Космиты навсегда - Константин Лишний

— Ой, не будь занудой, не усложняй все вокруг. У меня хоть и нет такой увлекательной работенки, как у тебя, — я по-другому развлекаюсь, — но я тоже умею «отслеживать тенденции». Все просто: нигде в совковых землях никогда не было ничего равного вольнице Запорожской Сечи — это первое, что приходит в голову. Никакие бандформирования паханов Емели Пугачева и Стеньки Разина с Сечью не сравнятся! Но это так, лишь экскурс в дела давно минувших дней. Есть пример значительно более свежий и убедительный — коллективизация. Сталинским чекистам и красным бойцам Иона Якира пришлось удушить Украину голодом, — по меньшей мере десять миллионов украинцев загнали в гроб в тридцать втором-тридцать третьем году, прежде чем на этой земле воцарился «колхозный строй». Вот, собственно, и вся аргументация. Кто посмеет спорить, что украинцы хоть и проиграли эту битву, но сражались до последнего, прежде чем сдаться? Это ли не показатель стремления к свободе? Самоубийственного, но очевидного стремления… Десять миллионов — это очень много, этого достаточно, чтобы уже никто не вцеплялся в рожи коммунистам, по указке Москвы прикручивающим мемориальные доски и называющим улицы в честь Якира в городах Украины. Но, в тоже время, этого достаточно, чтобы Украина превратилась в страну «тлеющей ненависти» к поработителям и взбесилась при первом удобном случае, что, собственно, и произошло зимой 2004 года… Побесились и снова затаились. Теперь в Украине разруливает оранжевая мафия, а хорошо это или плохо — мне по фигу.

— Интересные речи, хотя услышать от тебя подобные заявления я не ожидал.

— А я не ожидал, что ты будешь называться Прониным. Как так вышло?

— Тактический ход. С именем Олекса Несторович Подопригора сделать карьеру в СМЕРШе не было возможности, а Алексей Николаевич Пронин — то, что нужно. Но это было давно, теперь времена изменились, а имя осталось… А что произошло со мной в твоем мире? Что там с моим убийством?

— А что с моим? — спросил я. — Ты ведь ПРОНИН, как получилось, что мой убийца не найден?

— Ой… не сыпь мне соль на раны. Я подключил к этому делу ВСЕХ, даже КГБ, но дело мы так и не раскрыли… Все из-за тебя: ты отбился от рук и вел странную антисоциальную жизнь, я уже не говорю о твоих подозрительных дружках. Мы их всех допросили, активно допросили, но вины за ними нет, мы перепроверили ВСЕ, но до сих пор не ясно, кто тебя убил… А кто убил меня?

— Это долгая история…

— Я не тороплюсь, рассказывай.

— Я не знаю его имени, я знаю, как он выглядит, а совсем недавно я узнал, где парковка его автомобиля и где живет его личный шофер. Это полезная информация… А здесь — в этом мире — я оказался из-за собственного прокола во время операции по финансовому обеспечению плана ликвидации твоего убийцы.

— Ты собирался мстить? Спасибо… не ожидал, — сказал Пронин и вдруг спохватился: — постой-постой, а чем ты занимаешься? План ликвидации? Ты нанял убийц или собирался сам? Чем ты на жизнь зарабатываешь?

— Тебе не понравится, — мрачно выдохнул я.

— Та-а-ак, — строго сказал отец, — повторяю вопрос: чем зарабатываешь на жизнь?

— Я грабитель, папа… налетчик.

Пронин обхватил голову руками.

— Господи, Боже мой! Что только мать скажет?! — Он вскочил и заходил по комнате взад-вперед. — А университет? Ты его закончил?

— Не-а… забил я на учебу и меня с пятого курса вышибли, так что физиком-ядерщиком я не стал.

— Что?! Тебя выгнали?!

— Ну да…

— Ах ты ж идиот несчастный! — закричал Пронин. — Ишь! Забил он! Выгнали его из академического вуза! Болван! Я тебя с таким трудом туда впихнул, а ты! Что мать скажет?! Мало того, что ты не захотел идти по моим стопам, так ты меня еще и позоришь! Ну, ничего! Я тебе мозги вправлю!

— Может, хватит? Я конечно рад видеть тебя живым и здоровым, но я пересек пространство и измерения. Я не знаю для чего. — Тут я сорвался на крик. — Но уж явно не для того, чтобы опять выслушивать твои бесконечные нотации! Но это ненадолго, я надеюсь, что скоро вернусь домой…

— Ты эти штучки брось! Чего удумал! Останешься здесь, как миленький! Я за тебя возьмусь! На путь истинный направлю, пока не поздно…

— Хрена лысого я здесь останусь! Понял?! Я оплакивал тебя тринадцать лет, а сейчас понимаю, что это были лучшие годы моей жизни! Без твоего бесконечного долбаного нытья! — Я постучал рукой себе по горлу. — Вот оно мне где! К тому же у вас Голландия под немцами, и никакой фестиваль конопли не проводится!

— Ты куришь эту дрянь?! — вознегодовал Пронин.

— Да! — вспылил я. — Курю! А еще путаюсь с девками, пьянствую и деньги граблю! Творю, что хочу, и доволен этим! Понятно?!

