ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 1 ) - Пантелеймон Кулиш

лучше водятся здесь дикие звери, чем бунтующая чернь. Начать мятеж вы, пожалуй,

начнете, но до предположенной цели не доведете никогда. Не грозите нам тем, что

уйдете на Запорожье. Здесь в Украине останутся ваши жены и дети, да и сами вы долго

оставаться за Порогами не можете. Рано или поздно, но принесете наконец головы под

саблю Речи Посполитой. Напрасно также грозите вы изменить королю и переселиться

в другие места. Отчизна ваша— Днепр. Нигде вы не найдете другой такой. Дона и

сравнивать нельзя с Днепром, равно как и тамошней неволи с здешнею свободой. Что

рыбе без воды, то козакам без Днепра; и чей Днепр, того и козаки должны быть вечно*.

204

.

После такой речи, коммисары попрощались с козаками, и объявили, что

возвращаются к королю с деньгами и с донесением об их бунте.

„Это убеждение", писали они в своей реляции, „так размягчило варварские сердца,

что у многих Козаков полились слезы. Одни пьяницы остались непреклонными.

Старший их, хотя простой, но трезвый и скромный человек, положил булаву и

комышину, знаки своей власти, поклонился всему войску, пожелал ему лучшего

согласия под начальством более счастливого вождя, и удалился из рады“.

Козаки разделились на партии, и спорили одни с другими от утра до вечера.

Наконец упросили Томиленка вернуться на свой пост, присягнули по всей форме, и

тотчас же одного бунтовщика, какогото Грибовского, приковали к пушке. Но сторбжа

освободила узника и вместе с ним ушла за Пороги.

Там находился глава мятежной партии, Павлюк, дававший камертон козацкой раде.

Недели через две он сделал набег на Черкасы, овладел войсковой арматою, и увез ее на

Запорожье. Таким образом уплата козакам жолда и торжественная присяга на

основании Еуруковской коммиссии не послужили ни к чему.

Узнав о похищении арматы, Томиленко послал к Павлюку двух Козаков с

обещанием образумиться и вернуть армату Запорожскому Войску. Но титул

Запорожского Войска павлюковцы присвоили себе, и, в качестве главных

представителей козачества, уведомили реестровиков из Микитина Рога, где находилась

тогда Запорожская Сечь, о своем намерении исправить беспорядки, произведенные

будто-бы козацкою старшиною в Украине во время их пребывания у крымского хана.

Это уведомление было не что иное, как прокламация, вооружавшая войсковую

чернь против старшины и вызывавшая ее из Украины за Пороги. В виду

апокрифических прокламаций, принятых у нас за автентичные, и в виду

невозможности положения, какое дают у нас козакам в истории Малороссии, мы этот

документ, писанный козаками к козакам на польском языке, прочтем с особенным

вниманием. Из него видно, каким тоном надобно было павлюковцам говорить с

людьми невежественными и чем возможно было подвинуть на первый революционный

шаг покорную правительству массу. Он перебирает все чувствительные струны в

козацких сердцах; но между этими струнами не оказывается в нем ни приверженности

к церкви, ни патриотизма, которыми отличаются козаки, изображенные нашею

историографиею.

.

205

...............„Услыхав о таком бесславии войсковой арматы" (писали павлюковцы),

„что она не имеет уже места на влости, мы этим очень огорчились, и нашлись

вынужденными выйти из Запорожья, чтобы взять ее ж себе. Причем, по милости

Божией, не сделано нами никакого насилия ни товарищам нашим, козакам, ни

ианамурядникам. Никого нигде не роста,ливши (не доведя до вопля), мы взяли армату,

как собственные клейнотн и скарбы. Теперь—хвалим Бога и его святую милость—

войсковая армата поставлена на обычном месте, в котором она явилась во времена

славной памяти предков козацких, старинных добрых молодцов Запорожского Войска.

Каковые козацкие предки, старинные добрые молодцы, стояли за нее грудью и

проливали кровь в разнообразной службе королям, милостивым панам своим, и всей

Речи Посполитой. Выходя из Запорожья с арматою, для славы королей, милостивых

панов своих, козаки, под их предводительством, добывали славу и корысть

Запорожскому Войску и никогда не лежали на влости, никакой кривды не делали

подданным его королевской милости, равно как и в имениях шляхетских; а побывавши

где-нибудь на королевской службе и получив за свои заслуги кровавые жолды,

обыкновенно ставили армату на Запорожье. И этак было хорошо; этак не надобно было

им обращаться с плачем и жалобами к его королевской милости и Речи Посполитой, и к

панам урядникам украинным. До сих пор много есть в Запорожском Войске старинных

добрых молодцов, которые помнят, как водилось прежде.

