Судьбы Серапионов - Борис Фрезинский

Льву Лунцу — в отличие от значительно переживших его остальных Серапионов — не пришлось с этим столкнуться в те четыре года, что были отведены ему для работы; он был так молод, что мог писать, не думая о последствиях, писать так, как хотел. Однако, когда дело доходило до выхода его сочинений к читателю и зрителю России, и в 1923 году власть репрессивно-идеологического аппарата давала о себе знать уже отчетливо.

Пьесу «Вне закона», написанную Лунцем в 1920 году, напечатать в России вообще не удалось. В ноябре 1922 года Лунц предпринимает попытки напечатать «Вне закона» и только что законченную трагедию «Бертран де Борн» по-русски за границей. 9 ноября он писал Горькому в Германию: «Я на днях высылаю Эренбургу обе мои трагедии для отдельной книжки. Если ему не подойдут, он Вам передаст их. Надеюсь, Вы не рассердитесь и поможете пристроить их где-нибудь в Берлине»[646]. В декабре на тех же условиях пьесы были посланы Лунцем в Берлин Виктору Шкловскому; и то же — ничего не получилось с изданием. В начале 1923 года снова замаячила возможность напечатать «Вне закона» в России. 26 февраля 1923 г. Лунц сообщал Горькому: «Мы, серапионы, составляем сейчас (второй — Б.Ф.) альманах и я не знаю, могу ли я напечатать там „Вне закона“. Очень бы хотелось в Серапионовском альманахе»[647]. Но второй альманах Серапионов не вышел, и в итоге «Вне закона» появилась в начавшей издаваться Горьким берлинской «Беседе» (№ 1, 1923) с редакционным примечанием: «Принята к постановке в Государственном Александринском театре в Петербурге»[648].

Сценическая судьба пьесы «Вне закона» на родине ее автора отразилась в трех информационных блоках — в письмах Лунцу его друзей, в тогдашней прессе и, наконец, в архивных документах театра и цензуры.

Вот что стало известно больному Лунцу из писем, которые посылала ему в Гамбург Лидия Харитон. 17 июня 1923 г.: «В Александринском началась работа по „Вне закона“. Декорации заказаны Анненкову[649]. Так говорят». 21 июля: «На премьеру „Вне закона“ — приезжайте к нам». 31 августа: «Актеатры открываются 1-го октября, так что особенно торопиться Вам нечего». 20 октября: «Писать скоро выучитесь, и тогда напишете свои пьесы так, чтобы их в последний момент не запрещали. Были готовы эскизы Анненкова, Вивьен[650] разработал роль, Тиме[651] должна была играть Клару — и все рухнуло. Эскузович[652] ездил в Москву — не помогло».

О запрещении спектакля писали Лунцу многие. Евгений Замятин 13 ноября: «Обидно, что „Вне закона“ — оказалась вне закона: хорошая пьеса, дай Бог здоровья автору»; Елизавета Полонская 29 декабря: «Здесь все огорчены снятием „Вне закона“. Особенно Вивьен, который говорит, что всю жизнь мечтал о такой роли»[653]; художница Валентина Ходасевич 1 февраля 1924 года: «Хотела бы участвовать в несостоявшейся постановке вместо Юрия Анненкова — „Вне закона“ гениальная пьеса».

