Книга о Прашкевиче, или От Изысканного жирафа до Белого мамонта - Александр Етоев

«Пятый сон Веры Павловны», может быть, самая сложная вещь в цикле, она многое в наших работах закольцовывает. Это действительно в некотором смысле утопия. Там показана поразившая меня, произошедшая реально в Сибири история: один предприимчивый человек в провинции приватизировал самую обыкновенную тюрьму. Там заключенные шили джинсы из китайской дешевой ткани и лепили на них лейблы известных фирм. А потом предприниматель пошел дальше: он решил перевоспитывать в своей тюрьме людей оступившихся. Такой вот оказался он человек. Одних для него попросту похитили, других он сам уговорил к нему придти, потому что все эти несчастные были в долгах, скрывались, их могли убить и т. д. Он создал, скажем так, вполне коммунистическую колонию, которая просуществовала несколько лет, пока власть предержащие случайно не спохватились. А тут ещё лесные пожары… Колония сгорела, колонисты сбежали… Но что бы ни говорили о коммунизме (это я повторяю слова А. Стругацкого) нет и не было на Земле идеи более красивой и привлекательной, чем коммунизм…

Отдельная тема — исторические произведения Прашкевича, посвящённые малоизвестным событиям прошлого Сибири. Писатель длительное время занимался архивными изысканиями, тщательно изучал историю допетровской и петровской Руси. В повести «Носорукий» (2004) русские казаки в первой половине XVII века по приказу царя Алексея Михайловича ищут в тундре на Индигирке живого мамонта, в «Тайне полярного князца» (2004) знаменитый землепроходец Семен Дежнев обустраивает свою жизнь на новой реке Погыче. Из написанных в этой области Геннадием Прашкевичем произведений знаково выделяется роман «Секретный дьяк, или Язык для потерпевших кораблекрушение» (2001) — необыкновенная история о поисках пути в далекую страну Апонию, о выходе русских на Камчатку и Курильские острова. Романы Прашкевича о прошлом особо примечательны живыми историческими реалиями, захватывающим сюжетом, оригинально реконструированным живым языком эпохи. «Отличная вещь! — писал Прашкевичу Борис Стругацкий, прочитав «Секретного дьяка». — Вы один из поистине немногих в нынешней России, кто умеет писать исторические романы».

Геннадий Мартович, расскажи об истории создания романа «Секретный дьяк». Как родился замысел этой книги, покоряющей читателя и авантюрным сюжетом, и драматизмом описанных событий, и причудливым языком, и печальными размышлениями о сложной душевной маете русского человека, влекущей его на край света?

Все, как всегда, просто.

Все началось со случайного взгляда в школьный учебник.

Поразило, что истории Сибири, которой Россия прирастала и будет еще долго прирастать, уделена в учебнике всего одна страничка. Набор всем известных имен — Хабаров, Атласов, Ермак. И ни слова о Стадухине, Реброве, Курочкине, Козыревском. И ни слова о Крашенинникове, Йохельсоне, Тане-Богоразе. И ни слова о других многих и многих мелких и крупных русских землепроходцах, будто кроме разбойников Ермака и Хабарова и похвастаться некем. Странным, досадным мне все это показалось. Спросил себя, а что, собственно, я сам знаю о родной Сибири, исхоженной вдоль и поперек? И вдруг дошло до меня, что знаю я сам не больше какого-нибудь московского кандидата филологических наук. Поняв это, я погрузился в «Сибирику», в Миллеровские сундуки, в архивы… Гигантская многолетняя работа… С накапливающимся знанием зазвучала в душе и живая речь XVII–XVIII веков — речь казачьих отписок, речь царских наказных грамот: «в зернь не играть и блядни не устраивать». Но казаки, понятно, и играли и устраивали. И за шестьдесят лет по угрюмым сибирским землям, горам и рекам вышли к Тихому океану. Резали друг друга, заносили ужасные болезни аборигенам, жили с ясырными бабами, но… распространяли Россию, отодвигали восточную границу отечества к океану…

А с кого списан главный герой,секретный дьяк Иван Крестинин, ходивший на поиски страны Апонии?

Да с меня, конечно.

Это — моя нерешительность, но и моя собранность.

При всех своих бесчисленных колебаниях я умею собраться для важного решения, пройти там, где другие не проходили. Я прошел весь путь Крестинина, пил, как он, баловался, как он, дружил с людьми, похожими на его людей. Даже Чепесюка встречал с его странной тайной — угрюмого чугунного человека, сказавшего мне перед смертью несколько слов, которые повторять я не хочу. Разумеется, все это происходило в другое время, но сам я по сути — землепроходец…

А образ монстра бывшего якуцкого статистика дьяка-фантаста Тюньки тоже с кого-то списан?

Маиор Саплин, чугунный человек Чепесюк, пьяница и убийца Похабин, старик-шептун или соломенная вдова — за каждым стоят реальные люди. Работая на Курилах, на Камчатке я постоянно общался с их потомками — измельчавшими, тусклыми, но иногда вспыхивающими как бриллианты. Признаюсь, ужасно жалко было убивать дьяка-фантаста, но будущего у таких фантастов на Руси никогда не было и нет. «И стал он пить» — этой фразой роман заканчивается не случайно. Это судьба многих. Моя жена, прочитав в рукописи эту фразу, заплакала…

За рубежом второго тысячелетия и на своём личном седьмом десятке Геннадий Прашкевич продолжает писать романы, рассказы, много работает в средней форме. Вот внушительный список его повестей, вышедших в течение последних лет: «Белый мамонт» (2003), «Подкидыш ада» (2004), «Мироздание по Петрову» (2005), «Дыша духами и туманами» (2005), «Золотой миллиард» (2005), «Земля навылет» (2006), «Русский струльдбруг» (2006), «Божественная комедия» (2006), «Румын сделал открытие» (2007), «Нет плохих вестей из Сиккима» (2008), «Другая история Вселенной» (2009), «После бала» (2010), «Закат Марса» (2011). В соавторстве с Алексеем Гребенниковым написаны повести «Полярная сага» (2009), «Юрьев день» (2009), «Третий экипаж» (2010). В соавторстве с Алексеем Калугиным — роман «Деграданс» (2007). В 2010 году вышел роман «Теория прогресса», изданы книги «Сендушные сказки» и «Герберт Уэллс». А ведь есть ещё множество предисловий, послесловий, статьей, эссе, интервью…

В 2002 году в издательстве «Вече» вышла твоя антиутопия «Царь-Ужас», которую я считаю одним из лучших произведений современной фантастики. Несколько слов о ней…

Это роман о сущности искусства.

Я им горжусь. Он для меня важен как «Секретный дьяк».

Прототипы романа общеизвестны — Амедео Модильяни, Анна Ахматова и матрос с броненосца «Потемкин» Семен Юшин. И другие герои не выдуманы — Ворошилов, чекисты с «Челюскина», московские евреи-радиолюбители, фашистские асы. Практически у каждого героя есть конкретный прототип. Там даже мой отец участвует — опосредованно, в разных эпизодах. Бродя по Парижу, я узнавал знакомые места — Улей, например, и еще и еще раз убеждался, что в Париж можно возвращаться даже из-за несбывшихся воспоминаний. Париж — искусство. А искусство ужасно, оно — всегда преступление. Вот почему на место преступления всегда возвращаешься. Я каждого героя в этой книге зашифровал; это, наверное, потому, что воображение у меня развито слабо, и все самое интересное (и невероятное) я обыкновенно беру из жизни…