Ноша - Татьяна Нелюбина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А получилось проще некуда. Приходит он как-то из школы и говорит:
– Учительница родителей вызывает. Мать или отчима.
Я похолодела. Отчима? Какого отчима? Спросит сейчас, кто отчим, где отец?
Учительница, вот дура, так сказала, потому что у Андрюшки и Ральфа фамилии разные, я дала Андрюшке свою фамилию, а когда мы с Ральфом поженились, мы каждый остался при своей, чтобы кучу документов не менять.
Сижу ни жива, ни мертва, думаю, что Андрюшке про отца сказать? Ну, офицер, ну украинец, знать не знает про сына. Его Ральф воспитывал. И я, разумеется, тоже. Ральф для него… всё! И авторитет – в первую очередь. У них страсти одни и те же – музыка, футбол-хоккей, путешествия. С палаткой. А я отели люблю, с минимумом хотя бы комфорта.
Нет, от меня Андрюхе тоже кое-что перепало. Он у меня одевается как денди. Ха, ха, «как денди лондонский одет». И обувь хорошую ценит. Ральф ко всему этому равнодушен.
И что теперь? Что я скажу сыну? Что очень хотелось ребёнка, что я тогда себе вбила в голову: время проходит, не успею родить, некому будет подать мне стакан воды в старости.
Нет, об этом я тогда, кажется, не думала, просто время пришло, и я на ребёнке зациклилась. А потом – что надо его вывозить из Питера, чтобы в армию не загремел. Андрюшка, зараза, стал такой любитель телевизора, не знала, как с ним бороться. «Надо выбираться отсюда», – сказала себе. И выбралась.
И ни о чём не жалею!!
– Мама, так кто в школу пойдёт, ты или папа?
– Папа.
И всё.
И всё!!
И никогда после он эту тему не трогал. Вообще никогда.
А я ещё с ума не сошла, чтобы лезть к нему со своими рассказами.
Так что, проехали.
Ральф, кстати, тоже из-за отца не тужил. Ральфа воспитывала бабушка. И он к родителям не в претензии. В отличие от многих и многих, которые всех собак на своих папаш-мамаш навешивают. «Не додали! Не доглядели! Не довоспитали!» Так и хочется ответить: «Так займись самовоспитанием».
Этакая простая мысль им и в головы не приходила.
А Ральф в своей бабуле души не чает, как и я, дай бог ей здоровья и долгих лет жизни.
Сестрица Ральфа другая – стервозная до невозможности. Что ни день ссорились, пока он жил в Потсдаме, а как в Росток переехали, так и перестал с ней видеться. Открытки друг другу напишут к Рождеству и Пасхе и всё.
Чему я рада до бесконечности.
Я бокал подняла:
– Настя, Кришан! Мы так давно дружим, что я с полным правом могу сказать: вы – моя семья.
Мы расчувствовались, выпили.
– Я тоже хочу сказать! – Манюня подняла свою рюмочку с яблочным соком. – Мы живём хорошо и всегда будем жить дружно!
В шесть мы уже были в галерее, ничего, слава богу, не свалилось, не разбилось, к семи народ стал подваливать. В 19.15 доктор Мюллер (доктор философии) толкнул речь – душевно говорил! Я чуть не прослезилась, а когда запел Ральф, мне вообще пришлось выйти, так меня всё взволновало. Но когда я вернулась, Настя и Маша плясали, я тоже, конечно, не могла устоять. Ой, какие па мы выделывали. Маша потом она с гордостью всем рассказывала:
– Я танцевала!
Наша плясунья Манюня.
Настина новая карикатура, где Меркель, верхом на коне, с копьём наперевес, мчится внедрять демократию, вызвала бурные споры. Ещё бы. По кресту фрау скакала, по опрокинутому, ещё немного и… в пропасть слетит. В облачении крестоносца. Крестоносица. Доктор Мюллер признался, что влюбился в эту работу. Чем подлил масла в огонь.
Когда доктор Мюллер во вступительной речи выражал своё искреннее восхищение Настиным творчеством, я, ещё до того, как прослезилась, смотрела на Кришана. Он лучился. Его глаза – большие серые глаза, радостно и удивлённо распахнутые – не отрывались от Насти.
Замечательный он, наш Кришанчик. Чудесная они пара. За ручку не держатся, он в одном конце зала, Настя в другом, а чувствуется, как флюиды между ними летают, токи душевной энергии от одного к другому идут.
А я их ещё когда ощутила, только-только он в первый раз появился, я Насте сразу: ЭТО ОН!
Интуиция!
Я лопалась от гордости за свою прозорливость и искала, с кем бы мне этим всем поделиться, и выбрала достойную слушательницу: Людмилу. Она разглядывала Настины карикатуры, давнишние, из того самого времени. Горбачёв, при галстуке и в лаптях, соединял две Германии наспех вшитой молнией.
– Очень сильная карикатура, – сказала она. – «Горби, Горби!» – радовались мы тогда, а сегодня невесть в чём его обвиняем.
Я поспешно заверила, что ни в чём его не обвиняю!
Вторая карикатура, «Wessi und Ossi», и сейчас весьма, весьма актуальная. Западник и восточник оттягивали один у другого свою часть воссоединённой Германии. Восточная Европа кровоточила, вся в пушках, могилах, горящих городах, битвах. (Украина!) А наверху летел давно оторванный листок календаря, на нём – Бранденбургские ворота, рушится Стена, народ пляшет, смеётся, шампанское пьёт.
– Надеется! Народ. А восточники, – сказала Людмила, – до сих пор получают меньше западников, женщины – меньше мужчин. Такая дискриминация!..
– Верно! – поддакнула я, вспоминая про свои мизерные доходы. – А про Стену мы уже все давно забыли.
К нам подключился Ральф:
– Мы не забыли, что исчезла наша маленькая Гэдээрушка, в которой мы гордились великим Братом и не так страдали из-за преступлений старшего поколения.
Я потянула его за рукав:
– Опять ты за своё…
– Исчезла Югославия, – продолжал Ральф. – А мы ею восхищались, у них при Брос Тито была свобода.
– Какая свобода, Ральф!
– Исчезла Организация Варшавского договора, а НАТО вплотную подбирается к России.
– Ну, завёл…
– И Россию обвиняют в нарушении конвенций, заклеймили агрессором: «Она оторвала от Украины Крым».
– Но это же так и есть, – сказала я и попала под пресс их представлений.
Ну надо же, нашли друг друга!
Я сбежала.
Притормозила у чёрно-белой карикатуры «Шаблон» – люди, все такие разные, проходили через шаблон и, став одинаковыми, послушно дальше шагали.
Зрители гадали, что изобразила Настя. Выдвигали свои версии. Пока я там стояла, попивая вино, я насчитала девять вариантов прочтения. Одни утверждали, что это ИГИЛ, другие считали, что это:
– школьная реформа;
– оболваненные церковью овечки;
– члены правящей партии;
– сталинизм;
– гитлеризм;
– потребительство;
– глобализация;
– Евросоюз.
Вот так!
О чём это нам говорит?
О том, что карикатура животрепещущая!
У меня был десятый вариант:
– Это российские СМИ и оболваненные ими креатуры.
Я мгновенно нашла поддержку
