Цитадель: дочь света - Марианна Красовская

(я, оказывается, еще и на подстилке лежала, кто бы мог подумать!) и довольно бережно уложили на землю, правда, опять лицом вниз. Удалось мне увидеть лишь черные пыльные босые ноги. Как же это они воюют босиком? Впрочем, сам факт того, что я лежу здесь спеленатая, как младенец, говорил о том, что воюют они вполне удачно. Кстати, о младенцах! Мочевой пузырь давал о себе знать все настойчивее. И это хорошо еще, что я женщина… И потерпеть могу.

– Эй, там! – громко сказала я в землю. – Мне надо в кустики. Военнопленные тоже люди… в смысле эльфы…

Орки загоготали – значит, понимают всеобщий язык. Меня рывком подняли на ноги, надавали пощечин (видимо, чтобы быстрее пришла в себя) и изволили развязать веревки. Я почти бегом, не обращая внимания на начавшие отходить ноги, бросилась за ближайший куст. К моему ужасу, огромный и уродливый орк пошел за мной.

Да плевать! Все лучше, чем описаться у всех на виду! К тому же я в широкой юбке!

Закрывшись юбкой, буквально на ощупь, я сделала все свои дела под неотрывным взглядом этого чудовища. Сволочь! После чего гордо выпрямилась, поправила юбку и смерила его насмешливым взглядом. Кстати вспомнилось недолгое время, отработанное когда-то в детском доме – как практика в педучилище. Никто больше не захотел идти, да, собственно, и я не рвалась, а очень даже сопротивлялась. Но это оказалось бесполезно – я же детдомовская! И попала-то я не на малышей, а на подростков, и не в образцовое учреждение, а в самый настоящий зверинец. Так что после того лета что мне орки? Правда, орки покрупнее будут, но и детдом – это вам не мальчики из церковного хора. Там противостоишь не одному человеку, а группировке, а десяток отроков такого вот здоровяка уложит на раз-два-три. И сожрет.

Так что я спокойно, задрав подбородок, прошествовала мимо здоровяка и, выйдя на полянку, чинно уселась на бревнышке, расправив юбку. Ударят – не ударят? Прилетит оплеуха – тогда будем менять тактику. Внутри все дрожало как желе, но я стиснула руки, до искорок в глазах прикусила язык и заставила себя не трястись крупной дрожью.

Хвала Господу, ничего не прилетело, и я немного расслабилась. Только тот, кто сопровождал меня, что-то сказал, наверное, непристойное, и все захохотали – но мне-то что до этого?

Потом они стали жарить мясо – о, мясо! Надеюсь, что не эльфийское. Мясо-мясо-мясо! Интересно, они это специально задумали, чтобы меня оскорбить? Я же эльфийка и не должна есть мясо! Надеюсь, их ждало разочарование, потому что в брошенный мне кусок мяса я вцепилась едва ли не с урчанием. Обжигаясь и захлебываясь слюной, я изо всех сил заставляла себя тщательно прожевывать, а не глотать крупные куски. Мясо, кстати сказать, было великолепно – нежное, мягкое и хорошо прожаренное. Однако я ожидала, что орки едят пищу с кровью, а то и сырую! Только бы не эльфятина!

Из пленных, по-видимому, была я одна. С одной стороны – хорошо, а с другой – неужели убили всех-всех?

Вожак стаи – здоровенный лысый нигер (к черту политкорректность!) с обилием татуировок на лице и руках – подошел ко мне и с ворчанием сграбастал мои волосы и принялся щупать. Я оттолкнула его лапу и убрала волосы назад, показав уши. Да. Ни разу не эльфийские. Он удовлетворенно кивнул и сказал что-то. Ко мне подошел очередной орк. Некоторое время я разглядывала его, пока не поняла, что это «она». Надо же, а Ола говорила, что мужчины и женщины-орки не общаются друг с другом кроме как для продления рода! Или это гермафродит? Вроде не похоже. Обтягивающие брюки не выдавали наличие первичных половых признаков, зато грудь, несомненно, была. Меньше, чем у меня, ха! И у нее, в отличие от мужиков, были волосы. Короткие и курчавые, но были.

Нет, все-таки бабы – дуры. Сижу тут, грудью с орчихами меряюсь, а того и гляди меня пристукнут.

– Ты мясо любить? – с интересом спросила орчиха.

– Только не эльфятину, – сказала я.

Орчиха закудахтала от смеха.

– Мы человек не едим, – сказала она. – Эльф не едим, орка не едим. Мы кабана едим, и птица, и олень. Дикари едят. Дикари плохие орки.

– Спасибо, – с чувством сказала я. – Я очень рада.

– Тебя Галла зовут? – спросила орчиха и стукнула кулаком в грудь. – Я Орра-Ла!

– О-ля-ля, – тоскливо протянула я. – Да, я Галла.

Орчиха оглянулась на своих и шепотом сказала:

– Твои эльфы совсем плохо. Святого убили. Девку одну убили. Остальных вервольфы отбили. Вовремя успели. Много вервольфов пришло.

Я тяжко вздохнула, закусила губу.

– А меня зачем не убили?

– А зачем тебя убивать? – удивилась Орра. – Ты лежала дохлый, нас не била, не стреляла. Мы когда убегали, тебя взяли. А теперь тебя Старику отдадим, нам подарок будет.

Кто-то резко окликнул орчиху, но она погрозила ему кулаком и залаяла в ответ. Однако от меня отошла.

У женщины татуировок не было, и одета она была опрятней других. На ногах у неё были сандалии с толстой кожаной подошвой, брюки по колено из грубой серой ткани чистые и без дырок, а безрукавка со шнуровкой на груди украшена бахромой и бисером. В волосах, тоже бусины. В ушах есть отверстия под серьги, но серёг нет. И ямочки на щеках… Мужчины все как один были в таких же штанах, как у орчихи, разной степени потертости, у кого-то почище, у кого-то совсем засаленные. Безрукавки же были не у всех, а у кого и были – в крови и в разрезах. У всех мужчин были татуировки на руках, у самого крупного и еще у парочки – и на лице. Крупный был одет более роскошно – и безрукавка у него была не сизо-желтой, как у остальных, а некогда ярко-синей и с клочками меха. И вместо сандалий у него были добротные ботинки на шнурках. В общем, типичный альфа-самец, малосимпатичный субъект.

Глава 40. Орки

Если бы от рук именно этих орков не погибли мои друзья, я могла бы признать их право на существование. Не такие уж они были и дикие. Их было девять штук, одна была женщина, и только она была невредима. У остальных были ранения, тяжелые и не очень. У одного было обрублено ухо, у другого не хватало пальцев на руке, у двоих распорот бок, у главаря страшные раны на шее и на бедре… Орра штопала раны, накладывала повязки. Мне стоило огромного труда удержать свои