Двести лет вместе (Часть 1 - В дореволюционной России) - Александр Солженицын

В 1882 в Харькове возник палестинофильский кружок студентов - "билуйцы". Они задались "целью основать в Палестине образцовую земледельческую колонию", задать "тон общей колонизации Палестины евреями"; они стали создавать кружки по разным городам России. (Позже они кое-как обосновали и первую колонию в Палестине, но встретили проклятие и сопротивление старого ишува: раввины требовали, по древнему обряду, прекращать обработку земли каждый седьмой год.)9

Пинскер поддержал палестинофилов, созвал в 1884 в Катовицах первый палестинофильский съезд, в 1887 в Друскениках - второй. По черте еврейской оседлости стали разъезжать агитаторы с речами в синагогах и на общественных собраниях. (Дейч свидетельствует, что после 1881 даже П. Аксельрод увлекался палестинофильством!..10)

Страстным проповедником палестинофильского движения стал, разумеется, и Смоленскин. Он кипуче связался с видными англо-еврейскими деятелями, а когда столкнулся с сопротивлением Альянса, желавшего не колонизации Палестины, а направить еврейскую эмиграционную волну в Америку, - объявил тактику Альянса "изменой народному делу". Ранняя смерть Смоленскина оборвала его усилия11.

И всё же среди российского еврейства в те годы палестинофильское движение нашло пока отклик слабый, а то и противодействие. "Идея о политическом возрождении народа увлекла в ту пору за собою лишь незначительную группу интеллигенции и даже встретила вскоре убеждённых противников"12. Консервативные круги - и раввинат, и цадики - видели в палестинском течении преступление против божественной воли, "посягательство на веру в Мессию, который один должен вернуть евреев в Палестину. Прогрессисты ассимиляторского толка видели в палестинофильстве реакционное стремление обособить евреев от всего культурного человечества"13.

Европейские евреи также не поддержали движения.

Тем временем практические успехи палестинофильства на месте оказались "слишком ничтожны"; "многие из колонистов обнаружили свою непригодность для земледельческого труда"; "идеал возрождения древней родины измельчал в мелкое благотворительное дело"; "колонии были спасены только благодаря щедрым субсидиям барона Эдмонда Ротшильда" (парижского). Но тем самым колонисты "были превращены в батраков, опекаемых и подчинённых строгой дисциплине". А в начале 90-х годов "колонизация пережила... тяжелый кризис, вызванный беспорядочной и бессистемной закупкой земель", а также распоряжением Турции, тогдашней обладательницы Палестины, запретить русским евреям высадку в палестинских портах14.

Тем временем из палестинофильцев выдвинулся публицист, мыслитель и организатор Ушер Гинцберг, с 1889 выступивший под звучным псевдонимом на иврите - Ахад-Гаам ("один из народа"), с тех пор так и известный. Он резко критиковал практическое палестинофильство, каким оно складывалось. Его установка была: "прежде, чем направить свои усилия к "возрождению на земле", надо позаботиться о "возрождении сердец", об умственном и нравственном усовершенствовании народа". "Установить в центре еврейства живое духовное стремление к объединению нации, её возбуждению и свободному развитию в духе национальном, но на основах общечеловеческих"15. Этот взгляд позже получил название "духовного сионизма" (но - не "религиозного", это важно).

В том же 1889 Ахад-Гаам для объединения тех, кто предан возрождению еврейских национальных чувств, создал лигу - или орден, как его называют, "Бней Моше" ("Сыновья Моисея"). Устав его "походил во многом на уставы масонских лож: при вступлении давалось клятвенное обещание выполнять в точности все требования устава; новых членов посвящал мастер, "старший брат"... вступающий "брат" обязывался беззаветно служить идее национального возрождения, хотя бы он был уверен, что нет никакой надежды на скорое осуществление идеала"16. В манифесте ордена возглашалось, что "национальное сознание имеет примат над религиозным, индивидуальные интересы подчиняются национальным", и требовалось углубить чувство беззаветной любви к еврейству, выше всех целей движения. Орден подготовил "почву к восприятию политического сионизма" Герцля17, которого Ахад-Гаам вовсе и не хотел.

В 1891, 1893 и 1900 Ахад-Гаам совершил и поездки в Палестину - и изобличал бессистемность и беспочвенность тогдашней палестинской колонизации18, "подверг суровой критике диктаторское поведение служащих барона" Э. Ротшильда19.

