Смерть планеты - Вера Крыжановская

Вызывание могущественного демона, казалось, подтвердило мнение Шелома. Мрачный дух дал уклончивый ответ, и глава сатанистов продолжал беспорядочную жизнь. Но смута в народе наконец так усилилась, а убыль в партии сатанистов стала настолько чувствительной, что Шелом заволновался, находя, что настала минута действовать энергично. Начал он с того, что устроил торжественное вызывание Люцифера, и в качестве верховного жреца сатанинского культа Шелом лично служил и правил обряды. Князь ада явился, а на просьбу Шелома указать его верным слугам программу действий, ответил сначала мрачным язвительным хохотом, подхваченным, словно эхо, тысячами голосов. И Шелом содрогнулся, недоумевая… Почему смеялся страшный глава темных сил, был ли то смех радостный или глумливый? Когда утихла его зловещая веселость, демон приказал воздвигать свои статуи на больших площадях каждого города, слагать перед его изображением костер и жечь всех, кто откажется принести жертву и поклониться сатане. Жертвоприношения должны были повторяться трижды в день, а за это Люцифер соглашался помогать и поддерживать своих верных. Шелом решился действовать немедля и в тот же вечер со всем своим двором направился в Царьград. Ко всем областным правителям полетели депеши с приказанием безотлагательно начать преследование верующих по повелению самого Люцифера.

В течение ночи во всех сатанинских капищах царило большое оживление, а с восходом солнца из дворца Шелома выступило внушительное шествие; торжественно несли статую сатаны, и во главе процессии шел Шелом Иезодот, окруженный своими советниками и главными жрецами капищ сатанинских. Когда процессия вступила на большую площадь, та была уже полна народом. Вокруг престола, возведенного посредине и украшенного крестом, стояла огромная коленопреклоненная толпа женщин, мужчин и детей. Все давно прикрыли свою наготу белыми туниками и со слезами на глазах слушали проповедь женщины, стоявшей на ступенях, чтобы ее могли все видеть. Это была Таиса, привлекавшая массы своим восторженным словом и горячей верой. Чарующая красота молодой девушки была особенно блестяща в эту минуту, когда вся душа ее трепетала и выливалась в гармоничном голосе и вдохновенном взоре. Мягкие складки белой туники обрисовывали ее стройный стан, а в пылу увлечения проповедью покрывавшая голову вуаль спустилась с плеч, и масса пышных волос окутала ее золотистым ореолом. Шелом остановился как вкопанный, и жадными глазами впился в молодую проповедницу, словно парившую над толпой, как лучезарное видение.

– Мадим! – прошептал он, стискивая руку своего приспешника. – Вот женщина, которой я хочу обладать. Если дорожишь жизнью, позаботься схватить ее и доставить ко мне.

– Приказание твое будет исполнено, – с циничной улыбкой ответил тот. – О ней-то я и говорил тебе, указывая, что она вполне достойна заменить Исхэт! Не прав ли я был? Ха! Ха!

– Не знаю, сумеет ли она заменить Исхэт, но что она будет моей и умрет под моими лобзаниями, это верно! – ответил Шелом, продолжая путь.

Среди бывших на площади людей произошла паника при появлении сатанинской процессии; крича и толкая друг друга, толпа разбегалась в разные стороны. Но только часть успела спастись; остальных отбросили назад сторонники Люцифера, занявшие все прилегающие улицы. Крест тотчас же был сброшен и на престоле появилась статуя духа тьмы, перед которой сатанисты начали складывать огромный костер. Во время суматохи Мадим при содействии нескольких человек захватил Таису, которую связали и унесли во дворец Шелома. Но молодая проповедница была слишком любима и известна, чтобы исчезновение ее было незаметным; весть о том быстро долетела до Нивары, который взволновался и поспешил передать ее Супрамати. Тот спокойно выслушал его.

– Мой верный друг, тебя волнует весть, что она во власти Шелома, потому что тебе известна тайна, соединяющая нас; ты знаешь, что Таиса это Ольга. Но успокойся, я несомненно охраню ее своей астральной силой; кроме того, ее собственная великая вера послужит ей щитом, и Шелому никогда не удастся осквернить ее. А если он пошлет ее на смерть, это будет великим мученическим испытанием, которого ей не хватало, чтобы подняться до меня. Избавить же от этого я не властен, но любовь ее так сильна, а восторг так могуч, что она почти не ощутит ужаса смерти.

Таису заточили в одной из подземных зал шеломова дворца; это была круглая комната, убранная с мрачной роскошью, так как драпировка и мебель были черные, а лампа с потолка разливала кроваво-красный свет. На широком диване черного бархата лежала крепко связанная молодая девушка, без креста и одежды. На этом черном фоне ее белое девственное тело казалось мраморной статуей; волнистая масса золотистых волос рассыпалась по мозаичному полу. Стыд и страх объяли ее сердце, и она горячо молилась, с верою и умилением повторяя: «Боже Всемогущий, слабых и невинных Защитник, охрани меня, спаси от насилия нечистого, не допусти его осквернить меня! Дай мне умереть, славя Пресвятое имя Твое». Минутами она вздрагивала, как в лихорадке, от подвального холода и ядовитого воздуха.

