Госпожа моего сердца - Лаура Кинсейл

— Это не демон. Это я сама. — Ее рука снова скользнула к нему и сжала его ладонь. — Я была так одинока. Ты не можешь себе представить. — Она сжимала его пальцы. — Я этого не ощущала в полной мере, пока не встретила тебя.

— Моя ласточка, моя драгоценная госпожа. У меня же есть жена.

Она замерла.

— Из-за этого, из-за своей жены ты отвергаешь меня?

— Из-за жены. И из-за того, что я обесчещу вас.

— Ты все еще ее любишь? Он усмехнулся.

— Вот уже тринадцать лет прошло с той поры. Я не могу даже вспомнить ее лицо. Но ведь она мне жена, перед Богом и людьми, так как мы обвенчались по всем нашим законам.

— Мне казалось, она стала монахиней.

— Да, — согласился он.

Она приподняла голову. В темноте за тяжелыми занавесями он совсем не видел ее, а мог только чувствовать.

— Но я еще никогда не прелюбодействовал и не нарушал своего слова и своих клятв. — Он замолчал, затем сжал ее руку и продолжил. — Я имел в виду свое тело, не мысли.

Она стала гладить его волосы, затем спину.

— Что только они делают с тобой, эти святоши? — сказала она грустно. — И ты никогда не сомневался в том, что это справедливо: жить в браке и, тем не менее, быть обязанным хранить целомудрие? И ты так жил все это время с тех пор?

— По правде говоря, я жил с мыслями о вас. — Он отстранился от нее. — Когда я спал и когда я бодрствовал, я думал о вас. Иначе я бы давно умер от отчаяния. Только мысли о вас позволяли мне выносить свою непорочность. — Он потряс головой. — Я не монах. Уверяю вас, госпожа.

Она удивленно засмеялась.

— Это я-то помогала тебе оставаться непорочным? Да ты подшучиваешь надо мной.

— Я дал клятву верности вам еще тогда, в Авиньоне. Когда вы прислали мне те камни. Наверное, я тогда был не в себе, но как бы там ни было, я поклялся своей жизнью вам в верности. Я продал меньший из изумрудов и купил коня и доспехи. Затем я стал участвовать во всех турнирах, чтобы завоевать побольше призов. Затем, скопив немного средств, я поступил на службу моему сеньору. Я выбрал себе герб в виде вашего сокола и цвет от вашего камня. Когда мое тело смущало меня, я думал о вас и об Изабелле, моей жене. Я думал о том, как вы обе были чисты, невинны и добродетельны, насколько вы превосходили меня, и о том, что я должен иметь ради вас обеих, потому что я был ее мужем и вашим слугою.

— О Боже, — прошептала она. — Твоя жена и я? Невинные и чистые? Да ты совсем слеп.

— А что еще мне оставалось делать? — он прижал руки к глазам. — Конечно, все совсем не так. Теперь, когда… — он резко оборвал себя.

— Когда ты узнал меня ближе, — продолжила она каким-то таким тоном, что он не понял, означает ли это усмешку, грусть или горечь. А может быть все вместе.

— Я люблю вас, моя госпожа, — произнес он сдавленным голосом. — Это я знаю наверняка. Люблю душой и телом, хотя я знаю, что не имею на это никакого права — ведь вы так высоки, — он с шумом сглотнул. — Я не смогу достичь вас и от этого меня сжигает адское пламя. Да простит меня Господи за такие слова. Сейчас я пьян и не совсем себя сдерживаю.

Она легла рядом с ним, совсем близко, частично даже на него и обхватила его рукой.

— Ты любишь меня? — прошептала она прерывающимся голосом и с таким сильным волнением, что он быстро повернул к ней свое лицо, хотя и ничего не видел.

Он поднял руку и, отвечая на ее жалобную просьбу, прозвучавшую в ее голосе, провел пальцем по ее лицу.

— Как сумасшедший.

— О, — вырвалось у нее, и она снова уткнулась лицом в его плечо. — Вчера ты считал меня ведьмой.

— Да, а сейчас ты полная соблазнов девица, а через мгновение станешь надменной принцессой и еще Бог знает кем, чтобы мучить и терзать меня.

— Твоей любовницей.

— Нет, госпожа. — Он начал вставать. Она ухватилась за него, заставляя остаться с нею.

— Нет. Не уходи.

— Я буду на часах у двери.

— Нет, я не смогу заснуть, если ты будешь так далеко, и я не смогу к тебе прикасаться во сне.

— Госпожа, — ответил он, — если принять во внимание, сколько часов сна вы провели или еще проведете во сне, эта ночь не покажется вам такой уж большой потерей.

Она все не отпускала его.

— Я не могу спать. — Ее голос был мягким и спокойным, но пальцы сжимали его с настоящим отчаянием.

— Великий Боже! Да неужели вы хотите, чтобы я пролежал рядом с вами всю ночь в постели? Поимейте жалость ко мне!

— Не могу. — Она все не отпускала его. Напротив, стала потихоньку тянуть назад — в постель. — Не могу пожалеть. Умоляю, останься.

— Хорошо, — сказал он снова хриплым голосом. Он откинулся и лег. — Но только молю, не дотрагивайтесь до меня.

Она отпустила его и отстранилась всем телом. Она, наверное, разозлилась. Она так непостоянна в своем настроении, как бывает только у высоких особ. Но она требовала от него уж очень многого — лежать с ней рядом в постели, совсем без одежды, словно они поженились.

Она лежала совсем тихо, не двигаясь. Ему вдруг пришло в голову, что она плачет. Он затаил дыхание, но так ничего и не услышал.

Меланта сказала, что была одинока, пока она не нашла его. Он закрыл глаза. Он сам был одинок в жизни, живя между мечтою и реальностью. Сейчас им было обоим плохо — все из-за ее прихотей. Он злился на нее и даже ненавидел ее из-за этого. Но ненависть совсем не мешала любить ее. Оба эти чувства так сильно срослись, что трудно было понять, где что. Совсем так, как он бы не смог вразумительно объяснить, красива ли она или нет. Ни то, ни другое. Она как бы срослась с ним самим, а самим можно быть недовольным или нет, но нельзя бросить до самой могилы.

Он протянул к ней свою руку, нащупал ее волосы и положил на них ладонь. Она молчала. Тогда он медленно и осторожно начал продвигать руку к ее лицу. Он осторожно нашупал ее висок, ее брови. Щека, ресницы, теплые слезы.

— Я, кажется, не позволяла тебе щупать меня, когда это тебе заблагорассудится, — произнесла она резко.

Он повернулся и обнял ее.

— Я знал, что вы скоро снова станете высокородной принцессой, — сказал он с невеселой усмешкой. Он притянул ее и прижал к своей груди. — Моя госпожа-королева, ваши слезы пронзают мое сердце, как стрелы.

— Фу, — ответила она, — жалкий монах.

Он с такой силой прижал ее к себе, что у нее перехватило дыхание.

— Вы хотите мою честь? Я отдаю вам ее. Я сделаю эту глупость и несуразнобть, которую вы хотите от меня. Я стану прелюбодействовать с вами, моя госпожа, а потом… пусть меня судит и Небо и Ад, как они только пожелают.

Он почувствовал, как она повернула голову. Затем, после долгой паузы, вдруг как-то странно сказала:

— А если бы я стала твоей женой, то это бы не было грехом?