Антропогенез. Звезды созданы не нами - Виктор Бурый

неразберихой должны проскочить. Думаю, прежде чем подтянутся серьёзные силы, у нас будет фора с минут пятнадцать. Поддержка, которую нам обещали, влезла в конфликт по дороге, и теперь они опаздывают на девять, может десять часов. По нашим данным, к тому времени, уже последний шлюз сломают, и все погибнут. Так что идем без поддержки!

Бастион напружинился и сказал:

– Задача моего отряда: восстановить противоядерные двери, закрыть все лазы, если надо взорвать. Восстановить основные службы, потом перейти к зачистке бункера.

Пастырь посмотрел на Шрама, поправив седые волосы, и с твёрдостью в голосе произнес:

– Транспорт отстреливается до тех пор, пока двери не закроются, вытащить вас мы сможем, когда подойдут основные силы. Повторяю, взять с собой мы сможем ограниченное количество людей. Если двери закроются, то они будут в безопасности и самостоятельно смогут восстановить все системы, включая вентиляцию. Есть еще бойцы Сергея, у них свои задачи.

Шрам, ожидавший такого поворота, приосанился:

– Какой смысл жизни? Зачем я живу, для чего? По всей видимости, каждый из вас задумывался над этим вопросом. Моя семья там, вот смысл моей борьбы. Вот для чего я каждый раз поднимаюсь, чтобы встать и бороться дальше. Но речь сейчас о сотни семей. Голиаф, ты там найдешь свои утерянные технологи и архив накопленных человеческих знаний о пребывании вашего вида. Арес, мы в расчете, я сделал, что обещал Отцу. Твоя сестра восстанавливается, но выбраться в защищённое место ты сможешь только с нами. Мико, если нам суждено там умереть, то давай продадим наши жизни подороже! Самурай бы никогда не прошел мимо. Я не имею над вами власти, если вы останетесь тут, я все пойму. Пастырь, прежде чем мы пойдем, прочти!

– Бог любит всех людей, несмотря на их поступки, и посылает дождь, солнце, снег на всех людей одинаково. Верующий имеет жизнь вечную; а не верующий не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нём. Пятнадцатиминутная готовность, бойцы!

Шрам наскоро умылся, снарядился по полному разряду и уже занимал свое место в защитнике. Действенные препараты придали ему сил, и он закинул в рот одну красную горошину для ускорения регенерации. Речь возымела место и Камико одна из первых заняла место в броневике, успев приодеться и вооружиться автоматом, но подаренного меча она не оставила:

– Срам, меч тупить от нерешительность. Служу другим, себя отдам!

Арес, все такой же угрюмый, сжимал свой неизменный молот. На рекомендации одеть бронежилет окруживших его бойцов, с удивлением разглядывающих его мышцы, он отмахнулся как от назойливых мух. Маус и Мелкая заняли места операторов и тестировали системы. Голиаф зашел и сел последним, его все почувствовали, машина изрядно просела под его весом, а каждый шаг отдавал вибрацией. Трое бойцов Бастиона зашли следом. Шрам расцвёл в улыбке и вздохнул с облегчением:

– Слушайте внимательно и смотрите в оба. Ваша цель – средние твари, мелкие и слаборазвитые не страшны. А крупных ваши автоматы не возьмут, надеюсь с ними справится Голиаф, да, учитель?

– Помогу.

– План базы я вам передам на планшете. Текущая ситуация и нахождение мутантов внутри неизвестна. Наша цель – зачистка и сопровождение Голиафа до архивов.

Трехметровый гигант, облаченный в защитный костюм, состоявший из серебристых тонких длинных пластинок, выглядел как взрослый мужик, залезший в детскую машинку. Пластинки создавали узоры, перестраивались очень быстро и возвращались на свои прежние места, напоминая кошку, нервно махавшую хвостом. Арес для равновесия пересел на другую сторону, утянув за собой Камико. Сердце Шрама билось все сильней, ведь чуть-чуть и он увидит свою семью. Обнимет их и больше никогда не отпустит. Но было и второе чувство, что он уже опоздал. И оно пугало его до дрожи. Чтобы как-то отвлечься, он сосредоточил свои мыли на Голиафе и, слегка улыбнувшись, произнес:

– Ты до последнего не шел, думал места не хватит?

