Том 25. Молчание мертвецов. Лотос для мисс Квон - Джеймс Чейз

— Нет, — сказала она, — нам никогда не придется смеяться. Никогда.

Он вздрогнул.

«Может быть, она и права», — подумал он. Больше всего он хотел, чтобы ее голос не звучал так, словно подошел конец света.

— Есть одна важная вещь, о которой я хотел предупредить тебя, Нхан. Когда все станет известно, Блэки вспомнит, что Эту ночь ты провела со мной. Он, возможно, начнет расспрашивать. Тебя даже могут вызвать в полицию. Ты должна говорить, что мы ездили к реке и проговорили там пару часов. Помнишь то место, куда мы часто ходим, возле старой полузатопленной джонки? Вот куда мы ходили. Около одиннадцати я отвез тебя домой и уехал. Не перепутаешь? В этой истории они ничего не смогут проверить.

Она кивнула. Ее пальцы теребили платок, и, искоса поглядев на нее, Джефф с ужасом подумал, насколько беспомощной будет выглядеть ложь Нхан. Никто ей не поверит.

— Ради бога, Нхан, не позволяй им завести разговор о моем убежище, — решительно сказал он.

— Я никому не скажу ни слова! Никогда! — решительно и веско ответила Нхан. — Никто не заставит меня рассказать об этом!

— И еще одна вещь: ты никому не должна говорить про бриллианты, даже дедушке. Понимаешь?

— Да.

— Ты уверена, что он поможет?

— Он добрый и умный, он не захочет делать меня несчастной, — с гордостью сказала она. — Когда я скажу, что мы любим друг друга, он поможет тебе.

Джефф подумал с раздражением: «Если он такой умный, то сразу поймет, что ты моя любовница и, конечно, возненавидит меня и побежит в полицию».

Как бы прочтя его мысли, она тихо сказала:

— Надо будет объяснить только, что мы вскоре собираемся пожениться. Когда приедем в Гонконг. Будет лучше, если мы поженимся, правда, Стив?

Такие разговоры действовали Джеффу на нервы. После неудачной женитьбы он всерьез о браке не думал. Нхан полностью устраивала его как любовница, но мысль жениться на ней никогда не приходила ему в голову. Он продаст бриллианты, станет богатым, вернется в Америку. Вьетнамская танцовщица была бы там чертовской обузой, особенно если они узаконят свои отношения. Но, черт побери, еще будет время подумать об этом. Он пока не в Гонконге, а бриллианты не проданы.

Но он понимал, что все планы рухнут, если не сказать дедушке, что они собираются пожениться.

— Ты права, Нхан. Ты скажешь деду про будущую свадьбу, а я объясню, в какую передрягу попал. Ты просто скажешь, что мне нужно убежище, а я объясню почему. Понимаешь?

— Да. — Она прижалась к нему, положила на плечо головку. — Мне сейчас уже не так страшно. Может быть, все обойдется.

Она молчала, погрузившись в мечты. Джефф, съедаемый сомнениями, страхом, неуверенностью, следил за бегущей навстречу извилистой дорогой. Рисовые поля, странные сооружения на высоких сваях с тростниковыми крышами, буйволы, валявшиеся в жидкой грязи, мелькали в огнях стремительно несущегося «крайслера».

Дня за четыре до того, как Джефф обнаружил бриллианты, трое крестьян в рабочей одежде, с лохмотьями, обмотанными вокруг головы для защиты от солнца, сидели полукругом на корточках перед маленьким смуглым человеком в шортах и рубахе цвета хаки, который, восседая на пне, что-то им втолковывал. Этот человек появился из леса и незаметно прошел к полянке, защищенной от ветра. Крестьяне, работавшие в поле, незамедлительно приблизились к нему со смешанным чувством восхищения и страха. Они уже несколько раз видели его прежде. Это был руководитель партизанского отряда. Трое крестьян, ненавидевшие марионеточный режим и симпатизировавшие идеям Хо Ши Мина, догадались, что для них есть работа.

Маленький смуглый человек сказал, что решено организовать небольшую демонстрацию силы в непосредственной близости от столицы. Но необходимо избежать ненужного риска. Это должна быть всего лишь демонстрация, а не крупная операция, целью которой было потрясти сайгонские власти. Ферма упомянутых крестьян располагалась на рисовом поле в полумиле от шоссе Сайгон — Бьен-Хоа. Смуглый маленький командир напомнил им, что это самое удобное место для атаки полицейского поста на участке Бьен-Хоа — Фудаумот. Необходимо вывести пост из строя вместе с охранявшими его полицейскими.

Операция назначалась на воскресенье, в пятнадцать минут первого ночи. Время было выбрано с таким учетом, чтобы на шоссе не было пешеходов и машин, которые могли пострадать в ходе операции.

