Обреченные на гибель (Преображение России - 1) - Сергей Сергеев-Ценский

И не успела Наталья Львовна также вслед за Ваней оглянуться на девочку, Илья спросил в совершенном недоумении:

- Как же он оказался у тебя, Ваня, этот стрелок?

- Видишь ли... дом мой... он - двухэтажный... - точно намеренно растягивал Ваня ответ. - Нижний этаж снял... один доктор военный... И там лечебница теперь... для этаких больных...

- С зайчиками?.. Вот как!.. Большой, значит, дом?

- Нет... Да ведь их пока немного...

- Так он... этот... не придет ли сюда еще... со своим знаменитым револьвером, а?

Наталья Львовна заметила, какое определенно брезгливое лицо стало теперь у Ильи. Спрашивал Ваню, а глядел на нее, и лицо налито брезгливостью до краев.

- Ты не волнуйся, Илья, - тебе вредно и ни к чему, - зарокотал Ваня. - Он больше ни в кого уж стрелять не будет... Он очень жалок... Я его видел сейчас...

- Но кто же хлопотал о нем, хотел бы я знать?.. - поднял брови Илья. - Кто взял его на поруки?.. Какой болван?

Наталья Львовна опять перебрала руками сумочку (простую, кожаную, темно-зеленого цвета) и ответила тихо:

- Мой жених.

Должно быть, заметив, какое вдруг изумленное стало лицо у Ильи, вставил поспешно и ненужно Ваня:

- А Эмма уехала... знаешь ли... к себе в Ригу...

Илья даже не заметил этой вставки; он спросил Наталью Львовну насмешливо:

- Ва-аш жених?.. Он ему кто же... этому... ваш жених?.. Брат?..

- Случайный знакомый...

И Наталья Львовна опустила глаза.

- Ска-жи-те!..

И точно теперь только услышал, что сказал Ваня:

- Так уехала в Ригу?.. Совсем?

- Как совсем?.. От меня совсем?.. Ну вот!.. Зачем же? - усмехнулся довольно Ваня. - К своим, проведать... и в цирк кстати... В Риге хороший цирк.

- Ска-жи-те!.. Что же он, богат? Со связями?.. Князь какой-нибудь этот ваш жених? - совершенно не слушая Ваню, спрашивал отрывисто Илья Наталью Львовну и закончил вдруг: - Мне совершенно безразлично, конечно, кто, но-о...

- Он к вам сюда не придет, не бойтесь! - сказала Наталья Львовна.

- Зачем же мне бояться?.. Я потому только и здесь, что не боялся... Однако не мешало бы... Я ведь по серьезному делу ехал, Ваня, и вот... Я потерял тысяч пятьдесят благодаря этому!

- Пятьдесят тысяч?.. - Ваня вдруг широко улыбнулся. - Какого же это великого грешника должен был ты защищать?

- Не защищать, нет!.. Совсем не то... Дело было чисто торговое... Тебе не странно?.. Чисто торговое!.. Ведь у меня отец был купец, - я тебе говорил?.. И дядя... Он был тогда со мною на вокзале... тоже купец... Я ведь не галерейки разные ездил за границей смотреть, - ты меня извини, как художник, - я по делу ездил... И вывез я оттуда вполне обоснованный план действий... И старого дядю своего этим планом своим покорил... И мы ехали за этими пятьюдесятью тысячами наверняка!.. Почти в кармане были!.. И нужно же было жалкому дураку этому!.. И по странной случайности он у тебя в доме!.. Этого-то уж я не ожидал!..

- Больной... Лечится... Так вот как!.. Пятьдесят тысяч!.. И Никита Демидов по-прежнему твой идеал?

- Никита и сын... Сына звали Акинф... Русский Крупп... только на сто лет раньше Круппа.

- Крупп... ведь это... пушки? - безмерно удивилась Наталья Львовна, переводя глаза с Ильи на Ваню.

- А Демидов для армии Петра Великого поставлял ружья, - ответил ей за Илью Ваня.

- Ты знаешь, Ваня, что представлял собою Прокофий Акинфович, внук Никиты? - заметно вдруг оживился Илья. - Не знаешь, конечно, - я тебе скажу. Я сам это недавно узнал... Екатерине-душке на какие-то авантюры кажется, на войну с турками, понадобились деньги... Посылает она Федора Орлова к Демидову на Урал занять четыре миллиона... Тот говорит: "Деньги будут, а когда отдача?.." - "Да уж матушка-царица, ужли ж она..." "Одначе денежки счет любят... Я человек торговый... У меня счет и расчет... Через полгода день в день и час в час чтобы деньги мои назад были... А к сроку не будут, один ежели день просрочишь, - я сделаю вот что: соберу купцов уральских и князей и графов, какие под рукой найдутся, и четыре раза тебе при всех по сусалам дам, а денег назад не возьму... Желаешь?" - "Это, - говорит Орлов, - матушке-царице обида будет... Я не от себя денег прошу, а от нее прислан... Ты, стало быть, матушку-царицу оскорбляешь..." "Чем оскорбляю?.. Что денежки счет любят?" - "Должен буду передать царице". - "Дело любезное... Поезжай, передай..." Каков банкир был лет полтораста назад, а, Ваня?

