Перпендикуляр - Михаил Веллер

Значит. Сегодня у нас существует коммерческая литература, где герой есть. Это те же самые боевики, триллеры, детективы, – где герой вступает в конфликт с плохими ребятами, своей рукой творит справедливость, не оглядываясь особенно на закон: нарушает этот закон, делает то, что надо, и является одиноким благородным бойцом за все хорошее, как бывало всегда. В коммерческой литературе такой герой всегда будет. Потому что люди без этого не могут. В конце концов это соответствует нашим представлениям о справедливости. О морали, и о том, что должно делаться.

Но. Нам говорят, что это – несерьезная литература. Она не настоящая. Она неправильная, не глубокая, не элитарная! Эту литературу не преподают в университетах, за эту литературу не дают премий, об этой литературе не пишут критики. То есть. Сегодня у нас героизация литературы пошла исключительно внутри коммерческого русла.

А внутри литературы чистой, элитарной, – мы имеем ту самую деградацию, где. Не модно своей рукой наказывать зло. Не модно устраивать какой-нибудь конфликт из-за того, что это противоречит твоим моральным убеждениям. Не модно хранить девственность до брака, например. И вообще не модно придерживаться того, что сегодня не является ценностями нашего политкорректного дня. А политкорректность предполагает, что все абсолютно равны, что суперменство – это всегда плохо.

И – о-па! Сегодняшняя политкорректность уже почти поставила знак тождества между образом героя – и фашизмом!.. Потому что, скажем, когда появился совсем недавно такой американский фильм как «Патриот», где речь идет о национально-освободительной войне американских колоний против засилья британской короны, и там сцена боя, жестокий бой вообще дело жестокое, где значит фермер, у которого убили ребенка, убивает английских солдат. Есть мнение, что этот фермер – фашист. И врагов он убивает, как фашист. И детей воспитывает как фашистов. Потому что какие-то мальчику 10–12 лет, а он с ружьем, – конечно фашист! И вообще: отец в семье настаивает на авторитарном воспитании – и, таким образом, если в семье есть нормальный отец – то из детей вырастают фашисты. Таким образом, вся наша культура, и литература в частности, создана фашистами.

И гомофобами. Гомофоб – это человек, которому не нравятся гомосексуалисты. Гомосексуалисты должны нравиться так же, как и все остальные, ну потому что как это так! То есть, понимаете, если 300 лет назад в Англии гомосексуалистов сажали на кол, если 100 лет назад в Англии за гомосексуализм можно было сесть в тюрьму, – то сегодня можно сесть в тюрьму в Англии за то, что ты скажешь вслух на улице, что тебе гомосексуалисты не нравятся. Все, понимаете ли, меняется… Скажите, какие могут быть герои в такой обстановке? Мы имеем, я повторяю, дегенерацию цивилизации.

И был такой маленький фантастический рассказ у Курта Воннегута, который перепечатывали в Советском Союзе разные сборники фантастики. О том, как на телевидении происходит конкурс на лучшее там чего-то типа подпрыгивания, или какие-то упражнения. И вот там имеется пара, они парами выступают, юноша и девушка… Понимаете, на Земле уже такая политкорректность, что уже все там какие-то жирные, хилые, горбатые, на лекарствах, на наркотиках. Ну потому что все равны, всем надо помогать, всех младенцев надо оживлять, вот они все такие хилые… И вот одна пара, такая же как все: кривая, в каких-то балахонах, – занимает первое место. Ну, и объясняют: вот как хорошо у нас в эпоху политкорректности! – это не важно, что кривые, но тоже первое место. А тут они что-то сбрасывают с себя балахоны. Потом начинают сбрасывать какие-то щитки, потом какие-то цепи, потом какие-то маски… – и жюри возмущенно орет! А следом возмущенно орет вся публика. Потому что перед ними оказываются прекрасный, рослый, мускулистый, красивый, здоровый юноша и рослая, стройная, здоровая, очень красивая девушка, – которые своим видом просто унижают всех окружающих. И все кричат: выбросить их вон! Потому что этого нельзя, потому что это не политкорректно. Что они сюда приперлись?! Чтобы унижать всех своим видом? Это нехорошо по отношению к другим – это оскорбление.

Вы знаете, Воннегут недаром был любимым писателем американского студенчества. Когда люди моложе, они как-то свободнее смотрят на многие вещи. Вот этот маленький рассказ Воннегута, на мой взгляд, прекрасно демонстрирует дегероизацию в сегодняшней литературе. Которая есть аспект дегероизации сегодняшней жизни. Когда человека, слывшего в течение тысячелетий и последних веков героем, сегодня у нас могут объявить самоуправцем, прибегающим к самосуду, человеком неполиткорректным, мещанским, противным, нехорошим суперменом, фашистом, гомофобом, асоциальной личностью и т.д. и т.п. Поэтому мы имеем сегодня нашу цивилизацию в качестве стада баранов.