В зеркале петроградской прессы хроника этих событий выглядит так[654] — 14 мая 1923 г.: «Ю. П. Анненкову поручено написать декорации к пьесе Лунца „Вне закона“, намеченной к постановке в Малой Академической опере» (т. е. на сцене Михайловского театра, где в те годы наряду с оперными представлялись и драматические спектакли, специально подготовленные труппой Александринского театра; в 1923 г. ими стали пьесы Э. Толлера и Б. Шоу, а пьесу Лунца вскоре определили для основной сцены). 5 июня: «Впервые в Александринском театре будет поставлен ряд пьес левого направления». 16 июня: «Постановка пьесы Лунца „Вне закона“ в Александринском театре поручена Н. В. Петрову. Декорации Ю. П. Анненкова». 23 июня: «Художник Юрий Анненков привлечен в Александринскую Драму для декоративного разрешения пьесы Льва Лунца „Вне закона“. Спектакль пойдет в постановке режиссера Н. В. Петрова». 25 июня: Под заголовком «Александринский театр в предстоящем сезоне» публикуется беседа с зав. художественной частью театра Ю. М. Юрьевым: «Из пьес современной драматургии будет поставлена очень острая пьеса одного из „серапионовцев“ — Льва Лунца „Вне закона“. Режиссер спектакля Н. В. Петров, декоратор-художник Юрий Анненков». 8 сентября публикуется очередная беседа с Ю. М. Юрьевым о предстоящем сезоне: «План академической драмы изменен только в деталях и последовательности работ»; одной из причин перестановки названа болезнь Е. И. Тиме; пьеса Лунца в большом списке спектаклей не упомянута, зато сообщается, что «к октябрьским торжествам Театр окончательно остановился на постановке пьесы А. Луначарского „Канцлер и слесарь“, порученной Н. В. Петрову». 13 сентября: «Постановка пьесы А. В. Луначарского „Канцлер и слесарь“ в Александринском театре поручена режиссеру Н. В. Смоличу»; в тот же день приехавший в Петроград нарком просвещения А. В. Луначарский читал труппе свою пьесу «Канцлер и слесарь» и, по сообщению газеты 15 ноября, «после читки А. В. Луначарскому была устроена шумная овация».

Информация о пьесе Луначарского включена в эту сводку не случайно. Скорее всего, именно Луначарскому обязана своим запрещением пьеса Лунца «Вне закона». Невольную услугу этому недоброму делу оказал руководитель московского Малого театра народный артист А. И. Южин (Сумбатов).

Сюжет этот выстраивается так.

Прочитав в горьковской «Беседе» пьесу Лунца и узнав, что ее собирается поставить Александринский театр, А. И. Южин, которому острая пьеса приглянулась (он и сам был драматургом), решил, что ее стоит поставить в Малом. Пользуясь сложившимися добрыми отношениями с наркомом просвещения, Южин послал ему пьесу, чтобы заручиться политической поддержкой. (Заметим, кстати, что А. И. Южин с 1909 года возглавлял Малый театр; в 1917 году Временное правительство назначило его Комиссаром всех московских государственных театров; однако с приходом к власти большевиков не присягнувший им с лету Южин был понижен в должности до временного управляющего Малым театром. Директором Малого Наркомпрос назначил Южина как раз в описываемую пору — 25 мая 1923 года). Луначарский, постоянно переписывавшийся с Южиным, ответил на его обращение 16 июля 1923 года[655]; основная часть его большого письма была посвящена пьесе Лунца.

Разгромный анализ «Вне закона» Луначарский начинает с дипломатичной ремарки: «Пожалуйста, дорогой Александр Иванович, не подумайте, что я хочу каким-нибудь образом парализовать решение, принятое вами или Малым театром, но я не могу быть неискренним в моих отзывах». Далее следуют решительные заявления: «По-моему, „Вне закона“ — драма плохая. Во-первых, с политической точки зрения, я вас определенно уверяю, и надо сообщить об этом Александринскому театру в Петербург, наши коммунистические круги, да и сочувствующие нам круги примут ее за явно контрреволюционную». Мотивирует эти опасения нарком так: «Присмотритесь, какие тенденции руководят Лунцем. Народные массы изображены в виде безмозглого жестокого стада, их вождь Алонзо на наших глазах и без всякого психологического процесса, только при прикосновении к трону, превращается в тирана, гнусного преступника, изменившего своей идее и т. д. Что все это, как не самая отвратительная, самая безнадежно тупая критика революции вообще? Разве это верно, что революционеры, достигнув победы, превращаются в изменников своему слову, стремятся сесть на трон правителя, убить своих жен, чтобы жениться на принцессах и т. д.? Ведь все это одна сплошная ахинея» (интересно, что думал обо всем этом десять лет спустя уже бывший нарком?). Далее следует гимн большевистской революции и ее ста вождям («Я не знаю ни одного из ста вождей революции, кто не жил бы сейчас в общем скромной жизнью» и т. д.) и пылкое возмущение: «Какого же черта, в самом деле, станем мы ставить драмы, которые помоями обливают революцию, на наших глазах вышедшую с чрезвычайной честью из всех испытаний огромного переворота? У нас нет никаких Алонзо», а затем и строгий вывод: «Мой добрый совет вам: этой пьесы не ставить. Политически она вызовет скандал <…> Пьеса, по-моему, очень плоха»[656].