Аромат рая - Дженнифер Блейк

В один из вечеров Райан затеял дома ужин. По его настоятельной просьбе Элен согласилась играть роль хозяйки, чтобы радушно принять нескольких торговцев, живущих по соседству, и двух плантаторов издалека. В числе последних ожидали появления Этьена де Бора, очаровательного мужчины небольшого роста, который преуспел в гранулировании сахара в Луизиане, а также красивого и молодого богача Бернара Мариньи де Мандевиль, который в свои восемнадцать лет слыл бонвиваном[31] и прославился тем, что прошлой весной привез в город из Парижа азартную игру в кости «крепе», а также тем, что помог отцу устроить прием в честь их высочеств из королевского дома Бурбонов во время их заточения в колонии пять лет назад. Мариньи также исполнял роль адъютанта при Луссате, прославленном префекте колонии и типичном представителе Франции. Луссата собственной персоной ожидали в качестве почетного гостя. Элен нервничала. Она обсудила с Бенедиктом, Дивотой и поваром блюда, которые предстояло подавать, – начиная с черепашьего супа и красной рыбы, приготовленной в яйцах в белом соусе с грибами, крабами, луком-шалотом и красным перцем, и кончая жареной свининой с молодой картошкой и зеленой фасолью с сосисками, и десертом – свежеиспеченным тортом с персиками. Ей предстояло лишь отдавать распоряжения о смене блюд за столом, а также от нее ожидалось, что она предложит одну-две темы для разговора, если беседа затянется. Но вся ответственность за спокойное, приятное течение вечера лежала на Райане и его слугах.

Элен уделила большое внимание своему внешнему виду, тщательно подобрав платье для ужина из своего гардероба, – единственное, которое по праву можно было назвать вечерним туалетом. Сшитое из розового шелка глубоких тонов, оно замысловато драпировало фигуру и ниспадало перекинутыми через грудь красивыми фалдами, переходящими в юбку, складки которой были обращены к середине, а сзади переходили в небольшой шлейф. Ее перчатки и туфли были бледно-розового цвета; к тому же в красиво уложенные волосы она поместила несколько бутончиков розы такого же оттенка. Для уверенности Элен побрызгала себя духами, к которым очень привыкла, без них она чувствовала себя как бы раздетой.

Гости съехались довольно рано. Живущие за городом, они не могли задерживаться надолго, в противном случае им пришлось бы оставаться в городе до утра. Правда, казалось, что это особенно никого не волновало, кроме, наверное, Луссата, который, в отличие от других гостей, не смог бы пойти на подкуп испанского караула у ворот, потому что такое событие вызвало бы международный скандал, особенно в то время, когда дела с колонией казались такими неопределенными.

Бернар Мариньи опаздывал, но наконец он появился, но прибыл не один, а с партнером. Стол был накрыт для одиннадцати мужчин и одной женщины. Поэтому, когда слуга принимал шляпу и трость из рук человека, пришедшего вместе с Мариньи, Элен подала знак мажордому поставить на столе еще один прибор для неожиданного гостя. Получив в ответ быстрый и раздраженный поклон Бенедикта, словно в ее указаниях вовсе не нуждались, она вернулась в гостиную. В голове мелькнула мысль, что теперь за столом их окажется тринадцать, но это не могло иметь значения. Она не принадлежала к числу суеверных людей, хотя, как выяснила, многие в Новом Орлеане отличались этим.

Мгновение спустя Элен уже не могла похвастаться таким оптимизмом. Тринадцатым гостем оказался Дюран Гамбьер. Он иронично улыбнулся, склонившись над ее рукой и принося свои извинения. Собрав все свое самообладание, Элен от имени Райана приветствовала его и отвернулась, чтобы поговорить с месье де Бором.

За столом велись оживленные разговоры и даже разгорелся спор по вопросу о передаче колонии. Этот вопрос занимал мысли каждого. Произойдет это или не произойдет, на самом деле никто не знал. Американцы делали запасы вина, собираясь выпить по случаю своего праздника Четвертого июля. Горожане на улицах с раздражением громко обсуждали, в чьи руки перейдет власть в Луизиане. Луссат тоже волновался – он еще не получил никакого официального сообщения о судьбе колонии.

Привлекательный мужчина, которому было далеко за сорок, префект колонии, полковник Луссат отличался пышной шевелюрой, уставшими глазами, прикрытыми тяжелыми веками, крепким ртом и раздвоенным подбородком. Он с большим удовольствием поглощал еду, особенно те блюда, которые были приготовлены из местных продуктов колонии. Казалось, ему совсем не хотелось говорить о своем положении, возможно, из-за типичного для политического деятеля опасения, что его слова окажутся неправильно истолкованными. Тем не менее он позволил себе небольшое замечание. Небрежно махнув рукой, он сказал:

– Слухи о передаче колонии становятся определенно обоснованными. Сужу об этом по тому, как домогаются меня люди. Когда я только здесь появился, это рвение казалось огромным. Теперь оно идет на убыль...

– Из этого я делаю вывод, – вмешался Дюран, – что если передача произойдет, то последуют большие перемены, особенно в торговле, которая значительно возрастет, а с нею возрастут и прибыли людей, занятых в этом бизнесе.

Все за столом прекрасно поняли, что его насмешка была направлена в адрес Райана.

– Свободный доступ к мировому океану стимулирует торговлю, и не важно, кто стоит у власти, – спокойно заметил Райан.

– А вы не считаете, что для развития торговли лучше, если бы нами управляли Соединенные Штаты, а не Испания... или Франция? – спросил Дюран, вызывающе улыбнувшись Райану. Он хорошо знал мнение Райана по этому вопросу. Просто ему хотелось, чтобы Райан скомпрометировал себя, отстаивая неприятную для префекта колонии позицию.

Райан, откинувшись в кресле, вежливо улыбнулся:

– Наибольшая прибыль всегда достигается той страной, у которой лучший доступ к этим прибылям. Уверен, что Наполеону удалось бы превратить Миссисипи в реку из чистейшего золота, если бы просторные земли и широкие реки, которые впадают в нее, оказались расположенными рядом с Парижем.

Префект колонии кивнул:

– Расстояния труднопреодолимы. Но если Франция потеряет свои земли, она потеряет и колонии с прекрасным будущим. Такая громадная территория со временем станет свободной, но пока она остается нашей, то должна служить нам источником богатства и рынком сбыта. Мы в состоянии создать здесь новую Францию. У меня имеется тьма проектов, как удвоить доходы сельского хозяйства, увеличить раза в четыре торговый оборот и таким образом оставить здесь после себя прочный и достойный памятник нашему времени. Если мне не удастся в этих краях все это сделать, то я уеду с глубоким сожалением.