– Издевайся, издевайся, – раздался громкий голос Голиафа, так что Маус, не ожидавший этого, чуть не подпрыгнул на месте оператора.

За руль сел Пастырь и завел машину, ожидая сигнала.

Шрам не удержался и продолжил:

– Ты там на солнышке загорал или подзаряжался? Тебя, учитель, хоть кормили?

– Спасибо, я поел вашу еду. Все были любезны со мной.

– Так что с нашим солнцем, Голиаф? Меня просто прет с этих лекарств.

– Все происходящее на вашей планете является последствием предшествующих событий или естественных законов, то есть все настоящее произошло неслучайно!

– Все неслучайно, – с улыбкой произнес Шрам. – Ну это понятно, и что дальше?

– Шрам, расскажи мне о солнце?

Все неожиданно гоготнули, словно очутились в обычном классе, где идет урок и спросили заядлого двоечника, заранее зная, что тот внятно не ответит.

– Не ржите, я понимаю нервное напряжение перед боем. Скажу, что не особо люблю астрономию. Скажи, это нужно сейчас?

– Ты же хотел поговорить.

– Перехотел. Хорошо. Солнце горячее, температура десять тысяч градусов на поверхности, состоит, в основном, из водорода, а также гелия, немного углерода и азота.

Все удивленно посмотрели на Шрама. Голиаф, не излучая эмоций, спокойно произнес:

– Ну а теперь расскажи мне идеальное стечение обстоятельств, чтобы этому огненному шару оказаться на нужном расстоянии от земли, чтобы могла существовать жизнь, дав тебе возможность задавать своему куратору глупые вопросы.

Даже Пастырь, прислушавшийся к разговору, вечно хмурной и задумчивый, бил рукой о руль в припадке смеха. Маус схватился за причиндалы, боясь не сдержаться. Всех трясло еще минут пять, и Пастырь разорвал хохот твердым командным голосом.

– Шрам, он тебя уделал, не будешь больше доставать инопланетянина. Ну а если серьезно, то предопределение – это хорошо, когда есть конечная цель. Порядок уже предопределен.

– Верно, – сухо произнес Голиаф.

Шрам сам смеялся, его не волновало то, что сказал Голиаф, он чувствовал с ним эмоциональную связь, которая крепла. Хотя лицо его было суровым, он понял, что тот его дружески увел от дурных мыслей. За что он был ему благодарен. Он понимал, что все очень серьёзно, и возможно не все вернутся из бункера.

– Может теория предопределенностей – череда случайностей? – вдруг проявила себя Мелкая.

– Изучая вашу историю, я заметил, что женский пол больше склонен к проявлению внешних неустойчивых связей, то есть вы воспринимаете последствия определенных процессов как случайность. Но здесь нет случайностей, мадмуазель, – ответил Голиаф, стараясь вытянуть ноги.

– Хо…хо. А он джентльмен! – улыбнувшись, сказала Мелкая.

– Ты веришь в судьбу, Кварк? – произнес Шрам, сам от себя не ожидая такого вопроса.

– Нет.

– Почему?

Мощные взрывы были сигналом, и Пастырь начал выезжать на путь к бункеру. Сзади пристроился второй защитник. Машину трясло и подбрасывало. Заработал пулемет Мауса. Шрам занял место у амбразуры. Но пока цели были далеко, а грохотало так, что шрапнель иногда прилетала по корпусу. Маус, стреляя, начал нести околесицу, на что Мелкая никак не реагировала. Пастырь по связи всех предупредил, что, когда Маусу страшно, он говорит все, что ему