Конец и вновь начало - Лев Гумилев

Во время жестокой эпохи надлома, перемоловшей все племена в муку, военные отряды часто комплектовались из представителей разных этносов: хуннов, сяньбийцев, тангутов и прочих. Во главе такого небольшого отряда (500 семейств) стоял некий сяньбиец Ашина, служивший хуннам Хэси в 439 г. После завоевания страны табгачами Ашина увел свой отряд вместе с семьями воинов через Гоби на север, поселился на склонах Алтая и "стал добывать железо для жужаней". Это были предки этноса "тюрк". Этноним не надо путать с современным значением этого слова - лингвистическим. В XIX веке их называли по-китайски "ту-кю" и в XX "тюркют" - по-монгольски.

В конце IV в., когда повышенное увлажнение снова покрыло землю травой, на северо-запад Великой степи перекочевали теле, ранее жившие на окраине державы Хунну. Теле изобрели телеги на высоких колесах, весьма облегчившие им кочевание по степи. Они были храбры, вольнолюбивы и не склонны к организованности. Формой их общественного строя была конфедерация 12 племен, из которых ныне известны якуты, теленгиты и уйгуры. Этноним их сохранился на Алтае в форме "телеут".

В 488 г. телеуты уничтожили хуннское царство в Семиречье - Юебань, распавшееся на 4 племени. Телеуты воевали в Средней Азии с эфталитами, а в Восточной - с жужанями... и крайне неудачно. Наконец, в 545 г. телеутов покорил глава тюркютов Бумын-каган, и с тех пор "тюркюты геройствовали их силами в пустынях севера". К тюркютам примкнули и остатки хазар, болгары-утургуры (на Северном Кавказе), кидани (в Маньчжурии) и согдийцы, а жужани, эфталиты и огоры были побеждены. Так создался Великий Тюркютский каганат.

Чтобы держать в покорности такую огромную страну, надо было создать жесткую социальную систему. Тюркюты ее создали и назвали "эль".

В центре этой социально-политической системы была орда - ставка хана с воинами, их женами, детьми и слугами. Вельможи имели каждый свою орду с офицерами и солдатами. Все вместе они составляли этнос "кара будун", или "тюрк беглер будун", - тюркские беки и народ; почти как в Риме: "сенат и народ римский".

Термин "орда" совпадает по смыслу и звучанию с латинским "ordo" орден, т.е. упорядоченное войско с правым (восточным) и левым (западным) крылом. Восточные назывались "телес", а западные - "тардуш". Все вместе это было ядром державы, заставлявшим "головы склониться и колени согнуться". А кормили этот народ-войско - огузы - покоренные племена, служившие орде и хану из страха, а отнюдь не по искренней симпатии. Восстания племен то и дело возникали в тюркском эле, но жестоко подавлялись, пока одно из них не оказалось удачным. Тогда тюркютов не стало.

И вот что интересно. Вместе с усложнением социальной структуры идет снижение эстетического уровня. Искусство тюркютов, надгробные статуи, хотя и эффектны, но и по выдумке, и по исполнению не сравнимы с хуннскими предметами "звериного стиля". Тюркютское искусство уступает даже куманскому, т.е. половецкому, сохранившемуся в европейской части Великой степи. Но это не вызывает удивления: тюркюты все время воевали, а это не способствует совершенствованию культуры. Зато оружие, конская сбруя и юрты - все то, что практически необходимо в быту, выполнялось на исключительно высоком уровне. Но ведь такое соотношение характерно для инерционной фазы любого этногенеза.

По сути дела, каганат стал колониальной империей, как Рим в эпоху принципата (когда были завоеваны Прирейнская Германия, Норик, Британия, Иллирия, Дакия, Каппадокия и Мавритания) или как Англия и Франция в XVIII-XIX вв. Каганат был не только обширнее, но и экономически сильнее Хунну, ибо он взял контроль над "дорогой шелка" - караванным путем, по которому китайский шелк тек в Европу в обмен на европейское золото, пристававшее к липким рукам согдийских купцов-посредников.

Шелк тюркюты получали из раздробленного Китая, где два царства, Бэй-Чжоу и Бэй-Ци, охотно платили за военную помощь и даже за нейтралитет. Тюркютский хан говорил: "Только бы на юге два мальчика были покорны нам: тогда не нужно бояться бедности" (два мальчика - Чжоу и Ци).

В VI в. шелк был валютой и ценился в Византии наравне с золотом и драгоценными камнями. За шелк Византия получала и союзников, пусть подкупленных, и наемников, и рабов, и любые товары. Она соглашалась оплатить любое количество шелка, но торговый путь шел через Иран, который тоже жил за счет таможенных пошлин с караванов и потому вынужден был их пропускать, но строго ограничивал, ибо при получении лишнего шелка Византия наращивала военный потенциал, направленный против Ирана.

