Чему не бывать, тому не бывать - Анне Хольт

Она застыла. Ингвар открыл рот.

— Тише! — Она подняла вверх палец.

Снизу было слышно, как дети бегают из комнаты в комнату. Джек лаял. Сквозь пол неясно доносился недовольный взрослый голос.

— Может, я лучше ее заберу, — сказал Ингвар. — Кажется...

— Ш-ш-ш! — еще раз призвала она Ингвара к тишине, ее взгляд блуждал где-то далеко, она стояла в комичной театральной позе, выставив одну ногу вперед. Мячик по-прежнему лежал на ладони. — Живой, — повторила она, как будто пробовала слово на вкус.

Внезапно она схватила мячик обеими руками и ударила его об пол. Он отскочил к камину и опрокинул горшок с цветком, но непохоже было, чтобы Ингер Йоханне это заметила.

— Живой, — повторила она в третий раз. — Эти убийства — разновидность... экстремального спорта!

— Что?!

Ингвар уставился на Ингер Йоханне. Он попробовал заглянуть в глаза за тот чужой, пугающий взгляд, за непривычное поведение. Казалось, она погрузилась в транс.

— Экстремальные виды спорта, — быстро заговорила она, не обращая на него никакого внимания, — это способ чувствовать себя живым. Спортсмены именно так это и описывают. Всплеск адреналина. Эйфория. Чувство, что ты бросил смерти вызов — и выиграл. Раз за разом. Быть на грани смерти — это способ чувствовать присутствие жизни. Сильнее, говорят они. Лучше. Мы, другие, спрашиваем себя: зачем? Зачем человек поднимается на вершину Эвереста, дорога на которую выложена трупами? Зачем кому-то добровольно бросаться с высокого утеса в Мексике, если малейшая ошибка в расчете приведет к тому, что человек разобьется о скалы?

— Ингер Йоханне! — позвал ее Ингвар, предупредительно поднимая руку.

— Они говорят, что это дает им чувство жизни, — ответила она на собственный вопрос.

Она по-прежнему не смотрела на него. Вместо этого она сняла с подоконника тряпичную куклу Кристиане, покачала ее за ноги и потом крепко прижала к себе.

— Ингер Йоханне! — обратился он к ней.

— Я этого не понимаю, — прошептала она. — Но именно так они это объясняют. Именно так они говорят, когда все остается позади и они улыбаются камере и друзьям. Они дразнят жизнь. И улыбаются. И потом проделывают все это снова. И снова. И...

Он встал, подошел к ней, освободил куклу из ее рук и обнял ее.

— Как будто жизнь не ценна сама по себе, — бормотала она ему в грудь. — Как будто все эти банальные человеческие переживания недостаточно неуютны сами по себе. Как будто любить, рожать детей, стареть само по себе недостаточно пугающе.

Она оттолкнула его от себя. Он не хотел ее отпускать, но она продолжала его отталкивать. Она смотрела ему в глаза, когда продолжила:

— Мы видим это везде, Ингвар. Во все растущих масштабах, в постоянно меняющихся формах. Программа «Джаказ» для молодых — они поджигают себя, ездят по крышам на велосипеде. Людям скучно. Людям до смерти скучно! — Она почти прокричала это и ударила ладонями его в грудь. — Ты знаешь, что есть люди, которые играют в русскую рулетку с зараженными ВИЧ? Другие вызывают оргазм удушением. Иногда они умирают прежде, чем успевают кончить. Умирают!

Ингер Йоханне истерически рассмеялась. Отошла к столу, села на высокий табурет и покачалась на нем немного. Спрятала лицо в ладонях.

— Смерть — единственная настоящая новость для современных людей, — сказала она. — Я не помню, кто это сказал, но это правда. В смерти есть что-то эксклюзивное, возбуждающее, потому что это единственное, чего мы никогда не поймем. Единственное, о чем мы ничего не знаем.

— То есть ты считаешь, — спросил Ингвар, пытаясь вернуть ее к конкретным рассуждениям, — что мы имеем дело с убийцей, которому... скучно?

— Да. Его мотив не в том, кого он убивает, а в самом факте того, что он убивает.

— Ингер Йоханне...

— Должно быть так, — настаивала она. — Убийство — самое экстремальное из всех экстремальных занятий. Все сходится, Ингвар! Именно поэтому он не имеет отношения к убийству Фионы Хелле. Он просто где-то сидел. Скучал. Потом Матс Бохус так чудовищно демонстративно убивает свою мать, и Норвегия сошла с ума. В убийстве было все: знаменитая жертва, ритуальный след, сильная символика. Поднялся оглушительный шум. Я даже не могу представить себе что-то более вызывающее сильные чувства, чем такое убийство. Особенно потому, что оно так похоже на первое убийство в другой серии, в другое время...

— Послушай сама, что ты сейчас утверждаешь, — со значением произнес Ингвар. — Если мы суммируем все, что ты сейчас сказала, получаем следующий профиль убийцы... — Он начал по одному отгибать пальцы. — Во-первых, убийца знает все, что только можно знать о преступлениях. Во-вторых, он когда-то слышал лекцию Уоррена о Proportional retribution.