Вдруг послышался легкий треск и потом слабый звон точно серебряного колокольчика, а в лицо ей пахнуло теплым и душистым воздухом. Минуту спустя невидимые руки перерезали связывавшие ее веревки, отерли ее лицо полотном, смоченным чем-то ароматичным и затем одели в тонкую полотняную тунику. Таиса встала, с радостью и страхом глядя на светлое облако, кружившееся перед нею и быстро сгущавшееся. В высокой стройной фигуре мужчины в белом Таиса узнала Супрамати и упала на колени.

– Учитель! Ты пришел освободить меня! – бормотала она, протягивая к нему руки.

– Нет, не освободить, дочь моя, а облегчить и ободрить. Вот крест, вместо отнятого у тебя; возьми эту чашу вина, ломоть хлеба и кружку с освященной водой. Каждый день ты будешь получать от меня такую провизию; а здесь не прикасайся ни к чему, ни к какой пище, зараженной сатанинским дыханием. – Он положил руку ей на голову, и она почувствовала, как по всему существу ее пронесся поток благотворной теплоты. – Теперь я могу оставить тебя, дитя мое. Ты вооружена; будь мужественна и тверда, а час награды близок.

Голубоватое облако заволокло фигуру мага, и он исчез. Таиса выпила вино, съела хлеб и почувствовала себя крепче. Потом она стала на колени на том месте, где появился Супрамати, и где ей казалось, что еще блестит луч голубоватого света. Забывшись в горячей молитве, она не замечала времени, и только резкий звук часов, бивших полночь, вывел ее из забытья. На Таису напала внезапная тоска. В слабо освещенной комнате со всех сторон слышался странный шум, царапанье, какое-то удушливое дыхание, и когда она решилась оглянуться кругом, то вздрогнула от ужаса: из всех темных углов появлялись и тащились к ней омерзительные существа, полулюди-полузвери, каких она еще не видала. Мертвенные лица их, обезображенные всякими страстями, были ужасны; горящие глаза впивались в Таису, а крючковатые когтистые руки тянулись к ней, пытаясь схватить ее. Таиса отступила к стене, на которой заблестел светлый крест, и прислонилась спиной; к груди она прижимала крест, данный магом и изливавший мягкий свет. Мерзкая толпа отхлынула, но зловоние, наполнявшее подземелье, давило грудь и кружило ей голову; но все-таки Таиса не теряла мужества и горячо молилась… Прошло, может быть, около часа, как вдруг против нее бесшумно отворилась дверь, и на пороге появился Шелом Иезодот; с минуту он стоял неподвижно, пожирая глазами девушку, а потом затворил дверь и подошел к ней, но в нескольких шагах снова остановился и глухо сказал:

– Брось этот крест; он мешает мне подойти, Таиса. Я не врагом прихожу сюда; я люблю тебя, как никогда еще не любил ни одну женщину, и ты будешь моей, потому что такова моя воля, а ей никто еще не мог противостоять. Но относительно тебя я предпочитаю не прибегать к насилию; с любовью моей вместе предлагаю тебе все наслаждения и земные богатства; раздели со мной трон мира. А теперь, повторяю, брось крест, который мешает мне прижать тебя к моему сердцу, сгорающему от страсти!

Таиса ничего не ответила; она опустилась на колени и, подняв крест, как щитом, прикрылась им, продолжая молиться. Шелом пришел в бешенство, голубоватые лучи креста причиняли ему невыносимую боль во всем теле, но животная страсть была сильнее боли. Со все нараставшей яростью требовал он, чтобы Таиса бросила крест, а так как та продолжала молчать, он выхватил стилет и собирался броситься, чтобы выбить из рук ненавистный символ, рискуя ранить ее. Но стилет вдруг полетел на землю, выхваченный невидимой силой, а сам Шелом повалился на пол. Обезумев от бешенства, он вскочил и началась омерзительная сцена. Чудовище это кидалось на Таису, стараясь схватить ее и каждый раз, когда он считал уже, что держит свою жертву, а руки его хватали ее полотняную тунику, между ними вырастала невидимая преграда, которая отталкивала его и валила на пол; он катался в судорогах с пеною у рта, изрыгая страшные богохульства и призывая на помощь демонов; и те появлялись в желтом, красном, зеленом блеске, но тотчас пропадали. Совершенно измученный наконец этой неслыханной борьбой, Шелом пополз к выходу, где слуги подняли, отнесли в его комнату, и он уснул.