Обостренная экономическая коллизия повела к войнам каганата с Ираном. Тюркюты (в отличие от хуннов и гуннов) использовали изобилие высококачественного железа и создали латную конницу, не уступавшую персидской. Но победы они не достигли. Войны привели к истощению сил не столько социальной системы каганата, сколько самого тюркютского этноса, ибо от торговли шелком выигрывали согдийские купцы и тюркские ханы, а не народ. Но пока не сказал своего слова обновленный Китай, положение и расстановка сил были стабильны. Они изменились в начале VII в+ когда снова в историю вмешалась природа и произошел раскол каганата на Восточный и Западный - два разных государства и этнос при общей династии Ашина.

Восточный каганат был расположен в Монголии, где летнее увлажнение стимулировало круглогодичное кочевание, при котором пастухи постоянно общаются друг с другом. Навыки общения и угроза сплачивали народ вокруг орды и хана, и держава была монолитна.

Западный каганат находился в предгорьях Тарбагатая, Саура и Тянь-Шаня. Увлажнение там зимнее, и надо запасать сено для скота. Поэтому летом скот и молодежь уходили на джейляу - горные пастбища, а пожилые работали около зимовий. Встречи были редки, и навыков общения не возникло. Поэтому вместо эля там сложилась племенная конфедерация. Десять племенных вождей получили в виде символа по стреле, почему этот этнос называли "десятистрельные тюрки". Ханы Ашина вскоре потеряли значение и престиж, ибо их собственная тюркютская дружина была малочисленна, и вся политика определялась вождями племен. Китай был далек, Иран - слаб, караванный путь обогащал тюркскую знать, которая могла воевать друг с другом, что и ослабило Западный каганат настолько, что войска династии Тан, находящейся в фазе подъема, легко его завоевали в 757 г.

Можно привести наряду с "Вечным элем" и другие примеры инерционных фаз: эпох торжества здорового обывательского цинизма. Такая формулировка, хотя и может показаться на первый взгляд достаточно экстремальной, на самом деле содержит в себе лишь констатацию факта.

"РАСЦВЕТ" НАЧИНАЕТ МЕРКНУТЬ

Здоровый "обывательский" цинизм следует за мятежной эпохой неизбежно. В Европе он нашел словесное воплощение в тезисе "Quius regio, eius religio" (" Чья власть, того и вера"), когда католики и протестанты лишились права выбора исповедания и согласились с этим. Это высшее проявление равнодушия. В Византии такая же усталость наступила в середине IX века.

Последней трагедией пассионарного надлома, подорвавшей силы византийского этноса, было иконоборчество. Мы уже упоминали об идеологической программе и этническом наполнении этого явления: малоазиаты схватились с греками. Борьба тянулась с 718 по 842 г. Она унесла много жизней, причем погибли те люди, которые могли противостоять врагам Византии. В результате болгары захватили Фракию, арабы - Сицилию и Крит, франки Истрию. А уж о культурно-религиозном влиянии на страны Запада можно было полностью забыть.

Но как только избыток пассионариев исчез из системы и миновала эпоха последствий пассионарного надлома - пассионарная депрессия, начался восстановительный период, связанный с пассионарным оптимумом. Это значит, что пассионариев в Византии было столько, сколько надо. Уже при Михаиле III (842-867) начались победы над арабами и болгарами. Последних даже удалось крестить. Последующая Македонская династия восстановила границы Византии по Евфрату и Дунаю, добилась крещения киевских каганов (так в Древней Руси называли суверенных государей), подняла экономику и культуру Константинополя и вознесла его славу над всем миром. Но самой главной ее заслугой следует считать то, что в это время византийству удалось инкорпорировать множество славян и малоазиатов, хотя и не всех. Византийский этнос стал менее мозаичным, т.е. более монолитным.

И это явление связано с пассионарностью, вернее, со спадом пассионарного напряжения системы. Огромный и богатый Константинополь своими соблазнами притягивал и втягивал в себя самых разных людей, искавших "карьеры и фортуны". Даже императорская фамилия и ее фавориты были в IX-Х вв. не греческого, а армянского происхождения. Так можно ли вообще говорить о существовании византийского этноса? Согласно нашим дефинициям, можно и нужно. Понятие "византийство" (хотя в Х в. его так не называли) существовало как стереотип поведения, устойчивость которого обеспечивалась социальными и идеологическими формами: властью василевса над телами и православного патриарха над душами. И все варяги, славяне, армяне и половцы, попадавшие в столицу империи, легко входили в устоявшийся ритм городской жизни и, говоря языком этнографии, инкорпорировались местным населением. Так, несмотря на текучесть и постоянную смену населения, культурная традиция Византии сохранялась. Наличие большого пассионарного центра цементировало периферийные области - Малую Азию и Балканский полуостров. Благодаря постоянному обмену населения связь между столицей и фемами (военными округами), как правило, не нарушалась. А империя, защищенная храбрыми славянскими солдатами и способными армянскими офицерами, богатела, жирела и... опускалась.