Невинная наследница - Барбара Картленд

— Смотрите, мисс, дверь открыта! Они ворвались внутрь! Хотелось бы мне видеть, как его будут выводить.

— Этого мы не увидим, — быстро сказала Равелла и, к удивлению и тревоге служанки, поднялась по ступеням и вошла в открытую дверь.

Ее оглушил шум голосов, доносящихся сверху. Без колебаний она отправилась туда. Не было сомнений, что здесь собрались заимодавцы. Они полукругом окружили лорда Роксхэма, стоявшего спиной к камину. Руки он беспечно положил в карманы, лицо его выражало презрение.

Некоторые из кредиторов держали в руках длинные списки, которые старались предъявить его милости. Некоторые из них, уже уставшие от этого, трогали мебель и оценивающе рассматривали картины. Подойдя к двери, Равелла услышала, как лорд Роксхэм сказал:

— Совершенно бесполезно приставать ко мне, проклятые дураки. Мои карманы пусты, и вы это прекрасно знаете.

— Тогда вам место на флоте, сэр, — раздался чей-то голос.

Лицо лорда Роксхэма потемнело, и он готов был обругать нахала, когда увидел Равеллу. Выражение гнева на его лице сменилось удивлением. Все вдруг замолчали и повернули голову.

Равелла медленно прошла вперед, кредиторы его милости освобождали ей дорогу так, чтобы она могла пройти через их ряды. Лорд Роксхэм постарался представить все легко:

— Сожалею, дорогая кузина, вы выбрали такой неудачный момент, чтобы посетить меня.

Равелла протянула ему одну из тысячефунтовых купюр, которую приготовила заранее.

— Это небольшая сумма, милорд, но, возможно, она предотвратит нападки самых нетерпеливых джентльменов. Я бы хотела повторить в их присутствии то, что я собиралась сказать вам в Воксхолле, когда нас прервали.

Она глубоко вздохнула. Лорд Роксхэм переводил ошеломленно взгляд с нее на тысячу фунтов.

— Я хотела тогда сказать, милорд, — продолжала Равелла, и ее чистый, нежный голос был слышен в каждом уголке гостиной, — что я давно решила, что, как только я достигну совершеннолетия и унаследую состояние, которое ваш отец оставил мне, я верну его.

Равелла еще не кончила говорить, а лица собравшихся уже изменились. Как будто Цирцея махнула своим жезлом, но превратила не людей в свиней, а свиней в людей, людей смиренных, даже раболепствующих.

Внезапно все начали кланяться, извиняться и умолять его милость о прощении и понимании. Очень быстро Равелла и лорд Роксхэм остались одни в пустой комнате.

— Что я могу сказать? — спросил лорд Роксхэм хриплым голосом.

— Я не хочу, чтобы вы что-нибудь говорили. Моя вина, что так случилось. Я должна была сказать раньше…

— Это невероятно, — ответил лорд Роксхэм. — Вы должны простить меня, Равелла, за все, что я говорил и что думал о вас. Я не верил, что в мире так много великодушия.

— Давайте отбросим прошлое, — сказала Равелла, — и будем друзьями.

— Вы оказываете мне честь, — произнес он, поднося ее руку к губам.

Она видела, что он близок к слезам, потому поспешила попрощаться. Через несколько минут она вышла на залитую солнцем Чарлз-стрит, испытывая некоторое удовлетворение.

Лиззи молчала от удивления. Она ждала Равеллу у входа, но прекрасно знала, что произошло. Только когда Равелла повернула к Курзон-стрит, она спросила:

— А куда мы идем теперь, мисс?

— У меня важное свидание, — ответила Равелла, — и, Лиззи, я верю тебе. Ты никому не должна говорить, что случилось утром. Обещаешь?

— Обещаю, — ответила Лиззи разочарованно, и Равелла поняла, что Лиззи уже приготовила драматический рассказ для слуг.

Без десяти двенадцать Равелла подошла к статуе Ахилла. Граф уже был там, разглядывая проезжающие экипажи. Трость была в его руках, шляпа надвинута на лоб, как будто он хотел спрятать глаза от солнца.

— Вы пришли? — спросил он.

Ей не понравились его взгляд и ухмылка на губах.

— Письмо у вас? — бросила она резко.

— Вы принесли деньги? — возразил он.

В ответ она протянула ему банкнот. Он посмотрел на деньги, потом на нее.

— В конце концов, оказалось не так трудно это получить, — заметил он. — Возможно, мой друг был бы умнее, если бы попросил большую сумму.

— Письмо, сэр, — твердо произнесла Равелла.

Она чувствовала, что неприязнь к графу переполняет ее. Как будто понимая это, он тихо засмеялся, глядя ей в лицо, и медленно вынул письмо из кармана.

— Вот оно, мисс Равелла, — сказал он. — Но прежде чем вы его возьмете, есть еще одно условие.

— Условие? — тревожно спросила Равелла.

— Очень легкое, — успокоил он. — Просто вы не должны говорить никому, и особенно герцогу, об этом письме и о нашем соглашении. Вы должны торжественно обещать мне это, или сожалею, но не смогу отдать вам письмо.

— Обещаю, — воскликнула Равелла, — конечно, обещаю!

— Тогда все в порядке.

Граф протянул ей письмо, но еще удерживал его.

— Мне хотелось бы знать, осмелюсь ли я на еще одно условие — поцелуй этих нежных губ.

Равеллу охватил гнев. Она буквально вырвала письмо из его рук.

— Сомневаюсь, — медленно сказала она, — что даже спасение чести моего опекуна будет достаточным основанием, чтобы позволить вам дотронуться до меня!

Глаза графа расширились.

— Вот как, — любезно молвил он. — Очаровательная леди имеет характер. Но не беспокойтесь, я не ставлю дальнейших условий.

— Очень благородно, — с сарказмом ответила Равелла. — Прощайте.

— Прощайте, мисс Шейн, — сказал граф. — Сомневаюсь, что мы встретимся в скором времени, но вам будет трудно забыть меня, если моя кузина в таких близких отношениях…

— Ваша кузина!

Равелла повернулась уходить, но его слова заставили ее остановиться.

— Ваша кузина? — повторила она.

— Да, моя кузина, — повторил граф. Его глаза внимательно наблюдали за Равеллой. — Принцесса Хелуаз де Фолазе Сен-Клод — вы помните, я показал вам ее прошлым вечером, когда герцог ухаживал за ней. Это, конечно, секрет, но близкие друзья знают, что скоро будет объявлено о помолвке. Вот почему, моя дорогая мисс Шейн, я так беспокоился оберечь вашего опекуна от скандала и бесчестья. Меня интересовали не его чувства, а безопасность моей родственницы.

Равелле показалось, что ледяная рука сжала ее сердце. С огромным усилием она присела в реверансе.

— Надеюсь, принцесса будет благодарна вам за предпринятые усилия, — сказала она, надеясь, что голос звучит равнодушно.

Затем повернулась и быстро пошла к Станхоп-Гейт. Граф наблюдал за тем, как она уходит, и рассмеялся сначала тихо, потом громче, убирая в то же время тысячефунтовый банкнот в карман.

Пекки и принцесса! Она вспомнила очарование личика французской девушки, стройность ее шеи, возвышающейся над покатыми плечами. Она вспомнила ее глаза, глубокие, темные, опушенные длинными темными ресницами. Разве удивительно, что герцог влюблен и что есть леди, которой он должен предложить жениться?