Первая встреча – последняя встреча - Эльдар Рязанов

«Я ранен. Ничего не вижу. Я ослеп».

И в это же время сам Гари почувствовал, что ранен в живот. Летчикам перед полетами выдали стальные шлемы. Американцы и англичане использовали их по назначению, то есть надевали на головы. Французы же прикрывали другую часть тела, которую считали более существенной. Убедившись, что драгоценный орган не пострадал, Роман облегченно вздохнул. Самолет вышел из зоны обстрела. Гари понимал, что теперь он должен взять обязанности пилота на себя. Но в бомбардировщике «Бостон» кабины пилота и штурмана были разделены стальной

перегородкой, проникнуть в пилотскую кабину было невозможно. Дальше удивительный полет проходил как бы под суфлера. Штурман Гари передавал ослепшему летчику команды, которые тот виртуозно выполнял. Выполнял наощупь! Они приняли решение лететь дальше и бомбить цель, которая им поручена. После того, как бомбы были сброшены, Гари продолжает руководить слепым пилотом. «Бостон» поворачивает в сторону Англии. Экипаж решает, что когда они достигнут берегов Великобритании, то прыгнут с парашютом. Но выясняется, что кабину летчика Ланже заклинило, верхний люк не открывается. Ни Гари, ни стрелку-радисту даже не приходит в голову, что они могут бросить товарища и спрыгнуть на землю одни, оставив раненого пилота погибать… И тогда они решают произвести посадку на свой аэродром. Операция предстояла очень опасная.

Первая попытка не удалась. Они промазали, пролетели мимо. Вторая тоже не удалась. И только с третьей попытки они смогли посадить самолет на взлетно-посадочную полосу. Это был первый случай в истории французских ВВС, да, может быть, и в истории всей авиации, когда слепой летчик посадил самолет по указаниям штурмана.

За этот подвиг каждый член экипажа самолета эскадрильи «Лотарингия» был представлен к боевой награде – Кресту Освобождения.

Несколько слов об этом ордене. Почему де Голль именно этот орден ценил больше всего?

Этот вопрос я задаю Николаю Вырубову, герою Франции, кавалеру многих боевых орденов, в том числе и Креста Освобождения.

Вот что он ответил: «Когда де Голль возглавил движение «Свободная Франция», он считал, что не имеет права давать ордена. Ибо он не глава государства, не глава правительства. Орден – это национальная награда, дается от имени государства. Поэтому он не мог награждать, скажем, Почетным легионом. И тогда он создал свой орден. И с самого начала решил, что будет только одна тысяча крестов. Из них триста или четыреста оказались посмертными.

Имена кавалеров этого ордена выбиты золотом при входе в Дом Инвалидов. Среди них не только французские фамилии. Дмитрий Амилахвари, Николай Вырубов. И наш герой Роман Гари. Есть и другие.

Впоследствии Гари был награжден не только Крестом Освобождения, но и орденом Почетного легиона, Боевым крестом и множеством других боевых наград. А ранение в живот оказалось неопасным. Не были задеты жизненно важные центры.

…Тем временем пришел ответ от английского издателя, который прочитал книгу и был в восторге от нее. Книга была срочно переведена на английский язык и под названием «Лес гнева» вышла в Англии. А вскоре после этого она вышла на французском языке и во Франции и получила премию французской критики.

Книга стала литературной сенсацией. Гари писал: «Я почувствовал, что родился».

Когда он возвращался с боевых полетов, то у трапа самолета его ждала толпа корреспондентов. Его снимали, брали интервью, он чувствовал себя героем, и это очень льстило его самолюбию.

А тут подоспело очередное письмо:

«Дорогой сын! Вот уже долгие годы, как мы в разлуке, и надеюсь, что теперь ты привык не видеть меня, так как и я не вечна.

Помни, что я всегда в тебя верила. Надеюсь, что когда ты вернешься, ты всё поймешь и простишь меня. Я не могла поступить иначе…»

Гари не понимал, какой номер она еще отколола? Он чувствовал тонкую иронию, ему виделось ее виноватое лицо, какое бывало у нее тогда, когда она понимала, что переборщила… Письмо кончалось так:

«Всё, что я сделала, я сделала потому, что была тебе нужна. Не сердись. Я хорошо себя чувствую. Жду тебя…»

Он напрасно ломал себе голову…

И вот наступило время свидания с матерью. Он мчался по берегу Средиземного моря в открытом джипе. Он был в офицерском мундире с нашивками капитана. На кителе красовались ордена и медали – он надел все. В рюкзаке лежала книга «Европейское воспитание» на двух языках, английском и французском, вырезки из прессы, премия французской критики. Он послал несколько телеграмм, предупреждая ее о своем приезде. Ехал и радовался тому, что сейчас увидит ее. Он не видел мать целых четыре года. Когда Роман подъехал к отелю «Мермон», его никто не встречал. Он ждал, что мать будет стоять в дверях отеля с победным флагом, но никого не было. И вообще понадобилось много времени, чтобы понять – а где же она? Что случилось? Ницца изменилась, друзья разъехались. Он стал искать знакомых. И узнал страшную правду: три с половиной года назад, через несколько месяцев после его отъезда в Англию, мать умерла.

Но он же всю войну получал от нее письма!.. Он не мог понять, в чем дело… Просто какая-то мистика…

Оказывается, эта удивительная женщина, зная, что умирает, написала ему в больнице около 250 писем и попросила приятельницу, жившую в Швейцарии, регулярно отправлять их сыну. Вот откуда были эти послания все годы войны! Вот почему на ее весточках не было дат! Она своими письмами продолжала вселять в него бодрость, силу. Это был ее последний подвиг. И, может быть, именно благодаря ее письмам, несущим в себе любовь, Роман выжил в этой страшной войне…

Война окончена. Капитану Роману Гари 31 год

В память о матери у него остались лишь эти письма и одна-единственная крошечная фотография с удостоверения личности.

Военный летчик, которому исполнился тридцать один год, стоял около отеля. Странное одиночество навалилось на него. Теперь он стал человеком без роду, без племени. У него не было никого. Он остался один-одинешенек на всем белом свете…[5]

Я поздно вас открыл, Роман Гари.Вы прожили не жизнь, а целых три.В одной из них вы были сыном шляпницы,Носившей дома стоптанные шлепанцы,Но выходившей с вами на рукахНа тоненьких французских каблучках.Вы были во второй солдатом Франции,Хотя без жезла маршальского в ранце,С мозжухинскою страстью в каждой битве,Шагаловский летающий еврей,Не просто рядовым вы в небе были,А маршалом для матери своей.А третья жизнь, она была внутри.И вы писали с летчицким бесстрашьем,Как будто снова сросся в сердце вашемРазбитый самолет Экзюпери.За то, что вы худущий и ушастый,Дразнили вас, но с вечной высотыВниз, на могилу шляпницы варшавской,Кружась, летят сыновние цветы.

Поскольку мы расстаемся на этих страницах с матерью Романа, последние слова будут о ней.