Близость - Ария Тес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Это все? - спрашиваю еле слышно, потому что чувствую, что нет.
Не знаю, как объяснить. Я просто это чувствую…
Демид пару мгновений молчит, а потом издает тихий смешок и слегка мотает головой.
- Не совсем.
- Что еще?
- Я - привет от хорошего друга.
- Ч-что?...
- Всем бы таких друзей, Ка-те-ри-на.
Удар током. И я сразу все понимаю…
- Он попросил тебя за мной приглядеть…
- Он попросил не просто приглядеть за тобой. Если с тобой что-то плохое случится, боюсь, никто не вывезет последствий, - он делает короткую паузу и слегка улыбается, - Так что я не только не хочу участвовать в чернухе, но и не хочу отвечать за то, что будет, если она случится.
- Он знал?
- О чем?
- Обо всем этом?
Пожалуйста, пусть нет…умоляю, пусть не знал…
Воланд - последний оплот моих надежд. Я боюсь, что он знал и тоже предал меня, но когда Демид мотает головой, я выдыхаю жуткое напряжение и снимаю с сердца гирю.
- Нет, но ему и не нужно знать. Он обо всем догадался сам.
Потому что он умный.
И он обо мне позаботился.
Какой же ты Дьявол, если позаботился обо мне, даже если я не просила?…
Дверь на террасу снова открывается, и к нам вторгается организатор вечеринки.
- Катя, блин! Вот ты где! Что за дела?! Через пять минут твой выход!
Я растерянно моргаю, киваю и иду следом, но перед тем, как уйти следом, оборачиваюсь и тихо спрашиваю.
- Кто он, Демид?
Но вопрос остается без ответа…зато взгляд говорит: ты сама скоро все узнаешь.
И я надеюсь, что так будет.
Очень надеюсь…
***
Я никогда не боялась сцены, но сейчас, когда я выхожу на нее, все меняется.
Мне аплодируют. Меня встречают криками. Улыбками. А я вижу их, как оскалы.
Иду на ватных ногах к микрофону, озираюсь.
Сердце колотится в груди.
Начинается музыка. Я ее хорошо знаю. И песню я тоже хорошо знаю - что-то веселое, зажигательное, современное. Но…я не чувствую радости. Поднимаю глаза на второй этаж и вижу «своих», которые на деле оказались хуже, чем чужие. Они смеются, говорят, бросают на меня взгляды и хлопают в ладоши, а я представляю, как они так же веселились, пока разрушали мою жизнь.
И как филигранно, да? С какой отдачей? С какой интенсивностью и готовностью пойти на все ради хозяина.
Нутро окатывает горьким вкусом предательства. Жестокого предательства людей, которых ты считал своими друзьями…
Воланд был прав. Они не мои друзья и ими никогда не были. Они его друзья. Его…
Перевожу взгляд на Золотова. Он, не мигая, смотрит на меня. Он водит по мне своими липкими щупальцами, и я чувствую, как медленно раздевает меня, отчего тошнота подкатывает к горлу.
Песня переходит на припев.
Я отчаянно бросаюсь к Дамиру, но…его здесь снова нет. Физически только, но не по-настоящему.
Моего Дамира нет. Того, кто смотрел каждое мое выступление. Того, кто не мог отвести от меня взгляда.
Сейчас он вообще не обращает внимания. Сейчас он весь погружен в Настю.
«Она не твоя подруга! Глаза разуй»
И я разуваю. Поздно, конечно, но лучше поздно, чем никогда, да?…
Подруга бы так не поступила. Никогда не поступила бы…Да, я сама согласилась, но она женщина. Она знала, что в этот момент, когда я говорила свое тихое «да», внутри меня разрывало на части. Я могла бы списать отсутствие реакции у мужа на то, что он - мужик и вообще ничего не видит дальше своего носа, но Настя?…она все знала.
Она знала все.
И делала. И шла. Думаю, даже наслаждалась, как сейчас наслаждается, когда мой супруг гладит ее по колену и что-то шепчет на ухо.
Вот так просто и так сложно.
Я прекращаю петь и утыкаю холодный лоб в горячее предплечье. На меня накатывают чувство. На меня наваливается осознание…
Все кончено.
Это точка.
И не потому, что он больше не смотрит на меня. Не потому, что не поддерживает. И даже не потому, что он мне изменял. А потому что это он убил нашу близость.
Он.
Дамир самолично впустил в нашу жизнь змею, которая отравила все, и нет пути назад. Я знаю, что тоже поддалась его влиянию, но…я очень сильно боялась потерять семью и последнего близкого человека, поэтому искренне считала, что должна сделать все, чтобы спасти нашу любовь, а он…он ее предал. Ради своих желаний, которые просто стали важнее чего-то общего.
Чего-то нашего.
Наверно, я ее тоже все-таки предала, но я предала ее во имя, а он вопреки. Как ни крути, но это правда…
Зал затихает.
Музыка останавливается.
Слышу, как люди вокруг перешептываются, кто-то даже спрашивает: может быть, ей плохо?
И ей действительно плохо.
Она окончательно поняла, что нет ничего, и цеплялись ее пальцы за призрак, которого не удержишь ни голыми руками, ни чем-то другим.
Это просто невозможно.
Прошлое растворяется и уходит окончательно в софитах Москвы, а когда я поднимаю глаза, то снова вижу ее.
Она сидит за барной стойкой. Я вижу ее тугую грудь и изящную ножку в глубоком разрезе подола платья красного, как кровь.
Моя кровь. Или моего сердца. Или моей любви. Хотя…разве это не одно и то же?…
Москва мне ухмыляется. Поднимает красивый бокал с дорогим шампанским и слегка кивает, мол, это тост за тебя, дорогая! И я вижу в ее оскале все: дорогие сумки, машины премиум-класса, блага. Я вижу Арбат, Цум, дорогие клубы, хорошую недвижимость. Я вижу здание МГУ, сияющее во тьме ночи сотней огней, и сотни других огней, которые скачут-мигают-манят, или просто слепят? Хороший вопрос. Или просто слепят…
Перевожу взгляд на пианино.
Надо уходить красиво, как говорил Рома Зверь, и я, пожалуй, уйду красиво с арены, где больше не за что сражаться…
Подхожу и сажусь. Раньше я любила играть, но после маминой смерти уже нет. Честно? В последний раз я вообще играла миллион лет назад…для нее. В последний ее раз на этой земле.
Кажется, тенденция становится привычкой - играть в последний раз перед последним вздохом.
На этот раз я играю своей любви…
Я знаю так искренне больно
Когда телефонные трубки
Способны выстоять каждый нелепый второй дозвон
Я помню, как ты говорила
Что еще
