной безработицы в результате развития технологий и дальнейшего усиления неравенства или же зарплаты, наконец, снова начнут расти по мере того, как работодателям будет все труднее и труднее находить людей трудоспособного возраста на свободные вакансии?

Эффект от достижения многими работниками пенсионного возраста в США не будет столь ярко выражен, как в других развитых странах — в первую очередь Японии, — которым грозит самый настоящий демографический кризис. Если США и другим развитым странам действительно предстоит столкнуться с проблемой масштабного дефицита рабочей силы, можно ожидать, что сначала она проявится в Японии.

Впрочем, до сих пор в экономике Японии не наблюдалось каких-либо признаков массовой нехватки работников. Разумеется, в отдельных отраслях ощущается определенный недостаток желающих, в особенности если речь идет о низкооплачиваемой работе по уходу за пожилыми; также правительство страны уже выразило свою обеспокоенность в связи с возможной нехваткой квалицированных строительных рабочих на фоне начала подготовки к Олимпийским играм, которые должны пройти в Токио в 2020 г. Однако, если бы имел место общий недостаток рабочей силы, это привело бы к росту заработной платы во всех отраслях, но ничего подобного не происходит. Вот уже два десятилетия с момента обвала рынка недвижимости и фондового рынка в 1990 г. Япония пребывает в состоянии стагнации и даже выраженной дефляции. Ни о каких новых рабочих местах, которые бы оставались вакантными, в экономике страны нет и речи; все как раз наоборот: в Японии появилось целое поколение молодых людей — их называют «фритерами» (freeters), — которым так и не удалось найти стабильную работу и которые часто вынуждены жить со своими родителями даже тогда, когда им уже за тридцать или даже за сорок. В феврале 2014 г. японское правительство объявило, что основная заработная плата в 2013 г. (с корректировкой на инфляцию) фактически упала приблизительно на 1 %, сравнявшись с самым низким значением за последние шестнадцать лет, которое было достигнуто сразу после финансового кризиса 2008 г.{286}

В других странах еще труднее найти хоть какие-нибудь признаки общей нехватки рабочей силы. По состоянию на январь 2014 г. уровень безработицы среди молодых людей в Италии и Испании — двух европейских странах, население которых стареет быстрее всего, достиг просто катастрофических значений: 42 % в Италии и целых 58 % в Испании{287}. Хотя эти необычайно высокие показатели, разумеется, являются прямым следствием финансового кризиса, остается только гадать, когда обещанный дефицит рабочей силы наконец уже начнет компенсировать безработицу среди молодых.

Я думаю, что один из важнейших уроков, который мы должны извлечь из опыта Японии, перекликается с той мыслью, которую я пытался донести на протяжении всей этой главы: работники — это еще и потребители. Старея, люди не только покидают ряды экономически активного населения, но и начинают сокращать потребление, а их расходы все больше и больше перемещаются в сферу здравоохранения. Таким образом, одновременно с сокращением числа доступных для найма работников должен упасть и спрос на товары и услуги, а значит, число рабочих мест уменьшится. Другими словами, выход на пенсию работников может не оказать никакого влияния на рынок труда, а сокращение пожилыми людьми расходов в соответствии с падением доходов дает еще один весомый повод усомниться в возможности обеспечения дальнейшего экономического роста. Более того, учитывая, что население является одним из важнейших факторов, определяющих размер экономики, таким странам, как Япония, Польша и Россия, в которых население фактически сокращается, скорее всего, не удастся избежать длительного периода стагнации в экономике или даже ее сокращения.

Даже у США, где численность населения продолжает расти, есть все основания для беспокойства в связи с возможным негативным влиянием демографии на потребительские расходы. В результате перехода от традиционных пенсий к пенсионным планам с фиксированными взносами (401k) множество американских домохозяйств оказываются в весьма уязвимом положении — выход на пенсию будет означать для них потерю всех доходов. В феврале 2014 г. экономист из MIT Джеймс Потерба опубликовал результаты анализа, который показал, что 50 % американских домохозяйств со средним возрастом 65–69 лет имеют не более $5000 на своих пенсионных счетах{288}. По данным Потерба, даже домохозяйство с суммой пенсионных сбережений $100 000 в случае их перевода в фиксированный аннуитет могло бы рассчитывать на гарантированный доход всего лишь в размере $5400 в год (или $450 в месяц) — и это без какой-либо индексации с учетом роста цен{289}. Другими словами, множество американцев в конце жизни будут практически полностью зависеть от выплат в рамках программ социального обеспечения. В 2013 г. средний размер такой выплаты составлял приблизительно $1300; при этом некоторые пенсионеры получали не более $804. Разумеется, эти доходы не способны обеспечить устойчивый уровень потребления, в особенности с учетом ежемесячного вычета в размере $150 за Medicare (сумма которого, вероятно, будет повышаться).