Что, если мы поверим - Сара Шпринц

– Хорошо. Мне нравилось. Но у меня и не было другого выхода.

– Почему? – Я старалась задавать вопросы как можно осторожнее. И Скотт продолжил свой рассказ:

– Мои родители рано разошлись. Мама родом из Лос-Анджелеса, она перепробовала кучу профессий. Поработала в том числе и стюардессой. Так она познакомилась с моим отцом и переехала с ним жить в Ванкувер. Но у них не сложилось. Отец – пилот, он всегда в рейсах, и вот, когда мне исполнилось тринадцать, они расстались. Мама вернулась в Калифорнию и снова вышла замуж. Я не хотел жить с ней в Лос-Анджелесе, но и оставаться один в Ванкувере тоже не мог. Отец в основном работал на дальних рейсах, поэтому часто отсутствовал неделями. Мне не хотелось далеко от него уезжать, поэтому интернат оказался единственно разумным решением.

– У тебя хорошие отношения с мамой? – спросила я.

Скотт пожал плечами:

– Не совсем. Мама живет в каком-то своем мире. Она всегда умудряется найти «не тех» мужчин. Нынешний – один из ее клиентов в фитнес-студии в Беверли-Хиллз, где она работает личным тренером и приводит актеров в форму перед съемками в блокбастерах. Именно это ей и нужно – гламурная жизнь там, в Штатах. У нее есть еще две дочери от парня, который был после моего отца. Сейчас им семь и девять лет, но я их почти не знаю. Кайли получила недавно свою первую роль в одной из постановок в Диснее, а Пейдж последнее время таскает мою мать по всевозможным детским конкурсам красоты. – Губы Скотта скривились в горькой ухмылке. – И знаешь, мне иногда кажется, маме очень хочется, чтобы я выходил на сцену без маски. Вот тогда она могла бы и мной гордиться. Мне всегда нужно быть очень осторожным, когда я навещаю ее в Лос-Анджелесе. Пресса следит за ней и только того и ждет, чтобы поймать нас где-нибудь вместе и сфотографировать.

– Наверное, непросто, – пробормотала я, переступая через особенно большой корень на тропинке.

– Так и есть, – подтвердил Скотт. – Отец же всегда скептически относился к моим занятиям музыкой. А я только этого и хотел. Долбаной популярности и чтобы люди слушали мои песни. А маска поначалу была шуткой и служила скорее для раскрутки. А то, что это помогло мне сохранить немного личного пространства, оказалось приятным побочным эффектом.

– Твой отец так и живет в Ванкувере?

Скотт отрицательно мотнул головой:

– Он переехал в Бостон, из-за работы. Когда я окончил школу и в конце концов переехал в Лос-Анджелес, его здесь больше ничего не держало. Мне кажется, мама разбила ему сердце, но он в этом ни за что не признается. С тех пор он «улетает» от реальности, и каждую неделю в разном направлении. Когда я еще ездил в туры, мы иногда встречались в бизнес-залах аэропортов. Два часа в Цюрихе, Майами, Лондоне… Потом ему – в кабину самолета, а мне – на какую-нибудь сцену. Это был дурдом.

– С ума сойти. – Я не знала, что сказать. – Но, с другой стороны, хорошо, что вы хоть изредка могли видеться.

Скотт устало улыбнулся:

– Да уж…

– Нет?

– Здорово! Но иногда мне хотелось, чтобы он чаще приезжал ко мне. Ну да ладно… У него своя жизнь, у меня своя. Ничего не поделаешь. В последний раз у него было два свободных дня в Ванкувере. Но он всегда сильно уставший, и ему нужно много времени, чтобы выспаться.

Скотт опустил глаза вниз на тропу под ногами. Я вспомнила одну песню из его последнего альбома, и мне все стало ясно. Los Angeles Layover und Chasing Airplanes.

Meet me at Heathrow, Tampa, JFK

I wonder if you can still tell

if this is night or day

you’re above or below

you’re at home or away

I used to like flying

it’s better than crying

or pointlessly trying

or making you stay

when I know damn well

it’s me chasing airplanes

or heaven in hell

Хитроу, Тампа, JFK

интересно, можешь ли ты сказать

день сейчас или ночь

выше ты или ниже

ты дома или уже прочь

раньше мне нравилось летать

это лучше, чем тосковать

или напрасно стараться

или заставить тебя остаться

словно в темноте бреду

ищу тебя в аэропорту

ты мой рай в аду

Я всегда думала, что он поет про какую-то девушку, и то, что эта песня про отца, с которым он встречался по всему свету, но нигде толком не мог с ним побыть вместе, я поняла только сейчас.

– А у тебя? – спросил Скотт. – Какие у тебя родители? Классные, должно быть?

– Они очень хорошие, да. И у меня есть еще две сестры. Мама и папа сделают все для нас.

– Младшие или старшие?

– Лив на три года старше, Мейзи – поздний ребенок. Ей скоро будет четырнадцать.

– Вы хорошо ладите?

– Да, нормально. Раньше ссорились каждый день, но с тех пор, как уехала учиться, по ним очень скучаю. – Я немного помолчала. – У тебя нет братьев или сестер, верно? Я имею в виду, кроме твоих сводных.

– У меня семь братьев! – сказал Скотт. – И все старшие. – Он подождал пару секунд и затем засмеялся: – Ты не знала? Ты же все про меня знаешь.

– Ты прикалываешься, что ли?..

– Как можно, Хоуп! – Скотт лыбился во весь рот.

– Значит, все-таки прикалываешься.

Скотт усмехнулся и пожал плечами.

– Это нечестно!

– Ровно наоборот! Нечестно – это когда ты почему-то все обо мне знаешь, а я о тебе – ничего.

– Я ничего о тебе не знаю, – ответила я не раздумывая, но тут же прикусила язык.

– Верно, – упавшим голосом подтвердил Скотт.

– Прости, я…

– Нет-нет, я просто шучу, теперь я о тебе знаю. И да, у меня нет родных братьев или сестер.

Я стиснула зубы, чтобы не выругаться. Как мне всегда удается повернуть разговор таким образом, что он тут же неожиданно и неприятно заканчивается?! Мы продолжали идти рядом, но Скотт больше не смотрел в мою сторону. Я решила взять быка за рога.

– У тебя, в прошлую пятницу, – начала я осторожно, – я что-то не так сделала?

– Нет, – ответил Скотт. – С чего ты взяла?

– Ну, так… У меня создалось впечатление, что все как-то странно закончилось.

Как и сейчас. Но я этого не сказала.

– Правда? – переспросил Скотт, и это прозвучало с таким спокойствием, что мне захотелось закатить глаза.

– Да, я не знаю…

– С