Лунный свет - Патриция Райс

Когда она инстинктивно прильнула к нему, крепко прижимая к себе, чтобы иметь возможность покрывать его щеки жадными поцелуями, Остин прорычал ее имя и полностью накрыл ее своим телом. Обри вскрикнула от жажды и потрясения, когда ее юбки взлетели к талии, и только его одежда по-прежнему отделяла ее от возможности насладиться его плотью.

Остин быстро расстегнул брюки, и постылая одежда улетела прочь. Его поцелуй заглушил удивленный возглас Обри, когда разогретая тяжесть уперлась в прохладу ее бедер, но он подождал, пока она вновь не расслабится.

Его пальцы снова принялись за возбуждающие игры, и Обри застонала, когда пламя заполнило пустоту внутри нее. Ее бедра поднялись навстречу его пальцам, умоляя о том, чего они не могли дать. Когда Остин двинулся, чтобы сойтись с ней своим оружием, она охотно раскрылась навстречу.

Обри вскрикнула, когда боль, с которой он в нее вошел, пронзила ее, но Остин сделал свое дело отлично. Ее тело бессознательно двигалось в такт его телу, требуя обещанного удовлетворения.

Остин взял ее так нежно, как только могло позволить ему его желание. Он оттягивал собственное наслаждение, но когда, в конце концов, оказался в ней, уже совершенно не мог сдерживать свой пыл. Однако, услышав ее вскрик, он начал двигаться медленнее, пока не почувствовал, что она уловила его ритм и начала следовать ему в такт, подбираясь к вершине, обещавшей долгожданное облегчение.

Пальцы Обри вцепились в полотно сорочки Остина, когда он глубоко погрузился в нее и отметился своим семенем. Она трепетала от поглотившей их страсти, слезы текли по щекам, когда он замер на ней, и она осознала, что они наконец-то полностью стали одним целым. Она чувствовала, как даже сейчас будоражит его, и это открытие вызывало новые вспышки возбуждения.

Остин взял ее на руки и перекатился так, что почти невесомая Обри прижалась к его боку. Его рука нашла ее ягодицы и нежно приласкала их, отчего она спрятала свое пылающее лицо у него на плече. Ее груди сотрясались от молчаливых рыданий, но он не мог ничего ответить на ее обвинения в том, что они сделали. Он молча ждал, крепко сжимая ее в объятиях, баюкая в кольце своих рук.

Наконец Обри успокоилась на его груди, слезы высохли на мягкой ткани его поношенной сорочки. Он опустил ее юбку вниз на ноги, прикрыл свою наготу и нехотя вернул на место ее корсет, сорочку и платье. Одной рукой он не смог затянуть шнуровку корсета, и полные округлости ее грудей с темной ложбинкой между ними продолжали дразнить его взгляд.

Когда ее всхлипы стихли, Остин нежно поднял се на руки и отнес к краю пруда, где смочил в холодной воде платок. Он вытер с ее щек следы слез, а затем, чтобы вновь завоевать ее доверие, натянул измявшееся платье на чулки и приложил влажную ткань к ее бедрам. Обри задохнулась от такого интимного омовения, но после короткой борьбы расслабилась и почувствовала наслаждение.

– Маленькая гедонистка, – пробормотал Остин, расстелив платок сушиться на траве, когда она удовлетворенно свернулась клубком в его руках.

– Да… – промурлыкала она, все еще не смея поглядеть ему в лицо, но наслаждаясь обретенным статусом. – Почему вы раньше не говорили мне, чего я лишалась?

Остин удержал взрыв хохота, который почти наверняка вызвал бы у нее слезы. Пока она молчала, чувство вины выросло в нем до неимоверных высот, но когда она заговорила… оказалось, что маленькая соплячка хочет еще!

Он проглотил смех, но веселье слышалось в его речи со всей отчетливостью.

– Вы по-прежнему не знаете, чего лишены, маленькая гусыня. Как и все хорошие занятия, любовь требует практики, но я должен признать, вы проявили незаурядные способности.

Обри осмелилась поднять на него глаза, и ее сердце замерло при виде смеющегося мужчины, глядящего на нее сверху вниз. Годы лишений слетели с его лица, и он снова стал мальчишкой с искренней улыбкой и бесстыдным восхищением во взгляде.

– Разве это хорошо? – с сомнением спросила она, не понимая причин его веселья.

– Нет, если вы собираетесь стать монахиней, – ответил Остин, сделав серьезное лицо. – Но для кое-кого, намеренного обзавестись дюжиной ребятишек, это очень подходящий талант. Правда.

Обри залилась краской и снова спрятала лицо у него на плече.

– Значит, у меня теперь будет ребенок? – робко спросила она.

Остин немного подумал. Он крепче прижал ее к себе и погрузил пальцы в длинные золотистые волосы.

– Я так не думаю. После первого раза это случается крайне редко. Но если ваши месячные не начнутся, как положено, я хочу, чтобы вы немедленно сообщили мне. Вы поняли?

По его серьезному тону Обри поняла, что затронула важный вопрос, но мысль о ребенке доставила ей радость, а не тревогу. Она не поняла его отношения к этому, но поняла вопрос. Она молча кивнула.

– Хорошо. Тогда мне лучше отвезти вас обратно домой, иначе мы снова примемся кувыркаться по траве.

Обри взглянула на него одним глазом.

– Разве это так уж плохо?

Смесь раздражения и восхищения прозвучала в ответе Остина:

– В следующий раз, когда я займусь с вами любовью, это будет в кровати, достойной любой первой брачной ночи. И вскоре вы узнаете, что не стоит ложиться рядом с мужчиной где угодно, если только вы не хотите, чтобы все закончилось как сегодня.

Смущенная тоном его голоса и словами, Обри расправила юбки и, высвободившись из объятий, повернулась к нему спиной, чтобы заняться шнуровкой платья.

– Я не вижу ничего плохого в том, что мы сегодня сделали, – решительно ответила она.

Остин встал позади нее, не отваживаясь поднять руки, чтобы коснуться.

– Как муж и жена мы не сделали ничего плохого, но мы оба знаем, что это не входило в условия нашего соглашения. Я не в состоянии содержать жену, а вы еще не готовы иметь мужа. Нам бы не стоило идти этим путем.

Обри обернулась к нему с внезапной вспышкой гнева.

– Говорите о себе, милорд. Я не сделала ничего, о чем могла бы сожалеть, и если вы не готовы иметь жену, я определенно готова для мужа. Если вы им не будете, тогда я найду другого.

Она сорвалась прочь, оставив Остина собирать покрывало и корзину из-под ланча. К своему стыду, она не смогла забраться на коня без подножки. Она повела Балерину напрямик через поле, но Остин догнал ее, подхватил и поднял в седло.

Продолжая держать ее за талию, Остин сердито заметил:

– В таком случае, миледи, я ваш муж, и, вам следует чертовски постараться, чтобы лучше это запомнить.

Обри не ответила и пустила коня в бешеный галоп.

Глава двадцать первая

Остин не вернулся к обеду, и Обри пообедала в одиночестве в своих покоях. – Ей следовало бы поискать иную компанию, чем ее мысли, но она поняла это слишком поздно. Каждая минута, каждое слово, которое было произнесено между ними, возвращались к ней с болезненной ясностью. Она по-прежнему ощущала вкус сидра и вишен, чувствовала теплый мускусный запах кожи Остина, ощущала его прикосновения так, словно он никогда не уходил.