Бэббит - Синклер Льюис

Он задержал мисс Мак-Гаун после диктовки писем. Он поискал тему для разговора, который согрел бы их отношения, превратил бы ее служебное безразличие в дружбу.

— Куда вы думаете поехать в отпуск? — проворковал он.

— Должно быть, к знакомым на ферму. Контракт Сиддонса вам сегодня перепечатать?

— Нет, это не к спеху… Наверно, вы отлично проводите время, когда удираете от нас, чудаков?

Она встала, собрала карандаши:

— По-моему, тут чудаков нет, перепишу, пожалуй, когда кончу письма.

И ушла. Бэббит решительно отрекся перед самим собой от мысли, что он пытался найти подход к мисс Мак-Гаун.

— Глупости! Я отлично знал, что тут ничего не выйдет! — проворчал он.

Эдди Свенсон, агент автомобильной фирмы, живший напротив Бэббита, устраивал воскресный ужин. Его жена Луэтта, молоденькая Луэтта, которая обожала джаз, яркие платья и развлечения, разошлась вовсю. «У нас будет так весело!» — кричала она каждому гостю. Бэббиту всегда неприятно было думать, что многим мужчинам она кажется весьма соблазнительной, но тут он признался себе, что она неотразимо соблазнительна и для него. Миссис Бэббит никогда не одобряла Луэтту, и Бэббит радовался, что в этот вечер жены здесь нет.

Он настойчиво пытался помочь Луэтте на кухне, вынимал из духовки куриные котлеты, доставал сандвичи и салат из холодильника. Мимоходом он пожал ей руку, но она, к сожалению, этого не заметила. «А вы настоящая маленькая хозяюшка, Джорджи! Бегите в столовую, поставьте поднос на буфет».

Бэббиту хотелось, чтобы Эдди Свенсон угостил их коктейлями, чтобы и Луэтта выпила. Ему хотелось… да, ему хотелось напустить на себя этакую богемность, как пишут в книжках. Вечеринки в студиях. Красивые женщины, независимые, без предрассудков. Не обязательно распутные. Нет, ни в коем случае! Но хотя бы не такие скучные, как на Цветущих Холмах. И как он их терпел столько лет…

Но Эдди не угостил их коктейлями. Правда, за ужином было весело, и Орвиль Джонс не раз острил: «Как только Луэтта захочет сесть ко мне на колени, мигом отложу этот вкусный сандвич!» Но в общем все держались чинно, как полагается в воскресный вечер. Бэббит незаметно захватил место на диване рядом с Луэттой. И, болтая об автомобилях, слушая с застывшей улыбкой, как Луэтта рассказывает содержание фильма, который она видела в прошлую среду, и надеясь, что она когда-нибудь кончит расписывать сюжет, красоту героя и роскошь обстановки, Бэббит незаметно изучал Луэтту. Тонкая талия, перехваченная суровым шелковым поясом, густые брови, страстные глаза, тонкий пробор над широким лбом — в ней воплотилась для него вся молодость, вся прелесть, от которой становилось грустно. Он подумал, какой незаменимой спутницей она была бы в далеком путешествии на машине, в горах, на привале в сосновом лесу, над глубоким ущельем. Его трогала ее хрупкость, он сердился, что Эдди вечно с ней ссорится. Луэтта сразу стала для него юной волшебницей его снов. Он вдруг с удивлением открыл, что они оба всегда чувствовали романтическое влечение друг к другу.

— Наверно, вы ведете ужасную жизнь, когда жены нет! — сказала она.

— Еще бы! Я — скверный мальчишка, и тем горжусь. Вы как-нибудь вечерком подсыпьте своему Эдди снотворного в кофе и перебегите улицу: уж я вам покажу, как сбивать коктейли! — захохотал Бэббит.

— А может быть, и прибегу! Ничего нельзя сказать заранее!

— Отлично, как только надумаете, вывесьте в окне чердака полотенце, и я помчусь за джином!

Все смеялись этим шалостям. Эдди Свенсон с довольным видом сказал, что заставит врача ежедневно делать анализы своего кофе. Остальные увлеклись разговором о наиболее сенсационных убийствах, случившихся в последнее время, но Бэббит вовлек Луэтту в интимную беседу.

— Никогда в жизни не видел такого прелестного платья!

— Вам действительно нравится?

— Нравится? Да я заставлю Кеннета Эскотта написать в газетах, что лучше всех в Америке одевается миссис Луэтта Свенсон!

— Зачем вы меня дразните! — Но она вся сияла. — Давайте потанцуем. Нет, Джорджи, вы непременно должны со мной потанцевать!

Он запротестовал:

— О, вы знаете, как я плохо танцую! — но сам уже неуклюже подымался с места.

— Я вас научу. Я кого хотите могу научить!

Глаза ее увлажнились, голос возбужденно звенел. Он был убежден, что покорил Луэтту. Крепко обняв ее, чувствуя ее нежную теплоту, он важно пошел кругами в тяжелом уанстепе. Всего раз или два он натолкнулся на других танцующих. «Ей-богу, не так уж плохо у меня выходит, смотрите, веду вас как настоящий танцор!» — ликовал он, а она деловито отвечала: «Да, да, — я вам говорю — я кого хотите могу научить, только не делайте таких больших шагов!»

На миг он потерял уверенность, даже испугался и напряженно попробовал двигаться в такт музыке. Но его снова захватило очарование Луэтты. «Она должна меня полюбить, я ее заставлю!» — мысленно клялся он. Он даже попытался поцеловать локон над ушком. Она машинально отвела головку и так же машинально шепнула: «Не надо!»

На миг она стала ему неприятна, но тут же в нем вспыхнула прежняя страсть. Танцуя с миссис Орвиль Джонс, он следил, как Луэтта летает по всей комнате в объятиях мужа. «Берегись! Не валяй дурака!» — предостерег он сам себя, подпрыгивая и сгибая толстые коленки в паре с миссис Джонс и бормоча этой достойной даме: «Фу, как жарко!» Неизвестно почему он подумал, что Поль сейчас в таком мрачном месте, где никто не танцует. «Я совсем спятил сегодня, надо бы уйти домой», — подумал он с беспокойством, но, оставив миссис Джонс, поторопился к прелестной Луэтте и потребовал:

— Следующий — со мной!

— О, мне так жарко! Я пропущу этот танец.

— Тогда… — Он осмелел. — Тогда выйдем на веранду, посидим, отдохнем в прохладе.

— Пожалуй…

В ласковой темноте, под грохот и смех, доносившийся из комнат, он решительно взял ее руку. В ответ она сжала его пальцы и сразу же отпустила.

— Луэтта! Вы лучше всех на свете!

— Вы тоже хороший!

— Правда? Вы должны меня полюбить! Я так одинок!

— Ну, ничего, это пройдет, когда ваша жена вернется!

— Нет, я всегда так одинок!

Она подняла руку к подбородку, и он не решался до нее дотронуться. Он вздохнул:

— Знаете, когда мне очень скверно и я… — Он чуть было не рассказал о Поле, о его трагедии, но даже ради любовных ухищрений нельзя было касаться таких священных чувств. — И когда я устаю от работы, от всего на свете, я люблю смотреть в окно, через улицу, и думать о вас. Знаете, однажды я видел вас во сне!

— Хороший был сон?

— Очаровательный!

— А говорят, сны никогда не сбываются! Ну, мне надо идти! — Она встала.

— Не уходите, прошу вас! Луэтта!

— Нет, нельзя! Надо занимать гостей!

— А, пусть они сами себя занимают!

— Ну, как же можно! — Она беззаботно потрепала его по плечу и ускользнула.

Минуты две он испытывал стыд и ребячливое желание удрать домой, но потом сказал себе: «Да я и не старался! Знал заранее, что ничего у меня не выйдет!» — и тут же побрел в зал и пригласил на танец миссис Орвиль Джонс, стараясь с подчеркнутой добродетельностью не смотреть на Луэтту.

24

Свидание с Полем в тюрьме казалось таким же нереальным, как та ночь, в тумане и путанице нерешенных вопросов. Ничего не видя, Бэббит прошел по тюремным коридорам, где воняло карболкой, в помещение, уставленное светло-желтыми деревянными скамьями, с дырочками в виде розеток, совсем как скамейки в сапожных лавках, где Бэббит бывал в детстве. Тюремщик ввел Поля — грязно-серая одежда, бледное, застывшее лицо. Он робко повиновался приказам тюремщика, покорно подал ему для осмотра табак и журналы, которые принес Бэббит. Он ни о чем не рассказывал, только проговорил: «Ничего, привыкаю!» — и еще: «Работаю в портняжной мастерской. Пальцы болят».

Бэббит понял, что в этом мертвом доме и Поль омертвел. В поезде, по дороге домой, он подумал, что и в нем самом что-то умерло: умерла честная, непоколебимая вера в то, что мир хорош, умер страх перед общественным мнением, гордость своими успехами. Он был рад, что жена уехала. Он признался в этом себе, не оправдываясь. Ему было все равно.

На ее визитной карточке стояло: «Миссис Дэниэл Джудик». Бэббит слышал о ней: вдова крупного торговца бумагой. Вероятно, ей было лет сорок с лишним, но в тот день она показалась Бэббиту много моложе. Пришла она узнать насчет квартиры, и, отстранив неопытную секретаршу, он сам занялся ею. Его тревожило и привлекало ее изящество, стройная фигура, черное полотняное платье в белую крапинку — такое легкое, элегантное. Широкая черная шляпа затеняла ее лицо. У нее были блестящие глаза, нежный округлый подбородок, гладкие розовые щеки. Бэббит гадал, накрашена она или нет, но в женских уловках он разбирался хуже любого мужчины.

Она села, вертя в руках лиловый зонтик. Голос у нее был мягкий, но без всякого кокетства.