Условный разум (СИ) - Моисеев Владимир

               Я спорить не стал. Может быть потом, когда я буду знать больше, разговор придется продолжить.

Новые идеи Молниева

               Вечером я рассказал Молниеву о своей встрече с Пильманом. Для меня самым удивительным в этой истории было то, что Пильман неожиданно смирился с космической версией «хармонтского феномена». Долгие годы Пильман относился к подобной возможности более чем скептически, и вдруг резко изменил позицию, забыв о своих обоснованных возражениях. Честно говоря, мне показалось, что нерегулярных сигналов Мэрфи маловато для столь важных выводов.

               — И что Институт собирается предпринять? — спросил Молниев.

               — Ничего, — признался я и рассказал ему о новой концепции «хармонтского феномена» как пикника на обочине космической трассы. Не без ехидства заметив, что такой сценарий фантастам в голову не пришел. А это означает, что ученые не такие уж простаки, как считают фантасты, и способны придумывать оригинальные сюжеты не хуже профессиональных сочинителей.

               — Не верю я в сюжет с космическим пикником, — сказал Молниев. — Требуется слишком много допущений, чтобы этот сценарий оказался правдой. К тому же, кое-что до сих пор остается необъясненным.

               — Например? — спросил я.

               — Почему в Чучемле возникла вторая Зона? Ева Пильман утверждает, что они связаны друг с другом на макроквантовом уровне.

               — Квантовые эффекты в макромире? — удивился я.

               — Мы, фантасты, давно об этом говорим. Конечно, они существуют. Беда в том, что человеческие органы чувств не способны их фиксировать. Это как радиоволны — люди используют специальные приборы, чтобы их обнаружить. У нас нет приборов, с помощью которых мы могли бы наблюдать квантовые эффекты в макромире. Но когда-нибудь они появятся. И внезапно окажется, что мы очень мало знали о мире, в котором живем. Не исключаю, что в этом истинном мире не понадобится придумывать мифических инопланетян и приписывать им страсть к пространственным перемещениям, чтобы объяснить «хармонтский феномен».

               — Для меня квантовая теория  в макромире столь же маловероятна и недоказуема, как и теория пикника доктора Пильмана, — сказал я с раздражением.

               Как объяснить Молниеву, что я не могу всерьез оперировать сразу несколькими теориями, в которые не верю, пока не получу подтверждения. В данном случае, мне нужен был радиопередатчик или другой выявленный источник радиоволн, который я бы обнаружил в Зоне. Пильман предположил, что это может быть «ведьмин пудинг» или другая жидкость, которой полно в Зоне. Жидкий радиопередатчик — это интересно. Но в таком случае появляется возможность объяснить сигналы естественными причинами. Но это, конечно, в свою очередь требует проверки.

               — Но есть еще один факт, который ты упускаешь, — сказал Молниев. — Ваш радиосигнал слишком слаб, чтобы можно было бы считать его отправленным к космическим объектам.

               — И что?

               — Скорее всего, он предназначен для пришельцев, которые в настоящее время все еще находятся в Хармонте. Или для сотрудников Института, чтобы помочь им, наконец, разобраться с «хармонтским феноменом». То есть, это своеобразная подсказка.

               — Но зачем?

               — А зачем было Посещение?

               — Не знаю.

               — Правильно. Вот и на твой вопрос я отвечаю так же: «Не знаю».

               — И что же нам делать?

               — Вот на этот вопрос я отвечу. Ты должен раздобыть пресловутый передатчик. А я буду искать инопланетян, которые притворяются людьми здесь, в Хармонте.

               — Чушь, — не удержался я.

               — Вовсе нет. У Энди Хикса есть повесть, в которой он доходчиво объяснил, что искать инопланетян разумнее всего на Земле. Например, в таких местах как Хармонт. Даже если окажется, что «хармонтский феномен» не их рук дело, они все равно объявятся поблизости. Потому что любопытства еще никто не отменял, и им обязательно захочется разузнать, что это тут происходит без их ведома? Разум — это ведь любопытство, не правда ли?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

               — Разоблачить спрятавшихся инопланетян будет очень трудно, — посочувствовал я.

               — Не труднее, чем обнаружить источник сигналов в Зоне.

               Я кивнул. Что-то я потерял в последнее время желание спорить. И это плохо. Старею. А может быть, повзрослел и считаю, что для спора нужны веские доводы.

В гостях у Питера Мозеса

               Мне нужно было в Зону. Я уже понял, что кроме меня никто источник радиоизлучения в Зоне искать не будет. Почему, кстати? Но как заставить Шухарта взять меня с собой в Зону, я не знал. Единственное, что я придумал: следовало накричать на него, а если откажется, стукнуть по голове логарифмической линейкой. С  другой стороны я понимал, что отправляться в Зону без опытного сталкера глупо. Мне нужен был умелый проводник.

               Я сидел и сосредоточенно подыскивал убедительные слова, которые должны были соблазнить Шухарта, когда ко мне пришел доктор Пильман и попросил (ничего себе!) меня съездить в офис фирмы «Престиж» к Питеру Мозесу. Для важного разговора.

               — Он ваш родственник? — вырвалось у меня.

               — Почему родственник? — удивился Пильман.

               — Простите. Не обращайте внимания. Это была глупая русская шутка.

               Пильман не любил русских шуток, потому что не понимал их. Но я ведь извинился.

               — Отправитесь немедленно, Пирер Мозес ждет вас. Он прислал за вами мясника Каттерфилда. Так что поездка будет приятной и безопасной.

               Надо полагать, это был пример американского юмора. Такой же недоступный для меня, как и русский юмор для Пильмана.

               Неожиданный интерес к моей скромной персоне мне не понравился. С другой стороны, поговорить можно, но  сомневаюсь, что я знаю какой-нибудь важный для Мозеса секрет.

               Доктор Каттерфилд обрадовался, когда увидел меня, и принялся рассматривать, как будто я был его любимым пациентом с запущенной болезнью.

               — Зачем я вам понадобился? — спросил я.

               — Хотим узнать, что вы за человек.

               — Мне предстоит экзамен?

               — Нет. Я хочу получить вашу свежую энцефалограмму. Этого будет вполне достаточно, чтобы удовлетворить мое любопытство.

               Про любопытство мне рассказывать не надо, это я понимаю. Самому было интересно поговорить с Питером Мозесом. До сих пор не могу забыть, как он обрадовался, когда я притащил ему (откуда, спрашивается, до сих пор не знаю) «золотой шар». Хотелось бы когда-нибудь узнать, что же там, в Чучемле, произошло. Но думаю, что Мозес не поможет разобраться с этой историей. Не удивлюсь, если он и сам ничего не знает. Он много раз говорил, что не ученый и теориями не занимается. Интересно, помог ли ему «золотой шар» получить выгоду?

               Мозес действительно ждал меня. Мне даже показалось, что он обрадовался тому, что я пришел.

               — Хорошо, что вы приехали, — сказал он с явной симпатией. — Сначала пройдите обследование с доктором Каттерфилдом, а потом мы с вами поговорим об интересующем нас обоих явлении.

               Пусть так. Почему бы и нет.

               — Вы хотите узнать, получится ли из меня сталкер? — спросил я.

               — В какой-то мере. Очень маленькой. То, что вы не годитесь в сталкеры, я знаю и без обследования.

               — Но зачем тогда…

               — Вы человек, который обнаружил в Чучемле «золотой шар». А потому должны отличаться от других людей. Хочу знать, почему вы другой.

               — Хотите сказать, что узнаете по энцефалограмме моего мозга? — удивился я.

               — Да.