История тюрков - Мурад Аджи

И в этом еще одна грань безграничного тюркского характера. Били одинаково во Франции, в Англии, в Германии. Причем за то же самое! Судебный поединок, кулачное право – еще один спутник тюркского мира, его явная примета. Побеждал тот, на стороне которого Бог. Поединки, дуэли из того же ряда…

Тюркские правила жизни были суровы, но справедливы. Взаимопомощь – пожалуй, главный закон. Друг другу, по адату, тюрки обязаны были помогать безропотно. И безвозмездно. Боже упаси дать в долг собрату. Или продать ему что-то. Того даже не били. С него срывали шлем и бросали его на землю, это значило потерю чести.

Человек переставал быть джентльменом (ханом), у него отбирали коня, что было во сто раз хуже казни. Оставляли право покончить с собой, либо стать батраком, что означало смерть при жизни.

Еще у тюрков не был в почете мезальянс, то есть неравный брак. На него тоже смотрели сурово.

Брачные союзы заключали только с семьями таких же рыцарей. И опять никаких поблажек. Чужаку просто не оставляли в обществе места. Нужно иметь четыре поколения предков-джентльменов, чтобы войти в их общество и стать там своим.

Но незнатные люди и чужестранцы могли проявить себя, им оставляли шанс. Обычно подвиг делал храбреца отцом нового благородного семейства. Хан (король) давал ему знак отличия – орден, и принимал в общество джентльменов, назвав его «благородным человеком».

Наследовал звание отца старший сын, он один. Лишь после личного подвига, отмеченного опять же орденом, сын получал право передать заветный титул своим детям. Тогда и появлялось на свет новое благородное семейство. Но еще не аристократы тюркского мира.

Семейство получало права джентльменов, прослужив еще в двух поколениях. Чем выше по статусу ордена, тем больше прав получала семья, тем выше было ее место в обществе.

Как видим, на прочном фундаменте стояло тюркское общество. Стояло устойчиво. Никаких смешений кровей, никаких случайных связей. Все по адату. Поэтому оно не просто жило в Европе, но и задавало тон всей европейской культуре.

Тяжелый труд – быть тюркским аристократом. Надо жить по кодексу чести, где оплошности не прощались. Например, уронить знамя или склонить его считалось величайшим позором и означало смерть рода. Жизнь джентльмена стоила меньше медного гроша. Ибо не жизнь, не богатство ценились там – честь. И еще подвиг. Молодежь готовили к подвигу с детства.

Мальчика, будь он самого знатного рода, отдавали в пажи ко двору другого джентльмена. Заботы пажа у всех тюрков планеты были одинаковы – уход за конем хозяина, чистка оружия, военные упражнения, рубка лозы. За провинности – розги или ремень. Эти уроки жизни назывались у тюрков пагыс (подчинение), в аталычестве его корни. Их прошли и Аттила, и Акташ, и любой другой тюркский мальчишка, выросший в знаменитого полководца. Даже Аэций.

А без труда – не вырастешь мужчиной! Труд надо любить.

И мальчишка трудился: рос, ожидая случая проявить себя. Выиграть турнир среди сверстников, отличиться в скачках на ханской свадьбе, а еще лучше – победить в настоящей войне. Таким себя видел во сне каждый паж Европы. И каждый улан Великой Степи.

…Сны юного кипчака будто подсмотрела Церковь, задумывая рыцарские ордены. Она назвала джентльменов «рыцарями», то есть своими защитниками, прекрасно зная, что рыцари – это слуги джентльменов. Вроде бы чуть поменяли смысл слова, а изменилось все.

Тюркская элита, гордость Франции и Италии, объявила себя слугами папы, сделал это еще в 768 году представитель рода Каролингов, за что получил титул короля франков и полное покровительство Церкви. Так в историю пришел Карл Великий, тюрк по родословной, завоевавший едва ли не половину Европы, ту самую половину, где не очень-то считались с папой римским. Карл был первый король Франции, от имени которого и пошел сам титул.

Его тамгу назвали гербом, придумав ей новые геральдические знаки, которые увековечили родословные едва ли не всех рыцарей. Показательно, в иных гербах оставался знак Тенгри – равносторонний крест. Три цвета – синий, белый, красный – перешли на знамя Франции. Это тоже древние символы Алтая, три цвета Вечного Синего Неба… Лентами этих цветов тюрки благодарят Небо и сегодня.

Менять хотелось почти все. Но изменить ничего не сумели, культура джентльменов оставалась. А вот бойцовские турниры рыцарей действительно стали другими. Уже не тюркскими, а европейскими.

