Хаос (ЛП) - Шоу Джейми

Пытаясь удержаться на ногах, я нахожу в толпе лицо своего близнеца, но в его глазах такая же паника, как и в моих. Я падаю, тону, и он чувствует каждую частичку моего отчаяния, делая его своим собственным.

Я хочу бежать. Хочу спрятаться. Но мне некуда бежать и негде прятаться. Я дрожу в собственной шкуре, вот-вот потеряю остатки собственного достоинства, срываясь в истерические, безутешные, унизительные слезы прямо здесь, на полу нашего коридора, но прежде, чем я смогу сделать худший вечер в моей жизни намного хуже, Кэл кричит во всю глотку, его голос эхом отражается от стен:

— Я ГЕЙ!

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Мама падает в обморок.

Минуту назад она смотрела на меня, затем на Кэла, снова на меня, и опять на Кэла, а потом ее глаза закатились, и она рухнула на пол, как мешок с кирпичами.

Майк почти поймал ее, так как все остальные были слишком заняты тем же, чем занималась мама — удивленные взгляды метались от меня к Кэлу, обратно ко мне, и снова к Кэлу.

Дальше все происходит в ускоренной перемотке — Райан спешит вызвать скорую помощь, вихрь красных и синих огней, мелькающих за нашими окнами, команда медиков, бегущих в наш вестибюль… И, да, сегодня была катастрофа эпических гребаных масштабов.

— С ней все будет в порядке? — спрашивает Кэл у медика, стоящего на пороге нашего дома, и его слова пронизаны чувством вины.

— Все будет в порядке, — заверяет его врач. — Просто не допускайте обезвоживания и убедитесь, что она не нервничает.

Я не смотрю, как отъезжает скорая, потому что Шон все еще где-то там. Когда мама наконец пришла в себя, и мы ждали скорую, Адам быстро обнял меня, сказал, что Шон — мудак, и вышел, чтобы быть рядом со своим лучшим другом. Но Майк и Джоэль все еще в моем доме, Майк беспокойно проводит рукой по волосам, а Джоэль грызет ноготь большого пальца, и ни один из них не знает, что сказать или сделать.

Крошечный шаг за крошечным шагом Джоэль отступает к входной двери.

— Я… просто... — Почти дойдя, он останавливается и потирает затылок. — Я тебе ещё нужен?

Я отрицательно качаю головой.

— Иди.

— Увидимся на следующей репетиции?

— Да, — говорю я, не зная, вру ему или нет.

Джоэль выскальзывает наружу, и Майк вздыхает, прежде чем крепко обнять меня. Он крепко прижимает меня к себе, когда говорит:

— Послушай, Кит, Шон рассказал мне о том, что произошло между вами после того, как я нашел вас на крыше, и когда он рассказал… не то чтобы он этим гордился. Он знает, что все испортил. — Майк отстраняется, чтобы изучить меня, беспокойство окрашивает его глубокие карие глаза. — Если бы я знал, что ты не знала…

— Не говори этого. — Я знаю, что он не сказал бы мне, и тогда я никогда бы не узнала.

Майк хмурится.

— Я просто хочу сказать… — У него вырывается еще один вздох. — Если ты действительно любишь его…

— Майк.

— Ты должна дать ему еще один шанс. Вот и все, что я хочу сказать. — Когда я просто смотрю на него, он добавляет: — Я действительно думаю, что вы подходите друг другу, и правда считаю, что он заботится о тебе. — Когда открываю дверь чуть шире, чтобы он мог уйти, парень понимает намек. Но как раз в тот момент, когда я собираюсь закрыть дверь, он придерживает ее рукой, и его голова снова просовывается внутрь. — Не вздумай бросить группу из-за этого.

— Я позвоню тебе.

Хмурый взгляд, который Майк бросает на меня, говорит, что он не удовлетворен моим ответом, но он все равно закрывает дверь и уходит, и в фойе остаемся только мы с Кэлом. Я прислоняюсь спиной к двери и закрываю глаза.

— Ты не должен был этого делать.

Из всех способов, которыми Кэл представлял себе публичное признание, я уверена, что крик «Я гей!» во всю глотку в комнате, полной незнакомых людей, не был одним из них.

— Знаю.

— Что нам теперь делать?

— Папа сказал, что мы должны встретиться со всеми в кабинете.

Я открываю глаза и совершенно серьезно говорю:

— Хочешь вместо этого сбежать?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Только если мы станем бродячими заклинателями змей.

