Апокалипсис в шляпе, заместо кролика - Игорь Сотников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впрочем, Клава сейчас уже не та, что ещё вчера, и она так развинчена, что уже устала ещё больше пугаться и напрягаться. И она с выражением спокойствия на лице бросает в их сторону красноречивый взгляд: «Да и хрен на них. Что будет, то будет», и переводит свой взгляд в сторону спины того типа с широкой спиной и знакомым ей голосом. Кого она хочет не просто так послушать, а с соображением выяснить для себя загадку знакомости его голоса (любопытство, а в нашем случае имеет место любознательность, никогда не знает усталости).
А тот, между тем, не ждал Клаву и того, когда она соизволит к нему прислушаться. А перед ним уже есть свои слушатели, и их внимание и слуховой аппарат уже разогреты его предисловием, и значит, он не имеет права их разочаровывать в себе и своём профессионализме рассказчика. Так что Клава подошла к нему не с самого начала рассказа. Но это ничего, Клава девушка не только умная, как она ни раз о себе заявляла, но и сообразительная к тому же. Так что она сумеет понять, о чём там ведёт свой рассказ этот широкоплечий тип.
И вот Клава вытягивает свой отточенный в свою красоту природой, вздёрнутый вверх носик, кому, когда очень интересно, то он так устремляется вверх, и одними глазами, обзорным зрением, посмотрев этому типу в спину, прямо насквозь пронзает его своим взглядом. Где она к своему ещё не полному осознанию случившегося, с головой погружается в освещаемые этим типом события, которые она видит в режиме реального времени рассказа и притом со стороны участника этих событий. Так хорош был рассказчик, а может всему виной её воображение, настоянное на её исключительно женской впечатлительности. А может тут имеет место, и то, и другое вместе в своей совокупности.
– Я ещё не потерял интерес к жизни, – посредством этого широкоплечего типа говорит высокого природного строения человек, прохаживаясь вдоль, на весь конференц-зал, панорамного окна, и заодно длинного стола для совещаний, за котором заняли свои места всё больше важного вида, респектабельной модификации люди с глубокомысленными лицами, в которых так и стояла загадка, их правота и такие не возможно никому кроме них постичь знания, о которых стороннему человеку суждено только всю жизнь догадываться, и всё равно бесполезно, он никогда в них не будет посвящён и не догадается.
Но это не всё, что вдруг обнаружила перед собой в этой открывшейся для неё реальности Клава. А с торца этого стола для совещаний, где находилось председательское место, за ним стояла на специальных ножках чертёжная доска для презентаций. И как сумев к ней приглядеться и заметить Клава, то она была поделена посередине прочерченной маркером линией, где по обе стороны были прописаны ничего ей неговорящие, потому что плохо видно, имена, скорей всего и более чем вероятно, что присутствующих в этом зале людей. А вот по какому принципу эти люди были тут на доске разделены (насчёт жизни и так понятно), то на это должна была ответить надпись маркером над каждой колонкой имён записанных на доске людей.
Правда, прочитав по какому характерному для этих имён идёт этот раздел, – одни серьёзные, а другие с чувством юмора, – Клава только удивилась, посчитав это за какую-то удивительную шутку, которая, между тем, ввергает лица присутствующих в зале людей в угрюмость и строгость взгляда. И Клава, посчитав, что ей для понимания происходящего здесь, будет лучше обратить всё своё внимание к разглагольствующему здесь перед всеми высокому человеку, возвращается к нему.
А он тем временем продолжает вслух рассуждать. – И я, имея все возможности себе позволить почти всё что мне угодно, решил, что сыграть в игру с судьбой, самое подходящее для нашего случая решение. – Здесь этот высокий человек, видно что всеми тут уважаемый до беспрекословного авторитета, – вон как все его слушают, – останавливается на месте и переведя своё внимание от себя к своим внимательным слушателям, вдруг меняется в себе, – из благодушного в лице он становится подозрительным, – и требовательно так задаётся ко всем провокационным вопросом, который должен выявить среди всех этих его друзей и соратников человека заблудшего не туда и явно здесь лишнего.
Ну а господа заседатели удивлены, конечно, и просто в край возмущены таким с его стороны недоверием. – Да как так возможно подумать?! – сердце просто кровью обливается у господ заседателей от такой несправедливой позиции, с подозрением и не пойми на что, в их сторону со стороны этого, так всеми ими уважаемого господина председателя. – Да если бы не вы, Иван Павлович, то нас, паскуд и ничтожеств в сравнении с вами, сюда никогда бы не позвали. А что уж говорить о тех возможностях, которые нам даёт знакомство с вами. В общем, как хотите Иван Павлович, думать о нас с пренебрежением и нискольким доверием, а мы в вас никогда не сомневались.
И Иван Павлович, смягчённый всей этой, от чистого сердца демонстрацией своей приверженности его председательству со стороны членов совета директоров, так уж и быть, поверит им. И он с верой в лице, но в себе придерживаясь разумной осторожности, возвращается к своему председательскому месту, где он останавливается перед доской для презентаций. Здесь он окидывает взглядом записанные на доске имена и начинает ощупывать карманы своих брюк на предмет присутствия в них нечто ему сейчас понадобившегося. Что вызывает ни малую заинтересованность и в соответствии с происходящим на их глазах вопросы в лицах людей за столом.
– И что же потерял Иван Павлович? – несколько поспешно задались вот таким слишком необдуманным вопросом те члены совета директоров, кто был не слишком умным, без своей стратегической дальновидности.
А вот те господа из этого совета, кто мыслил и рассуждал не одним днём и даже не неделями, тот прекрасно зная, что Иван Павлович просто не того склада человек, чтобы что-то терять, да ещё в своих карманах, сразу уловил этот многозначительный посыл Ивана Павловича, и задался более соразмерным объекту интереса вопросом. – И что же ищет такого Иван Павлович?
Ну а находящиеся в единственном гениально-провидческом качестве люди из этого совета, даже не стали задаваться вопросами, а они, а вернее один этот человек так альтернативно от всех мыслящий и умеющий