Когда сидящие в самолете 100 человек, среди которых есть молодые здоровые мужчины, безропотно дают делать с собой все что угодно двум-трем пацанам, вооруженным школьными пластиночками для разрезания бумаги. Ну разумеется это уже не люди. Разумеется, это уже полная дегенерация этноса.

И когда давно-давно писали в Древней Греции про город Сибарис, где жили сибариты, которые в течение нескольких десятилетий были так развращены своим комфортом, роскошью и покоем, что абсолютно утеряли всякую боеспособность и были мгновенно покорены. Так вот, это все отчасти про нас.

…Вот это наша литература, которая отражает наше сегодняшнее состояние. И ничтожность нынешних персонажей так называемой нынешней серьезной, или нынешней элитарной, или продвинутой, литературы, – ничтожность этих персонажей отражает идеологическую ничтожность нашей сегодняшней цивилизации. Ничтожность взглядов нынешних политиков. Ничтожность провозглашаемых нынешней западной цивилизацией перспектив.

Потому что. Представьте себе. Что в нашу лишенную героев литературу приходят серьезные решительные ребята – из других книг, других веков. Что они делают с нашими недоделками и недоумками? Что хотят, то и делают. Могут пришибить, могут построить строем, могут превратить в своих рабов. А лучше всего выгнать их вон и навести свой традиционный порядок среди того добра, которым даже и незаслуженно владеют эти, понимаете, недоделки и недоумки.

К сожалению, эта литературная перспектива весьма точно отражает то, что и происходит с нашей цивилизацией сегодня на самом деле. С чем я, разумеется, решительно не могу вас поздравить.

Задачи литературы в свете глобализации

Лекция, прочитанная в университете Дели, Индия, в 2008 г.

В заключение, кроме всего что говорилось ранее, хотелось бы остановиться вот на каком сугубо прикладном моменте. Обычный вопрос: «Каких писателей следует читать в первую очередь, чтобы лучше знать русский язык?»

Отвечаю. XIX век. Лермонтов. Чехов. Начало XX. Бунин. XX. Бабель. Лавренев. Олеша. Булгаков. Катаев. Ильф и Петров – обязательно! Паустовский. Братья Стругацкие.

С языком книги в тебя входит интонация языка, дыхание фразы, специфика сочетания слов. С языком писателя в тебя входит его ментальность, его мировоззрение. И когда ты читаешь: « – Так это вас я так неловко ударил по голове? – спросил я. Длинное лицо капитана пожелтело от злобы». Или: «После обеда я велел провести мимо их окон моего коня, покрытого этим ковром. Эффект был самый восхитительный. После обеда мне у колодца рассказали, что княжна собирается проповедовать против меня ополчение». То ты проникаешься изяществом и блеском неповторимого лермонтовского языка, и сам становишься хоть на миллиметр менее косноязычным. Перечисленные мною писатели писали чисто и смачно. Это тот язык, говорить на котором не только более легко – но и более приятно! Потому что сам процесс произнесения слов и составления их рядом друг с другом – уже само это должно доставлять удовольствие! Это как ты любишь петь – и вот у тебя получается, и ты слышишь, что это верно, красиво, мелодично, что – звук пошел! песня пошла! процесс пошел, как говорил незабвенный президент Горбачев…

Достоевский? Да-да, я вас услышал, спасибо. После части рекомендательной даю часть нерекомендательную. И – никогда не читайте с точки зрения изучения языка Гоголя, Достоевского, ну, и из XX века не рекомендую Шолохова и Пастернака – это я беру фигуры первого ряда.

Вот если вы хотите изучать русскую душу, изучать психологию и психопатологию – читайте Достоевского. Но – как труд, как учебник, как изучение человеческих глубин, человеческих отношений – но не как образец беллетристики, то есть прекрасного письма, на языке которого сто́ит говорить. Я человек неполиткорректный, решение я оставляю, безусловно, за вами, но поскольку я здесь для того, чтобы ознакомить вас именно со своим мнением, – вот мое мнение, сложившееся за всю мою профессиональную жизнь: Достоевский писал уродливо. Коряво, антиобаятельно, отталкивающе, неряшливо, многословно, и весь отбор-то слов у него был какой-то мерзкий и корявый, аж читать иногда стыдно. Я вообще не понимаю, как после Лермонтова можно было писать так, как Достоевский.