Сети соблазна - Мэри Бэлоу

– Да, – отозвалась она, – предупреждали.

– Вы не должны допускать подобные вылазки за пределы нашей спальни, Мэдлин. Вдруг кто-нибудь придет сюда?

Он что, шутит? Или говорит серьезно? У него никогда ничего не поймешь. Голос звучит серьезно. Но наверное, он подшучивает над ней.

– Вы что же, говорите по собственному опыту? – спросила она.

Рука его замерла на ее волосах. Она почувствовала, как напряглись его мускулы.

– Что вы подразумеваете? – осведомился он.

Она по-прежнему не открывала глаз, и голова ее все еще лежала у него на плече. Но она поняла, что мгновение безвозвратно утрачено. Она поняла, что сказала что-то не то.

– Только то, что в свое время вы, должно быть, привозили сюда десятки девиц, – весело проговорила она, еще глубже увязая в сыпучем песке, который приняла за дорогу.

– С кем вы разговаривали? – спросил он. – Кто вбил вам в голову всю эту чушь?

– Вот именно, – сказала она. – Чушь. Я со многими разговаривала. Бросьте, Джеймс, не сердитесь.

– Это Бисли, да? Что он рассказал вам обо мне?

– Ах, ну оставьте же, – проговорила молодая женщина, обнимая его одной рукой за шею и придвигая к нему голову. – Это была шутка, Джеймс. Я ничего не имела в виду.

Он очень крепко схватил ее за бедра и снял с себя. Потом повернулся и опустил ее на траву рядом с собой. Лицо его, как заметила Мэдлин с упавшим сердцем, было просто разъяренным. Она натянула сорочку, прикрывая грудь.

– Говорил же я вам, чтобы вы держались от него подальше, – сказал Джеймс. – И вот теперь он отравил вашу душу. Ну что же, Мэдлин, если вы верите, что вы – одна из долгой вереницы женщин, которых можно приводить сюда и валить на траву, тешьте себя этой мыслью. Если вам интересно, могу добавить, что вы очень выигрываете по сравнению со всеми прочими. С вами очень недурно переспать. Я действительно сделал весьма неплохой выбор, взяв вас в качестве многолетней партнерши моих любовных забав.

Некоторое время он приводил в порядок свою одежду, потом встал и направился из лощины наверх.

А Мэдлин, подобрав блузку, заметила, что руки у нее дрожат так, что она с трудом может справиться с застежкой. Что она сказала такого плохого? Что вызвало его тираду? Не наступила ли она ему на любимую мозоль? Мистер Бисли сказал, что много лет тому назад он был очарован его сестрой. Когда та вышла замуж за другого, он подрался с мистером Бисли, а также с двумя братьями ее мужа. Почему? Один из детей – самый старший – не похож на трех остальных, сказала мисс Трентон. Он высокий, худощавый, темноволосый. Трудно представить себе, что у него те же родители, что и у трех остальных.

«Генриетта!» – шикнул мистер Трентон, донельзя смущенный.

Возможно, уже вчера она чувствовала крохотное, еле уловимое напряжение. Но такое крохотное и еле уловимое, что оно быстро забылось.

Что, если это правда?

Что, если правда – что?

О Боже…

– Вы решили, что я вас бросил? – спросил Джеймс с гребня лощины голосом холодным как лед. – Я ловил лошадей. Поехали домой, Мэдлин. Просто сегодня мы провели слишком много времени вместе, вот и все. Проводить в обществе друг друга больше часа в день – значит испытывать судьбу, не так ли? А я полагаю, что разумнее будет заниматься подобными вещами… – он жестом указал на лощину, – в нашей супружеской постели.

– Полностью с вами согласна, – ответила Мэдлин, надевая жакет; она старалась побороть дрожь в руках, застегивая пуговицы и прикалывая булавкой шляпу. Поставив ногу на его руку, чтобы он помог ей сесть в седло, она твердо посмотрела на него. – Я вышла за вас замуж, будучи уверенной, что подобные вещи не будут вторгаться в мои дни. Мне говорили, что жена обязана исполнять свой долг только по ночам.

– Если это только долг, а не удовольствие, – сказал он, – меня вполне устроит, Мэдлин, проделывать все гораздо быстрее. Как я и поступлю сегодня ночью.

– Вот и хорошо, – отозвалась она, поворачивая лошадь в сторону дома и не дожидаясь, пока Джеймс усядется в седло, – это действительно долг. И не может быть ничем другим.

Интересно, думала она позже, несколько поостыв, как можно принять за чистую монету такую откровенную ложь? Стоит только вспомнить об их бесконечных ласках, и станет ясно, что она отзывается на них с огромным удовольствием, а вовсе не из чувства долга. Но он, конечно, так разозлился, что просто не в состоянии рассуждать разумно.

А теперь ей придется скорее всего исполнять по ночам свой супружеский долг и обходиться без всяких ласк.

А ведь день начался так славно! А когда Джеймс заговорил с ней и принялся рассказывать о себе, все было просто как в сказке. А когда они ласкали друг друга, это было прямо-таки исступление. А теперь они вернулись к прежней враждебности. А в душе у нее были посеяны семена сомнений и подозрений.

Ах, как она зла!

Она его ненавидит.

Что за чары заставили ее выйти за него?

Глава 18

Малый шанс на то, что их брак принесет им хотя бы относительное удовлетворение, ускользнул, кажется, во время этой прогулки, когда они больше часа испытывали даже нечто большее, чем удовлетворение. Не принеси им эта прогулка хотя бы нескольких мгновений счастья, с горечью размышляли они оба, может быть, и несчастье тоже можно было удержать в отдалении.

Она жалеет, что вышла за него, убеждал себя Джеймс. Она поступила так только потому, что он погубил ее на склоне холма в Эмберли, а потом нахрапом заставил дать обет. Она ни за что не вышла бы за него, будь у нее время поразмыслить.

Джеймс думал о мужчинах, с которыми он видел ее в Лондоне, о полковнике Хакстэбле и прочих, а также о капитане Хэндзе, появившемся в Эмберли. Он видел ее с Эльфредом Пальмером и Карлом Бисли и даже с молодым Марком Трентоном в те недели и месяцы, что последовали за их гибельной поездкой на болота. И понял, что он не тот, кто ей нужен. Он ничего не мог ей дать, что поощряло бы и питало тот блеск жизненной силы, который всегда появлялся в ней в присутствии других мужчин.

Единственно, где он мог угодить ей, была постель. Но это удовольствие она получала вопреки собственной воле. Она испытывает к нему неприязнь. После той прогулки она редко заговаривала с ним добровольно. И поскольку ему было больно от того, что она сказала ему по этому поводу, и поскольку на него давило чувство вины от того, что он вынудил ее вступить в брак против воли, он прекратил пользоваться этим ее слабым местом.

Он не прервал их супружеские отношения. Он слишком себялюбив, чтобы прервать их окончательно. И кроме того, ему нужен наследник. Хотя что касается наследника, он не возражал бы, если бы она подарила ему полдюжины дочерей и ни одного сына. Джеймс хотел ребенка – чтобы признать его своим, чтобы он был рядом, чтобы дать ему свое имя. Чтобы любить его.