Трое крестьян должны, совершив нападение, немедленно исчезнуть. Для них важным было точно запомнить время операции.

Съев поданную крестьянами чашку риса, партизан снова исчез в лесу, оставив перевязанный бечевкой мешок с шестью ручными гранатами.

Случилось так, что машина Джеффа подъехала к посту всего за несколько минут до того, как должно было произойти нападение.

Крестьяне прятались в канаве в пятнадцати ярдах от поста. Они увидели приближающиеся огни и удивленно переглянулись, словно спрашивая друг друга, что им следует делать. Они лежали в мокрой канаве уже свыше получаса, и это был первый автомобиль, который появился за это время на дороге.

Трое полицейских, раскладывавшие из спичек какие-то причудливые фигуры, также увидели приближающийся автомобиль и повскакивали на ноги. Один из них начал собирать спички, другие схватили винтовки.

Старший полицейский вышел на дорогу и включил фонарь с красной лампой.

Увидев красный огонь, горевший впереди в двухстах ярдах, Джефф сбавил скорость и мысленно выругался. Он не ожидал, что его остановят, и надеялся, что сможет миновать пост: дипломатический номер давал определенные преимущества, но на деле оказалось, что они сведены на нет.

Чтобы не отвечать на вопросы, которые задала бы полиция, увидев в машине вьетнамского пассажира, и избежать осложнений, он велел Нхан скрючиться на полу.

Он прикрыл девушку, положив сверху портплед. Будучи напуганным и не думая о последствиях, он вынул из портпледа пистолет и сунул себе под бедро.

К тому времени машина едва двигалась. Мощные огни освещали полицейского с направленной на автомобиль винтовкой.

Когда машина остановилась, светящиеся стрелки дешевых часов, за движением которых следил один из притаившихся в засаде крестьян, показывали точно четверть первого.

Двое других полицейских вышли из помещения: один встал впереди машины, другой — сзади. Оба навели винтовки на Джеффа, который ощущал, как по лицу струился пот, и слышал оглушительные удары собственного сердца.

В то время, как полицейский с фонарем подходил к Джеффу, один из крестьян вытащил из гранаты чеку и метнул ее в открытое окно помещения. Было велено произвести нападение точно в двенадцать пятнадцать, и теперь никто не сможет обвинить его в нарушении приказа.

Граната упала на стол, за которым недавно развлекались полицейские, и взорвалась с оглушительным грохотом, разбудившим крестьян, спавших в тростниковых хижинах по соседству. Из окна вырвалось слепящее пламя.

Осколок гранаты задел шею полицейского с фонарем и перерезал артерию. Другого полицейского взрывная волна отбросила на стену. Ветровое стекло «крайслера» разбилось, Джеффа слегка контузило.

Полицейский, находившийся позади машины, бросился ничком на дорогу и заполз под машину.

Заметивший эти поползновения крестьянин швырнул гранату вдоль дороги. Голову бедняги полицейского оторвало от тела, осколки в клочья разорвали шины на задних колесах машины.

Третья граната была брошена в здание, она и уничтожила последнего полицейского, мотнувшегося туда, чтобы укрыться за обломками.

Пролетевший камень ударил Джеффа по голове, из раны на лбу сочилась кровь. Оглушенный и ослабевший, Джефф был настолько ошеломлен, что не мог сообразить, что же произошло.

Трое крестьян осторожно выбрались из укрытия и наблюдали залитую лунным светом картину со смешанным чувством удовлетворения и страха. Они были довольны, что гранаты сделали свое дело, но им показалось, что шофер американской машины тоже пострадал, и будет плохо, когда маленький смуглый человек узнает об этом.

Приказав своим товарищам оставаться на месте, крестьянин, у которого были часы и который являлся руководителем отряда, осторожно двинулся вперед.

Джефф увидел темную приближавшуюся к нему фигуру. Он вытащил спрятанный под ногой пистолет и, когда крестьянин приблизился на расстояние в шесть футов, выстрелил.

Крестьянин, как подстреленный кролик, рухнул на спину.

Джефф не знал, оставались ли в засаде еще партизаны. Он пригнулся, стараясь через окно разглядеть, что происходило в темноте.

Один из оставшихся в живых крестьян вытащил из гранаты предохранитель и уже был готов швырнуть ее в машину, когда другой схватил его за руку.

К их общему несчастью, он не мыслил себе иного выполнения приказа. Им велели убить только полицейских, но не причинять вреда кому бы то ни было еще. Его инстинктивным движением было помешать товарищу бросить гранату. От резкого движения граната вырвалась из рук и упала в канаву. Раздался взрыв, осколки изрешетили террористов поневоле.