— Ненавижу змей.

— Тогда, похоже, мы остаемся.

Когда хмуро смотрю на Кэла, он слабо улыбается и заключает меня в крепкие объятия — такие, которые мешают тебе дышать, думать или чувствовать. Я так же обнимаю его в ответ.

— Я с тобой, — говорит он, и я утыкаюсь лицом ему в плечо.

— А я с тобой.

— Тогда мы пройдем через это.

— Знаю.

— Ты готова?

— Нет. А ты?

Кэл качает головой, уткнувшись мне в щеку.

— Даже близко нет.

Плечом к плечу мы пересекаем расстояние до логова и входим в него. Мама лежит на диване, положив голову отцу на колени, а он прижимает влажную салфетку к ее щекам. Она садится, как только видит нас, отбрасывая руки отца, когда он пытается заставить ее лечь обратно.

Мои братья расположились лагерем на стульях, подлокотниках кресел и кирпичном основании нашего камина. Никто не произносит ни слова. Все просто смотрят, сглатывают, моргают и пялятся.

Кэл закусывает губу. Я верчу бриллиант в носу.

— Почему мы этого не знали? — начинает Брайс, и мы с Кэлом смотрим на него. Я не знаю, с кем из нас он говорит, потому что смотрит на нас обоих, и ни Кэл, ни я не спешим отвечать ему. — Это не имеет значения, — продолжает он. — Значит, тебе нравятся чуваки, ну и что?

Когда смотрю на Кэла, его глаза уже блестят. Боже, я хочу обнять его. Обнять, чтобы защитить. Но Брайс опережает меня. Он мгновенно преодолевает расстояние, заключая моего близнеца в объятия, от которых у меня тоже наворачиваются слезы. Прижимаю руку ко рту, и отступаю, чтобы дать им пространство.

— Ты мой брат, — говорит Брайс, и эти три слова говорят все.

Когда он отстраняется, то улыбается Кэлу, а потом толкает его плечом и пересекает комнату, чтобы сесть обратно.

Кэл смотрит на всех остальных — на маму, папу, Мэйсона и Райана. Мама спускает ноги с дивана и похлопывает по подушке рядом с собой.

— Иди сюда, садись.

Мой брат делает то, что ему говорят, и мама берет его руки в свои.

— Прежде чем я что-либо скажу, скажи мне, что ты сказал это не просто потому, что хотел помочь Кит.

Кэл молча качает головой.

— И причина, по которой ты уже несколько дней проверяешь свой телефон…

— Лэти, — отвечает Кэл, вздыхая, и я задерживаю дыхание, ожидая, что сделают остальные.

Мягкая улыбка появляется на маминых губах.

— Но до Лэти ты был…

— Геем, — подтверждает Кэл, и мамин взгляд перемещается ко мне.

— И ты знала?

Я судорожно сглатываю и киваю.

— С шестого класса.

Она пропускает это мимо ушей, но в ответ рявкает Мэйсон, взгляд его черных глаз прикован к моему близнецу.

— С шестого класса? Ты скрываешь это от нас уже… э-э… сколько это, блядь, лет?

— Десять, — отвечает Райан, и в его голосе слышится разочарование. — Десять лет. Кэл… почему? Почему ты… — Он хватает ртом воздух и трет глаза, а Кэл вытирает основанием ладони под своими густыми ресницами. — Я не понимаю, — заканчивает Райан.

Папа протягивает руку и похлопывает Райана по колену, а Кэл смотрит на свои ноги.

— Мне очень жаль.

— За что, черт возьми, ты извиняешься? — рявкает Мэйсон, а Кэл только качает головой, глядя на носки.

Тихим, срывающимся голосом, он говорит он:

— Я не знаю.

— Лучше бы за то, что так долго ждал, чтобы рассказать нам, а не за что-то еще, — предупреждает Мэйсон, и у меня вырывается слабый вздох. Он в ярости — в ярости на Кэла за то, что тот не сказал им и скрывал, кто он есть. Ни за что другое.

Кэл снова поднимает взгляд и смотрит на нашего брата, пока слезы не начинают скатываться по его щекам. Когда я подношу пальцы к своим щекам, понимаю, что они такие же мокрые.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мэйсон чертыхается и встает, сдергивая Кэла с дивана и сжимая в объятиях.

— Я чертовски люблю тебя, Кэл. Перестань быть ребенком.