Линкор «Шарнхорст» - Альф Якобсен

«Примерно в 9.30 мы заметили за кормой вспышки осветительных снарядов, дистанция была около 12 миль. Бей сообщил, что его обстреливает какой-то крейсер. Я не считал себя вправе прекратить поиск конвоя, на имея прямого приказа. Бей имел в своем распоряжении лучшие на то время средства радиосвязи и радарные установки, и поэтому у него должна была быть полная информация. Но я, конечно, был обеспокоен тем, как начинают разворачиваться события».

Именно в этот критический момент, в 10.02, на «Шарнхорсте», наконец, впервые было получено сообщение об обнаружении конвоя. Корветен-капитан Роберт Любсен, капитан U-277, совершая четвертое патрульное плавание, в это утро взял курс на остров Медвежий, чтобы счислением уточнить свое местоположение. В 9.25 он заметил скопление судов, которые из-за шторма и опасности столкновения шли с включенными ходовыми огнями.

«Неожиданно обнаружил конвой, не менее 30 судов, дистанция 3000 метров. Видны ходовые огни. Курс около 90 градусов»,

— такова его запись в дневнике.

И вновь была допущена фатальная ошибка. Любсен знал, что он сбился с курса на 40–50 миль, однако, несмотря на это, тут же указал свои координаты, не отметив, что нужно внести поправку:

«КОНВОЙ В КВАДРАТЕ АВ6365».

Он вполне резонно решил, что наткнулся на конвой, но скорее всего были замечены четыре корабля из 36-го дивизиона эсминцев коммандера Фишера, находившегося на борту «Маскетира», который присоединился к конвою накануне.

«У нас была трудная ночь в штормовом море, мы старались не потерять конвой, шедший со скоростью всего в 6 узлов. Я заметил за кормой, на дистанции 5 миль, преследующую меня подводную лодку и хотел с ней расправиться, но дивизиону было приказано присоединиться к крейсерам Боба (Роберта) Барнетта после первого боя с „Шарнхорстом“, и поэтому мы на большой скорости пошли курсом на север. Погода была ужасная, шторм продолжался».

Любсен заметил, что ходовые огни на судах союзников выключили, а потом вдруг понял, что его обстреливают. Однако 27-летний капитан, родом из Ольденбурга, не растерялся и не пошел на погружение. Вместо этого он отвернул в сторону и выпустил два шара, заполненных водородом (типа «Афродита»); к шарам была прикреплена алюминиевая фольга, чтобы создать ложные отраженные сигналы для радара противника. Когда спустя несколько минут он вновь развернулся к северо-востоку, четыре неясных силуэта, замеченных ранее, исчезли. Как на борту кораблей Боевой группы, так и в командном центре в Нарвике сигнал Любсена был истолкован как достоверный. Однако сам Любсен понимал, что указанные им координаты не могли быть правильными. Он, по-видимому, захотел уточнить свои данные, и поэтому в следующей радиограмме, отправленной в 10.25, подстраховывая себя, сообщал:

«ВСТРЕТИЛ КОНВОЙ. ВИЖУ ХОДОВЫЕ ОГНИ. ПОЗИЦИЯ УКАЗАНА ПРИБЛИЗИТЕЛЬНО».

В 11.45 он выдал дополнительную информацию:

«ВИЖУ ЧЕТЫРЕ СИЛУЭТА, ЧЕТЫРЕ ЭСМИНЦА, ПОЛАГАЮ В СОСТАВЕ КОНВОЯ, КУРС ВОСТОК, ПОПАЛ ПОД ОБСТРЕЛ, ВЕДУ ПРЕСЛЕДОВАНИЕ».

У получателей всех трех радиограмм Любсена сложилось впечатление, что он имел контакт с конвоем в течение нескольких часов — с момента первого сообщения о том, что в 9.25 замечены судовые ходовые огни. Все утро капитан цур зее Петерс неоднократно просил передать сигнал, по которому Боевая группа и подводные лодки «Железной бороды» могли бы запеленговать его, однако Любсен решил этого не делать. В 13.00 он записал:

«Контакт утерян, и поэтому сигналов о своих координатах передавать больше не буду».

Только в девять вечера Любсен передал дополнительную информацию в виде новой радиограммы:

«СИГНАЛ В 9.45 ЧИТАТЬ КАК АС4421».

Он совершенно недвусмысленно уведомлял о том, что первая позиция была указана с ошибкой порядка 50 миль. Однако эта информация запоздала; уже ничего нельзя было изменить.

Самое интересное, что на основании сообщения Любсена можно было сделать правильный вывод о том, что конвой находится к северо-западу от Боевой группы. Обладай Бей необходимой решимостью, он еще смог бы изменить ход событий. В конце концов, он находился в зоне досягаемости конвоя, так что вполне мог развернуться, попытаться справиться с крейсерами и догнать конвой. Жестко критикуя действия контр-адмирала Бея, Дёниц впоследствии писал:

«Шарнхорст» значительно превосходил крейсера по вооружению, по мореходным качествам и, самое главное, по огневой мощи. По сравнению со сравнительно легким вооружением крейсеров, у него были тяжелые 28-см (11-дюймовые) орудия, а также и артиллерия среднего калибра. С учетом этого превосходства есть все основания полагать, что после установления контакта этим утром следовало принять и вести бой до конца. После того, как британские крейсера были бы уничтожены или, по крайней мере, приведены в небоеспособное состояние, конвой, как созревший плод, сам упал бы в руки «Шарнхорста».

В действительности же Бей применил совершенно иную тактику. Он отошел и совершил широкий разворот на северо-восток. Он, вероятно, вспомнил, как обсуждал с Петерсом и Шнивиндом вопросы применения тяжелых орудий в Арктике. Они тогда согласились, что в это время года в районе 73 градусов северной широты светлее всего в интервале от 11.22 до 12.07. Если бы Бей провел атаку с севера, то вражеские корабли оказались бы впереди, и их силуэты можно было без труда рассмотреть на фоне южного горизонта. В этом случае можно было точно навести тяжелые орудия «Шарнхорста» на цель — даже без применения радара. На бумаге все выглядело хорошо, но Бей опять не проинформировал Иоханесона о своих намерениях.

В 10.09, через семь минут после получения сообщения Любсена об обнаружении конвоя, Бей запросил 4-ю флотилию эсминцев:

«ДОЛОЖИТЕ ОБ ОБСТАНОВКЕ».

Иоханесон ответил:

«СОГЛАСНО ПЛАНУ НАПРАВЛЯЮСЬ В КВАДРАТ АС4413. КУРС 230 ГРАДУСОВ. СКОРОСТЬ 12 УЗЛОВ».

Через несколько минут Любсен опять запутал ситуацию, сообщив, что не уверен в правильности координат. Несмотря на это, как Бей, так и Иоханесон решили, что немецкие эсминцы слишком далеко уклонились к югу.

Командир эскадры писал:

«После получения сигнала от Любсена мне, как командующему флотилией, следовало бы тут же изменить курс. Я думал о возможности принятия самостоятельного решения. Но, поскольку Бей имел такое же представление [об обстановке], как и я, у меня не было оснований действовать по собственному усмотрению».

Только в 10.25, после трехчасовой борьбы со штормом, последовал приказ эсминцам об изменении курса: