Разорванный круг, или Двойной супружеский капкан - Николай Новиков

— Я докладывал вам о Женеве, о встречах в Крылатском, в служебном кабинете. Считаю невозможным делать выводы и предположения в таком щекотливом деле, Григорий Анисимович. Если бы эта дама была…

— Ну ладно, ладно, тоже мне, деликатный выискался!

— Когда дело касается вашей семьи, Григорий Анисимович, только так и нужно себя вести.

— Федя, я тебя не первый год знаю, доверяю, понимаешь, так чего нам тут спектакль устраивать? Мы не сумели удержать даму от опрометчивых поступков, вернее, я не хотел этого делать, все ждал: вот-вот образумится, сама поймет, что можно, а чего нельзя. Ошибся. Теперь нам вместе нужно решить, что делать. А чтобы решить это, нужно понять: зачем?

— Если так, могу высказать свое мнение.

— Вот этого-то я и добиваюсь, Федя.

— Муж дамы был писателем… — начал Казанков.

— Во-о-от! — удовлетворенно протянул Лизуткин.

— Она прочла его роман и охладела к любовнику.

— Я тоже читал его. Надо сказать, он такое там написал, и, понятное дело, про нее, будь я бабой — тоже охладел бы к любовнику.

— Ну а любовник решил перещеголять бывшего мужа и выпустить такой роман о своей любви, чтобы перебил впечатление от мужниного романа.

— И получается, Федя…

— Мы зря отнимаем кусок хлеба у писателя. Заказал ему Савин роман — ну и пусть.

— Нет, не то, — покачал головой Лизуткин. — Получается, если б не этот дурак, она спокойно вернулась бы к мужу!

— А вдруг он не хочет этого?

— Как это не хочет? Тут мы что-нибудь решим, придумаем. Но пока этот чертов Савин путается под ногами, она мечется, не знает, как быть. И то, что ходила к мужу, вроде бы хотела поговорить с ним, а он ее вытурил — чушь! Она ходила, не зная, чего хочет, понимаешь? Не так ходила, не то говорила! И сегодня там была, вылетела как ошпаренная. Конечно, когда тебе сбоку нашептывают, романы обещают в подарок, в голове каша.

— А писатель-то при чем?

— Да ни при чем! Только роман этот не нужен. Развод Савина с женой — не нужен, потому что мать его жены ты знаешь кто.

— Жена Хавьера.

— То-то. И вместо родственника, с которым полюбовно можно дела ладить, мы будем иметь врага. И метания дамы нам тоже и на хрен не нужны, Федя!

— Все, что нам не нужно, мы уберем, — спокойно сказал Казанков. — С чего начнем, Григорий Анисимович?

— Орлы здесь?

— Сидят, ждут. Нервничают, не понимают, почему их используют без ведома Савина. Но помалкивают.

— Если кто вякнет — к едрене фене отсюда в два счета! Кто тут хозяин, я или Лева?

— Они понимают, Григорий Анисимович, ребята дошлые. И толковые. Сработали чисто.

— Тогда вот что. Я сейчас звоню Савину, по моим сведениям, он уже вернулся домой, предупреждаю, чтоб никуда не отлучался, а потом посылаем за ним орлов. И чтоб — ни слова ему о том, что делали! Здесь и поговорим начистоту.

— Избавимся от всего, что нам не нужно, — кивнул Казанков. — А может, решим проблему одним махом, Григорий Анисимович?

— Я думал об этом… нет, Федя. Он толковый бухгалтер, поработает еще… для общей пользы.

— Значит, пусть живет, — весело сказал Казанков, поднимаясь с кресла.

Лизуткин потянулся к телефону.

Савин влетел в квартиру, развязывая на ходу узел галстука. Развязал, бросил на компьютер в своей комнате, расстегнул пуговицы на рубашке, брякнул на стол золотые запонки и попытался ухватить трубку радиотелефона. С первого раза не получилось. Вторая попытка оказалась более удачной. Савин повалился на диван, забросил ноги в туфлях на мягкий кожаный валик и старательно, будто впервые держал трубку с кнопочками в руках, принялся набирать номер. Набрал, долго и внимательно слушал длинные гудки, потом размахнулся, но в последний момент передумал разбивать аппарат, швырнул его на диван, а сам вскочил на ноги.

Лицо его было красным от напряжения, мутные глаза беспокойно шарили по комнате.

— Нет дома… — пробормотал он сам себе. — Должна ждать меня в Крылатском, все закончилось, должна… А ее — нет! — Он развел руками, подтверждая то, что узнал с помощью телефона. — Все нормально, уже девять, вернулась и жди… Жди меня. А она — не хочет. Что там получилось? С му… мужем помирилась, что ли? И у него осталась, да? Не может быть!

Он снова схватил трубку, принялся набирать телефонные номера — один, другой, третий — везде ответом ему были тоскливые гудки.

— И ни Цуцмы, ни Шурика… никого. А может, они там гр-р-рупповуху устроили? Куда все подевались?

