Гвидово поле. Хроники Паэтты. Книга V - Александр Николаевич Федоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
То и дело на Аментар нападали завистливые враги, пытаясь заполучить себе несметные богатства этой земли. Сам Чёрный Асс помогал нечестивцам, приняв облик короля Горота, правителя северных земель. Но Вейредин, будучи воплощением самого Арионна, неизменно побеждал. На поле брани он исцелял самые страшные раны людей — даже отрубленные головы прирастали обратно. Причём помогал он не только воинам Аментара, но и их врагам. Те же, узрев величие короля Вейредина, падали ниц перед ним и умоляли властвовать над ними.
Так был посрамлён Чёрный Асс. Он бежал, а королевство Горота присягнуло королю Вейредину. И король-бог принял их присягу, распространив своё благословение на весь мрачный север, который отныне сделался прекрасным и плодородным краем.
Завидев это, и другие народы отправили своих правителей на поклон к Вейредину. И всех он принимал одинаково милостиво, и над каждым новым королевством простирал свою животворящую длань. Так и возникла Великая империя.
По утверждению неизвестного автора, Великая империя стояла четыре тысячи лет, и почти все эти четыре тысячи лет властвовал в ней бог-император Вейредин. В конце концов он решил, что люди уже способны сами управлять империей. Тогда он взял себе в жёны красивейшую и добрейшую деву по имени Меилин, и в ту же ночь она родила ему сына Табарда.
Наследник подрастал не по дням, а по часам, и уже спустя неделю он стал взрослым, своим развитием соответствуя тридцатилетним мужам. Тогда-то бог-император Вейредин покинул Паэтту, оставив её людям и своему сыну Табарду.
Увы, Табард, хоть и был сыном Вейредина, но оставался всего лишь человеком, а потому его жизнь, хоть и весьма долгая по человеческим меркам, однажды подошла к концу. Он умер, оставив империю своему сыну.
Увы, люди оставались людьми — их подлая и алчная сущность вскоре стала проявлять себя. Жители империи стали жаловаться, что после ухода Табарда жизнь стала сложнее — не так тучно уже родили хлеба, меньше рыбы было в прудах, а дичи — в лесах. Они обвиняли нового правителя в том, что их благоденствию пришёл конец.
Эти роптания возносились к Арионну, и в конце концов переполнили чашу его терпения. Отвернул он своё лицо от Паэтты, и оставил её. И давно позабытые бедствия вернулись — бури, холода, неурожаи, болезни… Люди вновь в поте лица должны были добывать себе пропитание. Настал конец золотого века Паэтты.
А уже внуки Табарда, Венд и Тайлен, бывшие один наместником Севера, а другой — наместником Юга, начали междоусобную войну. Асс ожесточил сердца их друг на друга, и забыли они о братской любви. В результате кровавой войны рухнула Великая империя, расколовшись на две части. Венд назвал свою Кидуанской империей, а Тайлен — Саррассанской. И на том завершилась история Великой империи бога-императора Вейредина…
Осторожно взяв книгу, Увилл небрежным кивком отпустил прислугу, а через секунду позабыл об их существовании, погрузившись в чтение. На какое-то время он позабыл даже, что находится в комнате Даффа, в которой, возможно, обитал злобный дух.
Впрочем, когда настала ночь, он не раз вспомнил об этом. Увилл вздрагивал от малейшего шороха, многие из которых ему, возможно, просто мерещились. Лёгкий скрип дерева, шуршание мыши, поскрёбывание жучка-древоточца где-то в потолочной балке — всё это заставляло Увилла покрываться холодным потом. Однако же всякий раз, доведённый до отчаяния новым приступом паники, он хватался не за спасительную трубку, которую, к слову, оставил в прежней комнате, а за «Жизнеописание бога-короля Вейредина…».
Это помогало. Справившись с волной иррациональной паники, Увилл начинал рассуждать более трезво. В шелесте листвы за окном ему больше не слышалось замогильное дыхание, а в поскрипывающих от времени половицах — чьи-то шаги. На какое-то время Увилл мог даже вздохнуть с облегчением, пока воспалённое воображение не начинало вновь всё сильнее раскручивать своё скрипучее колесо. И именно в этом отлично помогала книга — она позволяла отвлечь разум от мистических мыслей.
***
Увилл больше не курил дурную траву. Более того, подобно другим людям его сорта, он теперь проявлял крайнюю нетерпимость к этой пагубной привычке, замечая её у других. Он мог едва ли не часами читать нотации кому-то из своих подчинённых, если замечал характерный сладковатый запах дыма, исходящий от него. Для прислуги же было поставлено неукоснительное требование — если кто-то будет уличён в курении, то будет немедленно обращён в крепостные, не говоря уж об употреблении отвара. За такое Увилл, наверное, приказал бы снять со спины всю кожу плетьми.
Постепенно он вернулся к образу великолепного лорда, каким он и хотел быть всегда. Его наряд теперь отличался безукоризненностью, осанка была прямой, а на лице неизменно присутствовало выражение безмятежного могущества. Но самое главное — он стал весьма внимателен к Камилле.
Пожалуй, если бы несчастная девушка не истосковалась так по братской любви, она смогла бы заметить некую натянутость и неискренность в том, как обращался к ней Увилл, но сейчас она этого не замечала. Похоже, Камилла принимала игру брата за чистую монету и была необыкновенно счастлива.
Её длительная болезнь стала понемногу отступать. Наконец девушка впервые за долгое время появилась на людях, вызвав множество восторгов по этому поводу. Причём более всего восторгались, похоже, ровно те же люди, кто выказывал ей больше всего пренебрежения при прошлом хозяине замка. Впрочем, Камилла не обращала на это ровным счётом никакого внимания.
Похоже, Колион возвращался к нормальной жизни. Он словно вновь ожил. Кажется, даже люди на улицах города стали улыбчивее. Простолюдину, по большому счёту, не важны все те политические игры, развлекающие знать. Для них куда важнее осознавать, что их лорд готов в любой момент защитить их — и не столько от внешнего врага, сколько от произвола своих же вассалов. Они хотят быть уверенными, что их хлеба не потопчут барские кони; что меч, который несколько дней выковывал мастер-кузнец, не заберёт себе надменный дворянин, обещая заплатить «как-нибудь позже»; что их юная дочка не наложит на себя руки из-за того, что над ней надругался молодой барчук.
Впрочем, впереди население домена ожидали ещё более удивительные вещи.
***
Как и прочие лорды, Увилл имел в распоряжении Совет. Как правило, их было два — Большой и Малый. Большой Совет включал в себя всех вассалов и собирался весьма нечасто по особым случаям. Малый же включал в себя лишь нескольких наиболее приближённых к лорду дворян и собирался достаточно часто — конечно, если
