Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения - Джеймс Амбуэлл

Мне было трудно разобрать его речь, но когда он попытался заговорить, я ощутил не жалость, а тепло на сердце. Казалось, я инстинктивно понимал заключённого в этом отвратительном теле прекрасного поэта. Кайл Гноф слепо улыбнулся в пустоту своей идиотской улыбкой, а затем продолжил:

Ньярлатхотеп,

Он явится Всевидящим оком,

Крадущимся в мерцающем сиянии Семи Солнц[212].

Он остановился, чтобы отдышаться, а затем начал бормотать что-то неразборчивое. Его дрожащие губы жадно хватали воздух, словно в поисках подходящих слов. В этом зрелище, каким бы отталкивающим оно ни было, присутствовало что-то такое, что взволновало меня. И прежде чем полностью осознать свои действия, я сунул руку во внутренний карман и достал флейту, которую нашёл за пределами царства сна. Поднявшись, я подошёл к задыхающемуся поэту и сел перед ним. Поднеся флейту ко рту, я стал наигрывать мелодию, эхом отдававшуюся внутри головы. Масса содрогающейся плоти передо мной разинула пасть и начала устрашающе завывать. Затем он ударил рукой себя по лицу и вонзил обломанный ноготь в лоб, где нацарапал какой-то символ[213].

— В своих метаморфозах мы обретаем вечное перерождение, — выкрикнул он.

Его окровавленная рука протянулась ко мне, и я приподнялся на коленях ей навстречу, на её мизинце я заметил кольцо, похожее на маленький деформированный череп. Влажной густой кровью Кайл Гноф помазал мой лоб. А затем, словно в знак презрения, он быстро поднял свою босую массивную ногу и яростно ударил ею меня по голове.

Когда я пришёл в себя, то обнаружил, что нахожусь дома, в постели, с сильнейшей головной болью. Сайрус сидел рядом, тихо напевая себе под нос, и свет свечей мерцал в его необычно бледных, почти серебристых глазах. В руке он держал резную фигурку, которую я нашёл в Новой Англии, нежно поглаживая её, словно маленького фамильяра. Я посмотрел на эту бесформенную, словно высеченную из камня диковинку при свете свечей, и удивился тому, как сильно в моём бессознательном бреду она напоминала напавшего на меня слепого поэта-идиота.

IV

(Долина Сесква)

Купаясь в серебристом лунном свете, деревья долины Сесква танцевали свой медленный танец под нежную песню ветра. Где-то на горе с двумя вершинами зверь выл на луну, разевая свою пасть и восхваляя её призрачный свет. Под босыми ногами Селена всё меньше ощущала призрачный пульс долины, частью которой она была, и всё сильнее чувствовала другой, взывавший к ней из космоса. И скоро на этот зов будет дан ответ.

Она медленно шла через рощу, а деревья тянулись своими ветвями к её распущенным волосам. За ней следовали дети долины Сесква, и серебристые глаза этих существ, рождённых сверхъестественной тенью, с обожанием смотрели на её очаровательную эбеновую кожу. Слегка покачиваясь в танце, они двигались в такт размеренной пульсации долины, которая соответствовала ритму их собственных сердец.

Девушка грациозно подняла руки навстречу сгущавшемуся туману, струившемуся к ней по горному склону. Она улыбнулась неясной фигуре, двигавшейся во мгле — высокому парню, чьё худощавое тело было облачено в алые как закат одеяния, его массивные руки затянуты в блестящие перчатки, такие же чёрные, как её собственная кожа, а лицо скрыто тёмной вуалью. Его голова была увенчана тройной короной из белого золота, и девушка почтительно склонилась перед ним. Позади него в туманном воздухе она увидела семь алебастровых сфер, пылавших словно солнца. Её глаза заблестели, когда эти сферы начали темнеть и чернеть, они величественно расправили свои крылья и устремились к ней. Одна из них запустила когти в развевающиеся рыжие волосы, и девушка почувствовала исходящий от безликого существа дух мира снов, из которого оно пришло.

Человек в маске обнял её и закружился в танце. Вслед за ними, пробираясь через траву и сорняки, по земле ползли тени долины, воспевавшие магическими словами звёздный свет. Пара замерла, и Селена прижалась губами к тёмной вуали, скрывавшей лицо Саймона, ставшего воплощением того, кто вскоре заключит её в объятия и поведёт за грань к кислотному трону Безграничного.

V

(Из дневника Филипа Найтона)

Мы сидели в тихом уголке полупустого кафе, потягивая напитки и тихо разговаривая. Я мельком изучал друзей своего жильца, этих существ из неизвестного мне города. Чернокожая девушка особенно очаровала меня, поскольку её кожа хоть и была черна как ночь, её лицо совершенно не имело африканских черт. В ней ощущался намёк на что-то благородное и экзотическое, а таких серебристых глаз как у неё, я никогда раньше не встречал. Спутником девушки был худощавый парень со смуглой кожей, чрезмерно широкими плечами и большими руками, скрывавший своё лицо под широкими полями шляпы. Я никак не мог увидеть его глаза, но вот его рот имел странную форму и двигался с какой-то неестественностью. А его одежда хоть и выглядела новой, была пошита по моде прошлых десятилетий.

— Вы понимаете, — сообщил этот гротескный джентльмен, — что большинство инопланетных существ, о которых написано в изъеденных червями фолиантах и истлевших рукописях, не более чем порождения снов. Человеческий мозг, как бы я ни высмеивал его, необычайно могущественен и способен на удивительные вещи, хотя это обычно является простой случайностью, непреднамеренным и хаотичным результатом невероятно сильного бреда. Альхазред был именно таким случаем. Больше половины его «Аль-Азифа" не что иное, как записи о демонах, увиденных им в безумных сновидениях.

Его слова беспокоили меня. Он говорил о человеческом роде так, будто сам не принадлежал к нему. И непринуждённая манера, в которой он разглагольствовал о тёмных материях, напомнила мне, что я вступил в причудливый мир, который не мог постичь. В самом деле, я будто попал в сон. И глядя на Сайруса, я видел в его глазах такое же сильное волнение, когда он зачарованно слушал этого парня по имени Саймон.

— Возьмём, к примеру, «Тех, что в воздухе», о которых вы, Филип, читали в стихах Дерби. Он писал, что их призывают многократным повторением формулы Дхо, и что они не могут явиться без пролития человеческой крови, благодаря которой принимают телесную форму[214]. Тьфу! Разве нуждается внеземное божество, появившееся тысячелетия назад в эпохи, предшествовавшие тому тёмному периоду, когда жизнь в океане только зародилась, в такой помощи смертных? Эта идея нелепа. А ведь есть серьёзные «исследователи», которые верят в подобную чушь. Я встречал нескольких таких в Мискатонике. И всё же, существуют сущности, порождённые болезненными видениями безумцев — силой столь же смертоносной, как ядерный кошмар Эйнштейна. — Он усмехнулся. — Что за демоническая сила! Человеческий мозг может создавать свою собственную