„Но теперь" (продолжают павлюковцы) „один только Бог Святый может знать, чтб в

этом Войске делается. Козацкие старшие— да благословит их Богъ—не оглядываются

на предков и не соревнуют тем панам-гетманам Войска его королевской милости

Запорожского, которые подвизались для доброй славы с арматою и клейнотами

войсковыми,—тем гетманам, которые постоянно пребывали с войском на Запорожье.

Вместо того, лет несколько тому назад, поместивши армату и войсковый скарб на

влости, не могли почему-то идти за Пороги. Точно медведя из лоз, так трудно было

сорвать коньми армату обратно на обычные места, где и кони бывали не нужны. Бог

Милосердый ведает, что это такое. Видно, отяжелела и, по причине великой тяжести,

не имела места на влости* Поставили было армату в Корсуни, так паны жолнеры

выгоняли, а в Киев и в Белую Церковь, откуда получала она содержание, нечего было и

думать. Неужели вы забыли Куруковскую коммиссию, а равно и то, что по Киев и

Белую Церковь паны-жолнеры не долж-

206

.

ны были ступить и ногою по сю сторону? *) Потом они изменили данную им

присягу, и дали нам на содержание войсковой арматы только Черкасы, Чигирин и

Крылов **), где уже и людей нет, с которых бы армата могла иметь содержание. Но и

оттуда паны урядники повыгоняли нас. Не обвиняйте же нас за то, что мы, взявши

армату, поставили ее на обычном месте. Сами вы должны согласиться с нами, что пока

армата стояла на влости, то и выписи многократно бывали, за то что паны-урядники

клеветали на нас перед его королевскою милостью. По этой причине перестали нас

уважать и повыгоняли наших товарищей из шляхетских имений, а заслуженных

Козаков грабили и повернули под свои права, и вновь ограбили*.

Оставляя таким образом в стороне все вопросы малорусской общественности,

чуждые козакам по существу дела, представляя Куруковскую коммиссию в превратном

виде, говоря небывальщину о козацких правах и сосредоточивая внимание массы на

обидах от старшины и местных властей во вкусе простонародного многословия,

павлюковский универсал переходит к прямому вооружению войсковой черни против

старшины.

„Все это сталось потому, что наши старшие в панских имениях на влости брали

частые и нестерпимые стации, и обращали в свою корысть. Вот за что наших

товарищей повыгоняли из шляхетских имений и имущества их пограбили. Ибо паны-

урядники, хотя бы провинился и не товарищ наш, тотчас клеветали пану коронному

гетману на все войско, а пан коронный гетман доносил его королевской милости, и от

того войско наше подвергалось безвинно немилости и неудовольствию короля, нащего

пана; от того и заслуженный жолд не доходил до нашего войска. Поэтому было бы

гораздо лучше, когда бы козаки составляли одну компанию, одно войско, и у них был

бы один старший, а не два. Жили бы мытам заодно, при войсковом скарбе, как брат с

братом, в страхе Божием и в добродетели и в вере, один другого почитая, как делали

наши предки, не давая своим врагам радоваться и топча их под ноги.

„Напрасно вы называете нас изменниками и грозите “панами жолнерами; напрасно

требуете, чтобы мы вернулись назад с арматою. Мертвый не встанет из гроба: так и мы

не думаем о возвращении арматы. Нет, лучше вы смягчите сердце ваше и прибы-

*) Ничего подобного нет в Куруковских пунктах, **) Такой же вымысел.

.

207

вайте к нам охотно и одностайно с остальными восковыми клейнотами. Будем жить

вместе при войсковом скарбе; а если его королевской милости, нашему милостивому

пану, понадобится войско, то может он и здесь нас найти и повелеть нам своим

милостивым писаньем идти па его неприятеля. Так предки наши хаживали иа

Запорожья на коронную службу. Но еслибы наша земля жила в покое и нам бы не было

повелено ходить ни на море, ни на поле, тогда бы мы все одностайно жили здесь на