Черный ксеноархеолог - Юрий Валерьевич Максимов

– А мне кажется, наоборот. У нас, русских, грустные песни – это своего рода клапан для выпускания грусти. Способ справиться с горем. Спел о том, как где-то замерз ямщик или помер кочегар, и тебе стало легче.

– Не вижу логики.

– А она есть. Смысл в том, что на фоне чужих глобальных проблем твои собственные кажутся уже не такими большими.

– Сережа, он не русский. Это существо другой расы, психологию которого мы не понимаем. Весь его мир был уничтожен. Вряд ли у вас есть песня, которая описывает более глобальную проблему. Ему нужно отвлечься, нужны позитивные эмоции, а не зацикливаться на тематике горя и смерти. Если он продолжит в том же духе, я боюсь, как бы дело не дошло до суицида.

Потерять последнего живого неккарца было постоянным и единственным страхом Лиры.

– Ты хочешь, чтобы мы запретили ему слушать грустные песни? И оставили только веселые? А ты не думаешь, что вынужденное прослушивание веселых песен, пока у него внутри отнюдь невесело, тоже может негативно сказаться на психике и подтолкнуть к суициду?

Лира собиралась возразить, но тут дверь каюты распахнулась и оттуда выглянул Иши.

– Вы не могли бы обсуждать меня где-нибудь в другом месте? – выпалил он. – Я пытаюсь выучить песню!

Щеки ксенобиолога покраснели. Думаю, мои тоже.

– А… да, конечно, – выдавил я из себя. – Прости.

– Извини за беспокойство, – пробормотала Лира, уставившись в пол.

– Спасибо! И я не собираюсь убивать себя, я просто слушаю песни!

С этими словами он захлопнул дверь, а мы с Лирой пошли в кают-компанию. По дороге сохраняя молчание и стараясь смотреть в разные стороны.

Оказавшись в кают-компании, мы наконец, все еще пунцовые, посмотрели друг на друга и рассмеялись.

– Какой стыд! – сказала она, закрывая ладонью глаза.

– Ладно, мы ведь, в конце концов, не ксенопсихологи.

– А должны ими стать! Ты прав. Мы – первопроходцы целой новой отрасли науки…

Ах, этот блеск в желтых глазах, и вдохновенное выражение лица, и тонкая прядь каштановых волос, выбившаяся из хвостика… Мое сердце защемило при виде нее такой, и я понял, что ошибался. Не сработало. Оживление неккарца не помогло умерщвлению моих чувств к Лире. Никуда они не делись, просто притаились до поры до времени, а теперь снова выползли на свет. И что с ними делать, я не знаю, да и не хочется ничего делать, мне просто радостно в этот момент быть с ней, любоваться ей и слушать ее… В груди растекается томительная теплота, и, кажется, ничего больше в мире не надо – ни экспедиций, ни загадок Вселенной, ни научных открытий, – а просто быть рядом с Лирой.

– Думаешь, я глупости говорю? – нахмурившись, спросила она.

Оказывается, на моем лице расплылась улыбка, которую Лира неверно интерпретировала. И хорошо, что неверно! Не хватало еще, чтобы она догадалась о моих чувствах…

– Это не глупости, – отвечаю я. – Но мне кажется, нам не стоит брать на себя больше, чем мы сможем понести. Такие задачи по плечу лишь целым институтам. А мы и так очень много сделаем, если просто проведем первичную обработку уже полученных данных.

– Ну да… ты прав, я еще не все обработала с Фомальгаута-2.

– Может быть, расскажешь о том, что произошло на орбите мертвой планеты? – Я решился напомнить.

Пару секунд она сосредоточенно смотрела на меня, а затем тихо сказала:

– Хорошо. Следуй за мной.

Я последовал, и она привела меня в медотсек. Тут Лира присела у холодильника, из нижнего отделения которого достала большой темно-синий контейнер с кодовым замком. С громким стуком водрузила его на стол, набрала шифр, открыла. Заинтригованный, я заглянул внутрь и увидел на дне еще один контейнер поменьше. Девушка стала набирать шифр на нем, а затем прервалась, взглянув на меня:

– Только, капитан, пообещай, что это останется между нами.

– Хорошо, – удивленно ответил я.

– Пообещай!

– Обещаю, что останется между нами.

Интрига все больше нагнеталась. Лира открыла маленький контейнер и отошла, давая мне простор. С замиранием сердца я заглянул и затем недоуменно хмыкнул.

Внутри лежала пластиковая карточка-бейджик с надписью «Лира Недич, старший сотрудник». А в верхней части мелкими буквами было обозначено: «НИЦ “Фронтир”». К бейджику крепился держатель с синей лентой, которую частично покрывало темно-бурое пятно.

– Что ж, – сказал я. – Ты доказала, что очень ответственно относишься к хранению своих старых бейджиков, но как это связано с планетой муаорро?

– Непосредственно. Я выбросила на орбите не все артефакты. Один взяла. Вот этот. Я нашла его там. Он парил среди обломков.

Голос Лиры звучал глухо, но я не понимал, в чем проблема.

– Видимо, ты незаметно потеряла его, пока находилась там.

– Со скафандра? Я не роняла его, потому что у меня его не было.

Действительно, никто не надевает бейджик, выходя в открытый космос.

– Ну, значит, уронила в шлюзе, и он оттуда вылетел…

– Сергей, я его не роняла и не могла уронить. У меня никогда не было этого бейджа. Я не была старшим сотрудником и вообще не работала в научно-исследовательском центре «Фронтир». Даже не слышала о таком. Но это еще не все. Внизу, если присмотреться, стоит дата выдачи бейджа.

Я наклонился, вглядываясь в бледные циферки, и затем нервно сглотнул, когда до меня дошло. За прошедшие месяцы мне довелось многое повидать, но это… Может быть, просто какая-то ошибка? Вновь и вновь я разглядывал цифры, убеждаясь, что ошибки нет, и ощущая, как земля уходит из-под ног.

Бейдж был выдан в будущем. Через три с лишним года от настоящего момента.

Я молча стоял над открытыми контейнерами. Когда перед тобой вдруг разверзается зияющая дыра в мироздании, нужно время, чтобы принять и осмыслить произошедшее.

«Это многое объясняет», – удовлетворенно заметил Гемелл.

– Что объясняет? – воскликнул я.

– В смысле? – спросила Лира, и я с раздражением осознал, что опять говорил с Гемеллом вслух при посторонних.

Надо с этим что-то делать.

– Ну… я имел в виду, это объясняет твою реакцию тогда. Волнение.

– Да уж. Я почувствовала, будто хожу по своей могиле.

– И ты выбросила остальные артефакты во избежание риска…

– Да. Невозможно было понять, насколько находящееся рядом может представлять угрозу. Это выбивается из всего, что нам известно.

«Самка поступила разумно».

Мне срочно требовалось уединиться, чтобы поговорить с Гемеллом, поскольку он явно понимал в происходящем больше, чем мы с Лирой. Но прежде я задал вопрос:

– Ты изучила бейдж?

– Да. Он сделан из пластика, такого же, какой мы используем в