Наталья Львовна вдруг увидела прежнего Илью... Очень надменны и очень задорны стали у него вдруг глаза, точно сам он, загораясь, играл молодого (непременно молодого) Демидова Прокофия.

- Фи-гу-ра! - крутнул головою Ваня. - А не дешево отдавал четыре миллиона за четыре пощечины какому-то Орлову?

- Четыре миллиона для того времени - деньги огромные!.. Однако и цена хороша!.. Четыре пощечины, выходит, не Орлову, ты не так понял, а самой матушке-царице! И Орлов поехал назад в Петербург и передал Екатерине.

- И та при-ка-за-ла деньги взять без всяких условий? - улыбнулся Ваня.

- Нет, немножко не так... И та послала за деньгами в Голландию, устроила внешний заем под лихие проценты и, только так себя обеспечив, послала за деньгами того же Орлова к Прокофью... И Орлов условие о четырех пощечинах подписал.

- Неужели подписал? - вставила Наталья Львовна.

- А подписавши, - не поглядел даже на нее Илья, - получил деньги счетом и потом дрожал за свои щеки и торопил голландцев и за два дня до срока деньги привез Прокофию... Но Прокофий заставил его просидеть эти два дня и деньги принял час в час, как было написано в условии... "Денежки, говорил, срок любят... Матушка же царица может меня и посечь, конечно, если захочет, - силы у нее на это хватит, а против батюшек миллионов и она не вольна!.." Вот он каков был, наш Сесиль Родс!..

- Анек-дот! - рокотнул Ваня.

- Может быть, - но... того времени, заметь!.. У тебя, дескать, власть, а у меня - сила!.. Могу тебе и такие условия поставить, - так как ты без меня не обойдешься... Отлично понимали это и тогда!

Наталья Львовна смотрела теперь не на Илью, а на Ваню: что он ответит? - Но Ваня улыбался, как будто любуясь Ильей. Он теперь весь был явная сила - сутуловато сидевший на табурете, охватив колена большими пальцами рук, - и он сказал:

- Самые счастливые люди те, которые могут сочинять анекдоты.

- А если их некому будет рассказывать? - поспешно возразил Илья. - Ты представь только: кто еще несчастнее анекдотиста, которому некому, - ну, совершенно некому рассказать свежий анекдот?

Ваня положил свою руку на его колено и засмеялся тихо, но так густо, что обернулись в их сторону бородатый больной и девочка в школьной шапочке, и еще другой больной с перевязанной головою, неизвестно - молодой или старый.

Наталье Львовне почему-то стало очень неловко за Ваню, а Илья будто не тогда, десятью минутами раньше, а вот именно только теперь ее обидел.

- Я не вижу в нем этого большого спокойствия, о котором вы мне говорили! - сказала она Ване, так как будто и не было рядом Ильи, и глаза у нее стали теряющие, такие глаза, как у тех, кто смотрит за улетающим, утопающим в серых тучах осенних треугольником журавлей.

Ваня только поднял на нее мясистые редковолосые брови, а Илья как будто не расслышал, что она сказала, и продолжал о своем:

- Это у меня было очень хорошо продумано и рассчитано, но время потеряно, - и конец!.. Дядя мой поехал один, но у него, я уверен, ничего не выйдет, - в пустой след!..

- Ну что ж, - придумаешь на досуге другой проект, - глядя на него пристально, сказала Наталья Львовна.

Илья встретился с нею глазами, засунул за пояс руки и сказал Ване с виду спокойно:

- Я пролежу тут еще, должно быть, дней десять... Если приедешь ко мне еще раз, буду рад, только... без провожатых, пожалуйста... Поговорим, я буду рад, - только... приезжай один!

Ваня понял, что теперь лучше уйти, и поднялся, зарокотав:

- Ну, поправляйся... да... Я и не спросил тебя, как ты ранен... Хорошо, что неопасно... Поправляйся!

И протянул ему руку.

- Время для посетителей тут от двух до четырех, - ты знаешь?.. Можешь когда угодно, - очень твердо сказал Илья, - только, пожалуйста, один.

Ваня сделал было шаг от койки Ильи, понимающе наклонив голову и давая место проститься Наталье Львовне, но она не поднялась с табурета, она сидела, перебирая сумочку, и глядела на Илью в упор, и углы губ у нее начали слабо дергаться.

- Идемте, Наталья Львовна! - попросил Ваня и осторожно, как к очень хрупкой вещи, прикоснулся к ней.

- До свиданья!.. Прошу меня извинить, ежели я лягу, - сказал Илья, и действительно неторопливо и не совсем свободно лег на койку.

- Да... Он устал, конечно... Идемте, Наталья Львовна! - несколько нажал на ее плечо Ваня, но она сказала тихо:

- И это все, Илья?

Илья тем временем сбросил туфли и завернулся в одеяло, подтянув его к самому подбородку, и закрыл глаза.

- Идемте же, Наталья Львовна! - в третий раз сказал Ваня, просунув пальцы к локтю ее руки.

Он покраснел, он даже чуть потянул кверху этот локоть, но она сказала тихо:

- Вы идите, а я еще посижу.

- Здесь больница, а не театр!.. - поднял голову Илья. - Уведи ее, Ваня, ради бога!