Дом на берегу счастья - Фиона О’Брайан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мне это будет только в радость, – сказал Джош и одарил Эвелин нежным взглядом. – Спасибо вам большое, Эвелин, за ваш теплый прием, которого я совершенно не заслужил, и за ваше гостеприимство в таких непредвиденных обстоятельствах. Я отблагодарю вас, как только смогу…
– Не стоит, Джош. – Эвелин ответила ему такой же нежной улыбкой. – Как правило, именно непредвиденные обстоятельства самые приятные. – Когда Труф отвернулась, Эвелин подняла вверх большой палец и подмигнула ему. – Желаю вам хорошо повеселиться! Возможно, увидимся позже, если, конечно, меня не отвлекут другие дела.
* * *
Майк всю ночь трудился над скульптурой из маленьких кусочков дерева. Его новое творение выглядело так. Маленький ребенок в замешательстве протягивал руки. Вид у него был потерянный. От ребенка вели две нити. Та, что была более хрупкой, соединяла его с мужчиной. Тот стоял, сгорбившись и закрыв лицо руками, и казался опустошенным. Другая нить, намного прочнее, связывала ребенка с женщиной, которая была гораздо больше и его, и мужчины. Она протягивала руки к ребенку, изящно вырезанные кусочки составляли ее разбитое, разорванное на части сердце.
Эту работу Майк назвал «Брошенное дитя». Обычно он не вкладывал в свои деревянные скульптуры настолько эмоциональный подтекст. Но вот случился этот разговор с Труф, он выслушал ее историю, вспомнил о собственных несложившихся отношениях с покойным отцом – и ощутил острое желание творить. Когда муза вцеплялась в него так крепко, он начисто забывал про сон, поэтому остаток ночи и все утро он провел за работой, пока скульптура наконец не была закончена.
Работа отняла у него больше сил, чем он ожидал, – и не только потому, что требовала повышенной концентрации и тщательной проработки деталей. Дело в том, что скульптура должна была отражать детские переживания Труф – и одновременно его собственные воспоминания о проблемах с отцом, о том, как тот метафорически отвернулся от сына, когда Майк решил посвятить себя искусству, а не заниматься семейной фермой.
Он сделал себе еще чашку кофе и окинул квартиру затуманенным взором. Все по-прежнему выглядело довольно опрятным: он прибрался на случай, если Труф решит зайти еще раз. Тем не менее то тут, то там попадались какие-то мелочи, ясно говорящие, что здесь чего-то, а вернее, кого-то не хватает. На стакане остался отпечаток ее губ, на диване, где она сидела, еще виднелась легкая вмятина, а время от времени он улавливал в воздухе знакомый аромат.
Майк уже давно не ощущал такую сильную связь с другим человеком, не рассказывал никому о своем отце и о том, что с ним случилось, и это его беспокоило. В конце концов, Труф здесь всего на несколько недель. Когда Эвелин поправится, она вернется к своей карьере и к жизни в Лондоне. «Но ведь до Лондона меньше часа полета…» – шепнул ему внутренний голос.
Так или иначе, он чувствовал, что за эти несколько дней между ними произошло нечто особенное, и теперь ему хотелось подарить ей эту скульптуру. Как бы ни сложилась их жизнь в будущем, пускай у нее останутся приятные воспоминания. Он осторожно поставил скульптуру в коробку, поднялся к квартире Эвелин и постучал в дверь.
Ему открыли не сразу, и Майк догадался, что Труф сейчас нет дома. Все как он предполагал. И в каком-то смысле это было к лучшему. Он не хотел смотреть, как она отреагирует, когда впервые увидит скульптуру. Слишком уж это… откровенно. А так у нее будет достаточно времени изучить подарок – до их следующей встречи.
Послышались шаги, затем снова затихли, и дверь распахнулась.
– Майк! – На лице Эвелин читалось удивление. – Рада тебя видеть! Чем обязана столь неожиданному визиту?
– Добрый день, Эвелин. Извините, что побеспокоил… Просто я тут кое-что принес… для Труф… вот хотел ей отдать.
– Боюсь, ее здесь нет, Майк. Она только что вышла.
– Ничего. Я просто оставлю это здесь, и…
Но Эвелин не дала ему договорить.
– Это все так волнующе! – заговорщицки начала она. – Где-то час назад к ней приехал Джош, ее жених. Хотел сделать ей сюрприз. Сейчас она повела его смотреть окрестности, а потом они пойдут ужинать. Ах, как это романтично!
Последовало недолгое молчание.
– Ее жених? Вы уверены? – Майк тут же мысленно отругал себя за этот вопрос, но, увы, слова сорвались с его языка, прежде чем он успел взять себя в руки.
– А она не рассказывала? Он адвокат, похоже, очень успешный… и такой красавчик!
– Ну, она не обязана… Это ее дело… Просто я… ну… на ней не было кольца… и вообще…
– Ох, видел бы ты это кольцо! – выдохнула Эвелин и приложила руку к сердцу. – Просто потрясающее! С таким огромным бриллиантом… Изумительная вещь! Будь у меня такое кольцо, я бы никогда его не снимала.
– Что ж, извините за беспокойство, Эвелин. Еще раз.
– Никакого беспокойства. Я всегда рада тебя видеть, Майк. Я бы с радостью пригласила тебя выпить чаю, но сам понимаешь, приехал Джош, и…
– Спасибо. Мне и самому пора бежать.
– Ты, кажется, хотел что-то оставить для Труф?..
Он попятился, подняв свободную руку:
– Нет-нет, ничего, я просто зашел спросить… Для Труф у меня ничего… ничего важного…
– Ну, если ты уверен…
– Спасибо, Эвелин… Вообще, знаете, не говорите Труф, что я приходил. Так будет проще.
– Как скажешь. Это будет наш маленький секрет. Пока, Майк! – Она слегка помахала ему на прощание и закрыла дверь.
Майку очень хотелось поскорее оказаться внизу, подальше отсюда, и он так поспешно рванул от квартиры Эвелин к лестнице, что чуть не споткнулся о провод от пылесоса Моры, который тянулся с нижнего этажа. Сама Мора, присев на корточки, полировала перила.
– Осторожнее, Майк! Куда ты так торопишься? Что хорошего, если кто-то еще переломает себе кости? – Она посмотрела ему вслед, качая головой.
Майк помахал ей в ответ, но не оглянулся.
* * *
Эвелин была так рада своей удаче, что решила отметить это стаканчиком джин-тоника. Костыль она держала под мышкой – сейчас она, если была осторожна, все чаще и чаще обходилась без него. Наполнив свой стакан, она села и стала ждать, когда вернется будущая счастливая пара.
Майк явился как раз вовремя. Труф уж слишком сильно им интересуется. И хотя она пытается это скрыть, ей, Эвелин, ясно как божий день, что ее внучка влюбляется в этого скульптора. Эвелин готова была признать, что в сдержанном и замкнутом Майке