— Или слышал о ней, — поправила его Ингер Йоханне.

— Что позволяет усомниться в том, что он вообще норвежец, — добавил Ингвар, скорчив гримасу. — В-третьих, для него убийство — это просто вариант времяпрепровождения, способ разнообразить скучную, лишенную событий жизнь. Он выбирает...

— ...жертв, руководствуясь, очевидно, каким-то случайным подходом, — закончила она. Щеки у нее покраснели, глаза блестели. — По крайней мере, первую. У него был только один критерий: жертва должна быть известной. Он хочет вызвать максимальный шум. Он ищет напряжения. Он играет, Ингвар.

— И мы снова вернулись к исходной точке, — разочарованно сказал он, поглаживая себя по подбородку. — Вегард Крог не был знаменитостью.

— Он был достаточно известен, — горячо возразила она. — Его убийство тоже привлекло к себе внимание, черт возьми! Особенно потому, что в ряду знаменитостей он был номером третьим. Убийца это знал. Он знал, что он был довольно известен, и именно поэтому он отказался от... принципа случайности!

— Что?

— Только компьютер может сделать совершенно случайную выборку, Ингвар, Люди же позволяют собой управлять, осознанно или неосознанно. Вегарда Крога выбрали, потому что он...

Ее взгляд снова стал тусклым и невидящим. Она жевала прядь своих волос. Шум этажом ниже давно утих. Детей выгнали на улицу, играть под дождем — Ингвар слышал их голоса из сада.

— Убийца желал ему смерти, — медленно сказала она. — Мотив для него был — просто... игра. Рискнуть, убить кого-то и скрыться с места преступления. Но во второй раз убийца поддался соблазну. И выбрал того, кому желал смерти.

— Все желали зла Вегарду Крогу, — простонал Ингвар. — И твой профиль не похож ни на одного человека, с которыми мы разговаривали, имели дело или хоть как-то подозревали в этом деле. Ты знаешь вообще, сколько их всего? Сколько допросов свидетелей мы провели?

— Думаю, много.

— Несколько сотен! Почти тысячу допросов! И ни один из этих людей не подходит под описание... Что нам делать? Где он? Что нужно для того, чтобы...

— Он не остановится. Пока нет. Наверное, нам нужно просто подождать.

— Подождать чего?

— Ну...

— Лучшая в мире мамочка! — крикнула от двери Кристиане.

Она была в верхней одежде. В сапогах хлюпало, когда она бежала к кухне, чтобы броситься в объятия Ингер Йоханне. Джек бежал за ней. Он остановился в середине коридора, между гостиной и открытой кухней, и отряхнулся мелким дождем грязной воды. Песок и мелкая галька сыпались на паркет.

— Лучшая в мире собака! — продолжала сообщать о своей радости Кристиане. — Лучшая в мире Кристиане! И папа! И Ингвар! И дом! И...

— Привет всем! Ее сумка собрана? — Исак засмеялся и похлопал лающего, виляющего хвостом пса по спине. — Я ходил сегодня под парусом, — сообщил он присутствующим, — и я такой же мокрый, как Кристиане. Погода, конечно, не для водных прогулок. Чертовски холодно, но ветер отличный. Ну а потом пошел дождь и все испортил. Иди сюда, моя девочка. Мы будем сегодня кататься на машинках, правда, здорово!

Он бесцеремонно прошел по комнате в грязных ботинках, поднял пожарную машину, широко улыбнулся и сунул ее в карман.

— Пока, мама! Пока, Ингвар! — Девочка протанцевала вслед за отцом.

Ингвар и Ингер Йоханне сидели молча, пока Исак и Кристиане возились в детской. Он положил руку ей на бедро, останавливая ее, когда она хотела встать и помочь им. Пять минут спустя они услышали, как «ауди» Исака на высокой скорости пронеслась по улице Хёугес.

— Держу пари, что он забыл ее пижаму и зубную щетку, — сказала Ингер Йоханне, делая вид, что не слышит тяжелого вздоха Ингвара.

Он сказал:

— Зубную щетку можно купить на любой заправке, Ингер Йоханне. А спать она может в футболке. Исак не забыл Суламита, это главное. Не нужно...

Она резко поднялась и вышла в ванную.

Я скучная, думала она, закладывая грязное белье в стиральную машину. Я неуклюжая и неинтересная. Я это знаю. Я чувствую ответственность за близких мне людей и редко бываю импульсивной. Я скучная.

Но мне, мне самой, никогда не бывает скучно.

Человек сидел на стуле, к нагрудному карману английской булавкой была пришпилена мишень. Длинные волосы собраны в хвост. Мощными надбровными дугами он напоминал неандертальца. Сросшиеся брови были похожи на толстого червяка, ползущего по лицу. Прямой узкий нос, полные губы, бородка клинышком, которая его совсем не украшала. Рот приоткрыт, и из-за острых клыков виднеется язык. Над головой трупа гвоздем была прибита банка из-под консервов.