— Это моя вина, — мрачно произнес он, — я уделял тебе слишком мало времени…

— Да уж! Мордобой не в счет, а доброго слова я от тебя не слышал никогда. Я ведь тебя временами ненавидел! Ты знал об этом?

— Я все делал ради твоего блага!

— Да о чем мы вообще говорим! Я кос-мит! Понимаешь?! Я как раз пытался рассказать тебе об обстоятельствах ТВОЕЙ смерти… бред какой-то…

Пронин резко сел в кресло, вылил в бокал остаток коньяка и выпил его залпом.

— Продолжай, — сказал он.

— Ты знал своего убийцу. В те редкие дни, когда ты напивался до полного безумия и крушил все подряд, ты вечно клял какого-то гебиста, «щенка капитана», и жаловался на мою мать, которая оставила тебя и убежала к нему, причем она была в положении… Капитан вынудил ее избавиться от твоего ребенка, и она умерла во время аборта… анафилактический шок… ее не смогли спасти…

— Хм, странно, твоя мать жива-здорова и никуда не убегала, инцидент с абортом мог иметь место, но в тот день у доктора, которой должен был провести эту манипуляцию, случилось несчастье, — погибла его пациентка, — твоя мать посчитала это знаком свыше и не прервала беременность, поэтому у меня есть Константин…

— Это хорошо; а у меня нет ни матери, ни брата, ни отца… у меня никого нет, кроме себя самого, но я уже привык… Слушай дальше. Ты всю жизнь служил в Комитете, но ГБ постигло два страшных удара: первый — это заявление о деполитизации КГБ, якобы отказ от занятия политическим сыском, а второй — это развал СССР…

— Что?! — удивился Пронин. — КГБ отказался от политического сыска? Я сплю? Или я оглох? Это правда?

Похоже, что деполитизация КГБ удивила Пронина больше, чем развал СССР.

— Правда. Смешная правда. Фарс все это, то же самое, что лозунг «рок против наркотиков», читай — пчелы против меда... или КГБ против политического сыска, а тут еще и перестройка разгулялась... в отличие от вашего мой СССР она добила… Так вот, не все гебисты после развала союза устроились так жирно, как Бутин…

— А что Бутин?

— Он — президент жутко братской Российской Федерации, не путать с «Россией, которую мы потеряли» в семнадцатом году. Выживи та империя, я бы ее уважал; но на ее троне сидел идиот и все просадил. А нынешняя Россия со своим кремлевский гебистом — это лишь доминирующий самец на постсоветском пространстве, злой самец, потому что не все «самки» ему «дают»… К тому же там творится много странных вещей, например памятник Николаю Второму возвели…

— Николаю? — удивился Пронин. — А за что ему памятник? За какие заслуги?

— У русских спроси…– отмахнулся я, — лично у меня мозгов не хватит придумать хотя бы одну причину… Продолжим. После развала многие оставшиеся не у дел комитетчики кинулись в бизнес, и ты — не исключение; у тебя было три школы единоборств, два тренажерных зала, а также сауна с продажными девками в качестве персонала. А времечко было еще то! Бандит на бандите сидел и бандитом погонял. Криминальные «крыши» и «разборки» — это были неотъемлемые составляющие нового порядка… Однажды я пришел домой и застал тебя в крайне взвинченном состоянии — ты опять клял «щенка»: дескать, мало того, что твою жену загубил, так теперь еще и на твой бизнес варежку разинул! На следующий день мы отправились на встречу с твоими «оппонентами». В таких случаях я всегда тебя сопровождал, у меня были свои обязанности — наблюдение и запись всех разговоров. У тебя передатчик, у меня — приемник, магнитофон и бинокль…

В тот проклятый день 7 марта 1992 года я, как обычно, сидел в укрытии с биноклем и записывал ваши «дебаты», все было на повышенных тонах, но вполне обычно… Кто начал стрелять первым, я не разглядел, все произошло быстро; ты и твои ребята положили половину конкурентов, но сами легли все. Ты был еще жив, когда тот, кого ты в разговоре называл «щенком», добил тебя короткой очередью, прямо в лицо, перекошенное от ненависти…

Пронин грустно покачал головой, выудил из второго кармана еще одну бутылочку коньяка и разлил по бокалам.

— И что ты предпринял? — спросил он.

— Ничего… спрятал кассету, вернулся домой и напился вдребезги, до потери способности мыслить… Когда нагрянули менты и сообщили о тебе, я удивился и расстроился почти по-настоящему. На следующий день приперлись бритые уроды и предложили мне смешную цену за твой бизнес… надо было их перестрелять к дьяволу, но я этого не сделал, я оформил продажу… А потом пятое-десятое, деньги иссякли, и понеслось… Я понял, что те навыки, которые ты мне привил, очень подходят для реализации вооруженного налета. За два года меня с подельниками ни разу не прихватили «на кассе», но в одну прекрасную ночь мои кореша погибли, а у меня случилась пуля в заднице и переоценка ценностей… Я продал нашу с тобой квартиру в центре, снял халабуду в новостройках окраины, сменил спортивные костюмы на джинсы и кожу, кроссовки на берцы, отрастил длинные волосы, окончательно забил на учебу, отказался от всех своих старых знакомых, вместо части организованной группы я стал одиночкой…