Прежде смотреть бои джентльменов съезжались целые провинции, где жили «варвары». Огромные толпы народа пугали Церковь. Праздник занимал не один день, бойцы готовились к нему загодя. Чего ни придумывали, чтобы порадовать себя и других. Это был настоящий праздник оружия. Смотр боевого искусства. На него приходили смотреть все.

Зрители, собираясь на праздник силы и ловкости, спорили о достоинствах бойцов, делали ставки, объявляли призы. Турнирным призом традиционно были ловчие соколы или поцелуй знатной дамы. Ради них джентльмен готов был и в огонь, и в воду. Личные турниры сменяли групповые. Порой события перетекали через край, перерастали в настоящие сражения по всем правилам настоящего боя.

Рыцарь. Книжная миниатюра. XIII в.

Лондон. Британский музей

Так, в 1274 году король Эдуард со своими английскими рыцарями бился с графом Шалонским и его бургундами. Бились на совесть. Бургунды, на которых делал ставку папа, уступили, потеряв много народа. Чем и воспользовалась Церковь – она запретила турниры, обещая нарушавшим запрет не хоронить их в земле, чинить им всяческие притеснения. Что было уже серьезно.

Антонио Пизанелло. Окончание турнира.

Фрагмент фрески.1440 г.

Палаццо Дукале. Мантуя

Но турниры не прекратились. Не могли прекратиться! То была школа мужества и духа не только для тюрка. Тогда папа убавил свой гнев, повелел, чтобы воины выходили на бой в облегченных доспехах, чтобы оружие нарочно притупляли…

И все сделалось неинтересным, игрушечным, турнир превратился в зрелище, в спектакль, в балаган. Отказ от настоящего боя привел католиков к беде. Привыкнув к «потешным поединкам», их рыцари стали проигрывать в настоящем бою.

Трагедия приходит незаметно и селится навсегда…

Потомки Аттилы не заметили, как научились держать стремя папе римскому, когда тот садился на коня. Они, аристократы, элита вольного общества, став слугами человека, умирали при жизни. Один за другим – Небо отворачивалось от них.

Нет, не рыцарей губил папа – их вольный дух. И к XIV веку в рыцарских замках смолкла тюркская речь. Смолкла будто бы сама. Навсегда… Тогда же Церковь запретила католикам есть конину, пить кумыс. И тоже навсегда.

Тюркский дух иссякал медленно и неотвратимо.

Сельджуки

В эпоху Крестовых походов «исчадием ада» вместо Византии стал Восток, что предрекало большие изменения в геополитике. Причин ненавидеть мусульман у Запада набралось много. Оказывается, они тоже почитали крест, Иисуса Христа (Ису) и Моисея (Мусу), называя их пророками. Смириться с этой «несправедливостью» католики, конечно же, не могли. Они вдруг почувствовали себя уязвленными.

Надо вновь отметить, Восток и Запад тогда не очень-то отличались друг от друга, они лишь считались разными: и там и там продолжали традицию Тенгри. И там и там было тюркское служение Богу! По крайней мере, молитвы (и не только) и в Риме, и в Багдаде читали по-прежнему, по-тюркски.

Но не религия, а политика разводит людей… Папа – глава западных христиан, возжелал быть во главе Вселенной. Понтифик уверенно вел себя как посредник между Богом и людьми, именуясь Наместником Бога.

У Халифата же был иной взгляд на будущее: он не желал вновь становиться колонией Запада.

Алп-Арслан и Малик-шах – султаны из династии Сельджуков XI века.

Ашхабад. Туркмения

Прежде, когда у католиков и мусульман был общий враг – Византия, они не искали различий между собой. Теперь, когда папа римский превращал религию в инструмент политической борьбы, Восток старался держаться подальше от его Церкви.

Сельджуки (тюрки-огузы, откуда вышла новая династия Халифата – Сельджукиды) покорили Восточную Византию. Они подошли вплотную к Константинополю, но из-за уважения к вере главный город христиан они не тронули.

В XI веке власть Сельджукидов распространялась на огромные территории. При султане Алп-Арслане все лучшие земли Малой Азии подчинялись только Халифату. Почему же арабы не тронули столицу Византии? Противник, судьба которого висела на волоске, мог стать легкой военной добычей. Но мусульмане не брали ее. Нет, они не выпускали из рук удачу, как могло показаться на первый взгляд. Они отдали самим византийцам право выбора веры. А значит, судьбы. Они еще не забыли завет Алтая: «Что предписано Тенгри, того не избежать».