Долгий, долгий сон - Шихан Анна

— Только не называй моего имени, — попросила я. — Если этот Пластин прослушивает офисы ЮниКорн, то там на коммутаторе может быть специальная настройка, которая активизируется при упоминании моего имени.

— Отличная мысль, — кивнул Брэн. — Ты умная.

— Да нет. Папа всегда так делал, когда я была маленькой, — призналась я. — Собирал слухи обо всем, держал в уме дюжины паролей.

Брэн снова вытащил сотовый.

— Дедушка, — сказал он.

Раздался гудок, а потом над коленями Брэна возникло хмурое лицо седого старика.

— В чем дело, Брэн? Уже поздно.

В самом деле, час был уже поздний, однако голографическое лицо старика совсем не выглядело сонным. Я заметила лацканы костюма, видневшиеся вокруг его шеи. Брэн был прав, его дедушка все еще работал. Трудоголик. Совсем как мой папа.

— У нас серьезная проблема, дед. Можно нам приехать к тебе?

— Кому это — нам?

— Ну, я тут с одной старой подругой, — ответил Брэн, давая голосом понять, что эта «подруга» не была ни Набики, ни Анастасией. — У нее неприятности.

Голограмма так долго оставалась неподвижной, что я заподозрила какой-то сбой в системе.

— Я буду у себя в кабинете, — наконец бросил старик и отключился.

Есть, — кивнул Брэн. — Поехали! — Наклонившись вперед, он несколько раз прикоснулся к приборной доске лимо-ялика, активируя меню местоположения, — ЮниБилдинг, пожалуйста.

Мой лимо-ялик замедлил ход, потом плавно развернулся и полетел в центр Юнирайона.

— Приедем минут через двадцать, — сказал Брэн.

Признаться, я слегка отвлеклась, когда он нагнулся к приборной доске. Этой ночью на нем была мягкая тенниска, такая мятая, что я предположила, что Брэн использует ее вместо пижамы. Из-под коротких рукавов выглядывали его голые руки, и мускулы на них перекатывались, как волны. Брэн сел на свое место, и между нами воцарилась тишина. С каждым мгновением она становилась все тяжелее и тяжелее, пока даже дышать стало неловко.

Гори ты! Даже та дружба, которая до сих пор кое-как связывала нас, умерла навсегда. Из нас двоих именно Брэн обычно поддерживал разговор в дороге, но моя идиотская влюбленность погубила одну из сторон его счастливой беззаботности, и, как назло, именно ту, которой он привык делиться со мной.

— Ты должен меня ненавидеть, — сказала я.

Брэн посмотрел на меня, но в глазах его я не прочла ничего, кроме замешательства.

— Почему это?

— Потому что я приношу тебе одни неприятности, — ответила я, — Когда ты впервые меня увидел, я грохнулась в обморок тебе под ноги, Из-за меня в твою жизнь продолжают вторгаться бесчисленные журналисты. В школе я вечно цеплялась за тебя, как дура, а потом не придумала ничего лучше, как влюбиться. Словно нарочно, чтобы сделать твое ярмо совершенно невыносимым!

Брэн расхохотался.

— Ну, ты скажешь! На самом деле ты мне нравишься, Роуз.

Я поняла, к чему он клонит.

— Прости, но я не напрашиваюсь на комплименты, Я просто пытаюсь извиниться перед тобой.

— Я так и понял, — ответил Брэн. — Ты не просишь комплиментов. Как и внимания, и сочувствия. Наверное, ты и стакан воды постесняешься попросить, — он вздохнул. — Знаешь, когда дед попросил меня присматривать за тобой, я был в ужасе. Я решил, что мне придется возиться с какой-то принцессой, которая привыкла всегда добиваться своего и брать от жизни все. Тогда я в самом деле боялся, что ты будешь висеть на мне, как гиря. Я думал, что ты заносчивая, надменная и… спесивая. Но ты была совсем не такая. Ты не такая. И самое удивительное, что ты действительно мне понравилась.

Я ужасно смутилась.

— Правда?

— Ага. Ты оказалась гораздо лучше, чем можно было ожидать от любого человека в твоем положении. Я же знаю, как ты относишься к Отто. Я еще никогда не видел, чтобы кто-то так быстро подружился с ним. Ты добрая, понимающая, чуткая и красивая… да ты вообще очень приятная!

Я только глазами захлопала. Это правда? О ком это он говорит?

— Да, ты не очень веселая, но это не главное. Зато ты простая. Ты… очень комфортный человек, рядом с тобой чувствуешь себя легко и приятно. — Он пожал плечами. — И это тоже удивительно.

Я знала, что мне нужно остановиться на этом. Знала, что должна придержать свой длинный язык, но не сумела. Извращенный демон моей влюбленности уже повернул нож в незажившей ране.

— Тогда почему… — начала я и осеклась. Потом сделала глубокий вдох и шумно сглотнула. — Только не подумай, что я хочу заставить тебя передумать или что-то такое, просто… Если все это правда, то… почему? — жалобно спросила я. Да, я чувствовала, что к концу этой сбивчивой речи превратилась в ярко-красную розу, но мне нужно было знать ответ.

— Почему я не хочу с тобой встречаться? — уточнил Брэн.

Я кивнула, не в силах выдавить ни слова.

— Понимаешь, сначала ты просто застала меня врасплох. Но потом я много думал об этом, — Брэн вздохнул. — Это трудно объяснить.

— Просто… нет искры, да? Или…

Он покачал головой.

— Нет, дело не в этом. — Он смущенно опустил голову на руку. — Ты вряд ли захочешь это услышать.

— Думаю, я хочу, — прошептала я.

Секунду-другую он колебался, потом сказал:

— Ладно. Ладно. Дело в том… Понимаешь, я знаю, что должен буду отдать всего себя той, кого полюблю. А с тобой слишком легко. Слишком просто. Но это только одна часть проблемы. — Он посмотрел на меня, и я судорожно проглотила ком в горле. — Когда я смотрю на тебя… я чувствую то, что увидел Отто, когда дотронулся до тебя. Провалы. Или того хуже. Бездонные пропасти в твоей душе.

Каждое его слово причиняло боль, зато я впервые узнала, что у Брэна душа поэта.

— По крайней мере, именно так описывает это Отто.

Вот как. Значит, это у Отто душа поэта. Ну что ж, это я уже знала.

— Но при этом я знаю, что смогу. Я смогу полюбить тебя, смогу по-настоящему заботиться о тебе. Но я понимаю, что если сделаю это, то сам брошусь в эту пропасть и все равно никогда не смогу ее заполнить. Роуз, тебе нужно гораздо больше, чем я могу тебе дать. В твоей душе так много боли, что я никогда не смогу ее исцелить. Да, я хотел бы сделать это. Но я загнусь и зачахну задолго до того, как тебе станет хоть немного лучше. Так что в конце концов все это кончилось бы плохо для нас обоих.

Я вздохнула. Он был прав. То, что я испытывала к нему, не было настоящей любовью, хотя оказалось намного сильнее страсти. Это была нужда. И даже не нужда конкретно в нем, а просто нужда в чем-то. Во всем.

Во всем, что я потеряла.

— Прости, что поставила тебя в такое положение, — сказала я.

— Прекрати постоянно извиняться за то, что ты живешь, — оборвал меня Брэн. — Такое впечатление, что ты считаешь себя виноватой в том, что родилась на свет! — Он покачал головой. — Ты имеешь право влюбляться в кого захочешь! И ты не сделала ничего плохого с того самого дня, когда я впервые тебя увидел. — Он снова покачал головой. — Ты ни в чем не виновата, Роуз.