Трубка снова оказалась на диване, а Савин, пошатываясь, направился в комнату жены.

— Мне никто не звонил? — спросил он Светлану.

Светлана сидела в кресле и, как всегда, — он не мог вспомнить, чтобы она занималась вечером чем-то другим — смотрела телевизор. Нехотя повернула голову, презрительно посмотрела на него и снова уткнулась в экран, брызжущий яркими красками и серыми событиями. Будто не муж стоял перед ней, а пустое место. Билл лежал на ковре у ее ног, принципиально отвернувшись от телевизора, похоже, ему надоели разговоры о невыплаченной зарплате, войне в Чечне и бедственном положении экономики. Услышав голос Савина, он поднялся, мрачно взглянул на хозяина, словно хотел спросить: чего приперся?

— Спокойно, Билл, спокойно, я не собираюсь… Ты меня понял? Все нормально, — успокоил его Савин. — Но, между прочим, она не должна меня инг…ин…игно-ри-ровать. Я понимаю, что был не прав. Да, был не прав! А она права, когда не ночует дома? Хочет получить развод? Получит, никто не возражает. Да, у меня есть другая женщина, а как же иначе, если она не ночует дома, а когда ночует, то даже ужин приготовить не догадается?! Ты бы тоже, Билл, завел себе другую суку… Я просто спрашиваю: мне звонили или нет?

Билл, утомленный длинной речью хозяина, со скучающим видом растянулся у ног Светланы.

Она еще раз взглянула на мужа, усмехнулась — пожалуй, впервые видела его таким пьяным. Этого Савина нельзя было ненавидеть, разве что — пожалеть…

Несколько часов, проведенные взаперти, звонок Лены, взволнованный голос Ала успокоили ее. А бешенство Савина днем лишь укрепило ее намерение развестись с ним. Теперь это был совсем чужой человек, пьяный и жалкий. И признание в том, что у него есть другая женщина, ничуть ее не расстроило. В конце концов, она давно об этом догадывалась.

— Тебе звонили ровно сто пятнадцать раз, — холодно сказала она. — Телефон раскалился добела, но я не поднимала трубку.

— Почему? Ты могла бы сказать, что я выгуливаю Збигнева, поляка… Помнишь, который хотел золотыми рыбками закусывать в Варшаве? Надо было напоить его и отвезти в гостиницу, но получилось так, что он меня… скотина, напоил. Этот гад… цивилизованный европеец, думает, что приехал к дикарям, которые водку пьют стаканами… Я не пью водку стаканами, не умею… А этот… цивилизованный якобы гад — умеет! Из-за него теперь думай, что там случилось… Ты могла бы сказать…

— Я не могла сказать! У меня губа разбита. Не знаешь, случайно, кто это сделал?

— Кто, кто! Заткнись лучше!

— Хочешь совет, Лева? — усмехнулась Светлана. — Пойди в ванную, сунь голову под кран и открой холодную воду.

— Ты думаешь? Ну, ладно.

Савин так и сделал. Но едва он открыл воду, как услышал верещание телефонного аппарата и опрометью бросился к себе, крича на ходу:

— Не смей подходить! Это я, это меня! — Он не сомневался, что звонит Марина.

— И не подумаю! — крикнула Светлана.

— Але, але, ну что там у тебя случилось? — спросил он.

Мокрые волосы прилипли ко лбу, холодные капли катились по лицу, сливались в струйки и стекали на рубашку, но Савин не обращал на это внимания.

— Откуда вы знаете, что — случилось? — озабоченно пробасил Алтухов. — Я звоню вам уже, наверное, в десятый раз.

— А кто это?

— Не узнаете? Писатель, Юрий Александрович Алтухов.

— A-а… Юрий Александрович, а не могли бы вы завтра позвонить? В офис?

— Нет, случилось ЧП. Я хочу, во-первых, предупредить вас и, во-вторых, спросить, а мне-то что делать?

— Что значит — ЧП? — Савин мотнул головой, стряхивая теплые уже капли с лица, потом протер глаза ладонью свободной руки.

— Час назад на меня было совершено нападение. Двое парней ворвались в квартиру, оглушили меня и забрали двадцать страниц уже готового текста романа.

— Вы что, разыгрываете меня? — заорал Савин. — Да вы, Юрий Александрович, наверное, прогуляли эти дни, ничего не сделали, а хотите свалить вину на каких-то парней!

— Я-то сделал и могу по памяти восстановить утраченные страницы, — спокойно ответил Алтухов. — А вам нужно бы подумать, кому и зачем нужны эти страницы. У вас есть враги?

— Кому?.. Зачем… Ничего не понимаю.

— Слушайте меня внимательно: двое парней, один высокий, симпатичный, в черной кожаной куртке и светлых брюках, другой похож на неандертальца, в черном джинсовом костюме, позвонили, представились сотрудниками издательства, а потом неожиданно оглушили меня и унесли двадцать страниц рукописи. Вы, случайно, не знаете этих парней?