Таким образом, в Европе сионизм зародился десятилетием позже, чем в России. Первый вождь сионизма Теодор Герцль до своих 36 лет (из всего 44-х) был писатель, драматург, фельетонист, не интересовался, не знал ни еврейской истории, ни тем более языка, а, характерно, - как достойный австрийский либерал, считал реакционным стремление разных "второстепенных народностей" Австро-Венгрии к самоопределению и национальной жизни, находил верным подавлять их20. Как пишет Стефан Цвейг, Герцль даже вынашивал план повести венских евреев в собор на массовое крещение и так "раз и навсегда решить еврейский вопрос слиянием еврейства с христианством". Но вот росли в Австро-Венгрии противоеврейские настроения и пангерманизм, а в Париже, где Герцль в это время жил, вспыхнуло дело Альфреда Дрейфуса, и Герцлю досталось присутствовать "при публичном разжаловании Дрейфуса". И Герцль - поверил в его невиновность, был потрясён - и откинулся: "Если отстранение неизбежно, сказал он себе, - то полное... Если мы страдаем от бездомности - надо создать себе родину!"21 Герцль как мгновенным толчком проникся идеей создать еврейское государство. "Словно молния, Герцля озарила новая мысль: антисемитизм не есть случайное явление, встречающееся лишь в данной обстановке и при данных условиях; нет, он - постоянное зло, он - вечный спутник Вечного Жида", и "единственно возможное решение еврейского вопроса" - отдельное еврейское государство22. (Прийти к такому плану после тысяч лет еврейского рассеяния нужен был и большой полёт фантазии, и исключительная решимость!) Однако, по Цвейгу, брошюра Герцля "Еврейское государство" встретила "озадаченность и раздражение в кругах венской еврейской буржуазии... Что за бес вселился в этого остроумного, способного, культурного журналиста? Что за глупости он пишет? С чего это мы должны отправляться в Палестину? Наш родной язык немецкий, а не еврейский, наша родина - прекрасная Австрия"; Герцль "даёт нашим злейшим врагам аргументы против нас и пытается нас отделить". Итак, "Вена... предала его и даже насмехалась над ним. Но потом внезапно прогремел такой яростный, такой эмоциональный ответ, что он почти испугался того, какое мощное, перераставшее его самого движение он вызвал к жизни своей маленькой брошюрой. Правда, это движение родилось... в огромных массах еврейства Восточной Европы... Герцль своей брошюрой разжёг тлевшую под чужеземным пеплом искру еврейства"23. И вот - Герцль полностью отдаётся своей новой идее в оставшиеся годы жизни, "порывает с "самыми близкими людьми и отныне общается лишь с еврейским народом... Он, столь недавно так легкомысленно презиравший политику, теперь создаёт политическое движение... вносит в [него] партийный дух и дисциплину, строит кадры будущей громадной армии и превращает конгрессы [сионистов] в истинный парламент еврейского народа". На 1-м конгрессе в Базеле в августе 1897 он производит сильнейшее впечатление "на евреев, очутившихся впервые в роли парламентских деятелей" и "во время первой же своей речи единогласно и с энтузиазмом был провозглашён... лидером и вождём сионистского движения". Он проявляет и "удивительное искусство находить примиряющие формулы" - но и так: "кто критикует его цель... либо порицает отдельные его шаги, тот враг не только сионизма, но и еврейского народа"24.

А эффектно "декоративный" писатель Макс Нордау (Зюдельфельд) поддерживал его той мыслью, что эмансипация - ложна, ибо внесла рознь в еврейство, и вот эмансипированному еврею кажется, что он обрёл-таки родину. Тогда как "всё, что есть жизненного в еврействе, что представляет из себя еврейский идеал, мужество и способность прогрессировать - есть сионизм"25.

На этом первом конгрессе представители российского сионизма "составили треть участников... 66 из 197 делегатов" - несмотря на то, что для иных это могло выглядеть как оппозиционный шаг по отношению к российскому правительству. К сионизму примкнули все российские Ховевей Цион, чем "сгюсобствовал[и] становлению мирового сионистского движения"26. Таким образом, "силу сионизм черпал... из кругов угнетённого восточного еврейства, найдя лишь ограниченную поддержку среди евреев Западной Европы"27. Но и отсюда же - русские сионисты представили Герцлю самую серьёзную оппозицию. Ахад-Гаам повёл упорную борьбу с политическим сионизмом Герцля (на чью сторону, однако, встало большинство старых палестинофилов), резко критиковал прагматизм Герцля и Нордау и, как он считал, "отчуждённость [их] от духовных ценностей еврейской культуры и традиции"28. Он "находил химерической надежду политического сионизма основать еврейское автономное государство в ближайшем будущем: он считал всё это движение чрезвычайно вредным для дела духовного возрождения нации... Не заботятся о спасении гибнущего иудаизма, т.е. не заботятся о духовно национальных и культурно исторических приобретениях, стремятся не к возрождению древнего народа, а к сотворению нового из рассеянных частиц древней материи"29. (Он употребляет и даже выделяет слово "иудаизм", но почти очевидно, что не в смысле религии, а как наследованная духовная система. Об Ахад-Гааме сообщает энциклопедия: ещё в 70-х годах, "всё более проникаясь рационализмом, отошёл от религии"30.) По убеждению Ахад-Гаама, назначение Палестины лишь - "стать духовным центром, который объединил бы национально-духовными узами рассеянный народ"31; центром, "который будет изливать свой "свет" на всё мировое еврейство", создаст "новую духовную связь между рассеянными частями народа", это будет не столько "государство евреев", сколько "элитарное духовное сообщество"32.