Труды - Сульпиций Север

XIV.

1. Но эту весьма ослабленную в один момент благодать, как мы сами [в этом] убедились, он вновь обрел многократно умноженной. Я [сам] видел после этого, как к потайной двери его монастыря был приведен одержимый бесами и, прежде чем он переступил порог, был исцелен.

Недавно услышал я свидетельство некоего [человека], что, когда он плыл по Тирренскому морю тем путем, который ведет в Рим, внезапно обрушился шквальный ветер и возникла смертельная опасность для жизней всех [плывших на корабле]. 2. И когда некий египетский торговец, еще не христианин[820], громким голосом воскликнул: “Бог Мартина, спаси нас”, тут же буря была усмирена, и они продолжили свой путь при полном спокойствии утихшей воды.

3. Ликонтий, верный муж из викариев, когда его семью поразила смертельная болезнь и зримым проявлением неслыханного бедствия по всему дому лежали больные тела, то посредством письма воззвал к Мартину о помощи. 4. Тем временем блаженный муж предсказал, что этого будет трудно добиться[821]: ибо чувствовал духом, что дом этот наказан по Божьей воле. И, действительно, ни много, ни мало семь полных дней и ночей провел он в молитве и посте, прежде чем это моление достигло цели. 5. Вскоре к нему поспешил Ликонтий, удостоившийся Божественного благодеяния, извещая, и одновременно неся благодарность за то, что дом его теперь свободен от всякой опасности. 6. Он даже предложил сто фунтов серебра, которые блаженный муж не отверг и не принял, но прежде чем эта сумма пересекла порог монастыря, Мартин немедленно передал ее на выкуп пленных. И когда монахи посоветовали ему кое-что из этой суммы оставить на нужды монастыря, - ибо всем [приходилось] жить в скудости, многим не хватало одежды, то он ответил: “Нас Церковь и накормит, и оденет, а потому мы полагаем, что незачем просить [что-либо] для наших нужд”.

7. В том монастыре происходили великие чудеса этого мужа, которым мы можем скорее удивляться, чем описывать. Наверное вы не согласитесь с тем, что я скажу, но много с ним бывало такого, о чем и не стоит рассказывать. Да и таков этот случай, что едва ли смогу я описать это именно так, как оно имело место в действительности. 8. Некий монах - имя [его] вам известно, но личность должна быть сокрыта, дабы мы не причинили смущения святому мужу - итак, некий монах, когда принес для печурки Мартина немного угля и, пододвинув к себе стульчик, уселся, широко расставив ноги над огнем, при этом обнажил свой срам. Тотчас Мартин почувствовал свершенное прегрешение по отношению к святому жилищу и, громким голосом вопрошая, сказал: 9. “Кто обнаженным срамом оскверняет наше жилище?”. Когда монах услышал такое и понял, что этим попрекают [именно] его, тут же, полуживой, прибежал к нам, познав не без добродетели Мартина стыд.

XV[822].

1. И таким же образом, однажды, когда он сидел на том своем деревянном стульчике, который вы все знаете, на небольшой площадке, что огибала его хижину, то увидел, как два демона, забравшись на высокую, выше монастыря, скалу, оттуда, радостные и довольные, словно одобряют его словами: “Ну же, Брикций, давай!” Я думаю, что они издалека заметили приближение нечестивца, зная, какой дух ярости возбудили [в нем]. 2. И тут же ворвался [на площадку] взбешенный Брикций. Там он, исполненный безумия, изверг на Мартина тысячу поношений. Ибо днем раньше Брикций порицался Мартином: почему тот, кто ничего до [принятия] сана [не имел], ибо в монастыре он от самого Мартина получал пропитание, [ныне] выращивает лошадей и приобретает собственность. Ибо одновременно Брикций был уличен многими в том, что покупает не только мальчиков из варваров, но даже миловидных девушек. 3. Из-за этих-то дел несчастнейший, впав в безумную ненависть и, как я понимаю, особенно подвигнутый теми демонами, так набросился на Мартина, что тот едва удерживал [его] руками, и со своей стороны спокойным обликом, кротким нравом [пытался] смирить безумие несчастного ласковыми словами. 4. Но настолько в нем негодный дух засел, что не себе самому, но гордыне был подчинен его разум: трясущимися губами, с искаженным лицом, побледневший от гнева, сыпал он слова греха, приписывая себе великую святость, ибо он с детских лет взрастал в монастыре среди сообщества святых учеников церкви под водительством самого Мартина, однако блаженного мужа с самого начала, чего Брикций и сам не мог отрицать, поливал грязью за его военную службу[823] и [утверждал, что] ныне [, мол, Мартин] через пустые суеверия и смехотворные лицезрения призраков уже точно среди бредней старится. 5. И много он извергал такого рода [поношений], а также других, более дерзких, о которых лучше умолчать; в итоге же, излив весь гнев, словно полностью себя опорожнив, быстрыми шагами побежал он обратно в ту сторону, откуда пришел. Но, я, между тем, полагаю, что по молитвам Мартина из сердца его бежали демоны и он был возвращен к покаянию. Вскоре Брикций вернулся и бросился Мартину в ноги: просил прощения, признавал заблуждение и сознался, что тут не обошлось без демона, но сейчас он чувствует себя лучше. 6. И никогда не было для Мартина великой трудности в том, чтобы простить умоляющего. Тогда и [ему] самому и нам всем святой объяснил, как он увидел Брикция, понуждаемого демонами, как [остался] неколебимым перед поношениями, которые в большей степени повредили тому, от кого исходили. 7. После этого, когда все тот же Брикций часто обвинялся перед Мартином во многих и великих прегрешениях, не мог блаженный муж собраться [с духом], чтобы лишить его пресвитерства, наверное, дабы не допустить своей личной несправедливости, [ибо] часто он говаривал: “Христос терпел Иуду, почему бы и мне не потерпеть Брикция?”

XVI.

1. На это Постумиан сказал: “Пусть послушает этот пример один из присутствующих здесь. Он, когда рассудителен, не заботится о настоящем, не печется о будущем. [Но] если бывает гневен, то [тут же] теряет рассудок, не имея власти над собой: свирепствует среди клириков, нападает на мирян и весь мир утесняет своей местью. Таким образом война эта идет три года подряд, и ни время, ни [доводы] разума его не угомонили. 2. Печально и несчастно состояние [этого] человека, даже если он, неизлечимый, угнетен только этой злой болезнью. Однако эти примеры терпения и спокойствия ты, Галл, должен приводить ему почаще, дабы забыл он, как гневаться, и знал, как прощать. 3. Он, если в этом моем, на короткое время вмешавшемся, слове, случайно узнает себя, пусть уразумеет, что сказано [оно] не столько клеветой врага, сколько душой друга, ибо, если сможет он последовать тому, [о чем было сказано,] то я желал бы, чтобы о нем говорили скорее так, как о епископе Мартине, чем как о тиране Фалариде[824]. 4. Но оставим того, воспоминание о котором нам мало приятно, и вернемся, Галл, к нашему Мартину”.

XVII.

1. Тогда я, видя, что с заходом солнца уже наступает вечер, сказал: “День прошел, Постумиан, пора вставать: вместе со столь внимательными слушателями нам предстоит обед. Не жди, что наступит какой-то предел рассказу о Мартине: все равно он будет простираться далее того слова, которым ты пожелаешь закончить. 2. Но все же, расскажи Востоку об этом муже, в то время, когда ты будешь возвращаться и проплывать мимо разных границ, мест, портов, островов и городов, поведай имя Мартина и славу его народам. Прежде всего помни, дабы не пропустить Кампанию[825]: 3. даже если путь твой будет проходить совершенно в стороне, однако не будет тебе великого ущерба и большой задержки, ибо там ты повстречаешь выдающегося мужа, славного по всему миру Паулина[826]. Ему, прежде всего, прошу тебя, разверни свиток нашего слова, которое и вчера звучало и сегодня продолжилось. 4. Ему все расскажи, ему все прочти, чтобы через него святые подвиги [нашего] мужа побыстрее узнал Рим, ибо первая наша книга благодаря ему распространилась не только по Италии, но даже по всему Иллирику. 5. Он не завистник Мартину и славы святых, он - благочестивейший почитатель добродетелей во Христе, и потому не отказывается принять нашего наставника наряду со своим Феликсом[827]. Затем, когда ты переправишься в Африку, расскажи об услышанном Карфагену, хотя он, как ты сам говорил, уже знает блаженного мужа, однако ныне пусть узнает побольше, главным образом, о том, что не только их мученик Киприан[828], сколь бы не была священна его святая кровь, достоин восхищения. 6. И уж если ты оставишь по левую руку Ахайю[829] и войдешь в бухту, то пусть узнает Коринф, пусть узнают Афины, что не умнее [Мартина] в Академии [был] Платон, и не тверже [его] в темнице Сократ. Конечно, благословенна Греция, ибо удостоилась услышать проповедь апостола[830], но никогда не оставлял Христос Галлию, которую удостоил иметь Мартина. 7. Когда же ты доберешься до Египта, то, хотя он [и обилен] числом своих святых и горд [их] добродетелями, однако пусть не пренебрежет послушать, как ему и всей Азии в одном только Мартине Европа [ни в чем] не уступила.