Король - Тиффани Райз

— Он сказал мне не доверять тебе. Я должен был прислушаться к нему.

— Я не давала тебе повода не доверять мне.

— Вот повод. Ты притворяешься, что я что-то значу для тебя, когда… — Боль душила его неумолимыми руками. Он хотел швырнуть бутылку вина в стену и смотреть, как красная жидкость стекает, словно кровь. — Когда это не так.

Сэм последовала за ним по коридору.

— Кингсли, остановись. Пожалуйста, остановись. Я должна тебе кое-что сказать.

Он остановился перед дверью спальни.

— Что? — спросил он, готовый покончить с этим разговором.

— Да, я занималась сексом кое с кем на вечеринке. И нет, это был не мужчина.

— Я видел его. — Даже сейчас, месяц спустя, ощущение обмана не рассеялось ни на йоту. Он взял за правило не доверять никому кроме себя и Сорена, и все же, по какой-то глупой сентиментальной ошибочной причине, он доверился Сэм. — Только не говори мне, что я не видел того, что видел.

Сэм прижала руку ко лбу.

— Это трудно объяснить, — ответила Сэм.

— А ты попробуй.

— Парня, с которым ты меня видел, зовут Алекс. Четыре года назад Алекс был Эллисон, и Эллисон была моей девушкой. Однажды Эллисон сказала мне, что она — мужчина, запертый в женском теле, и больше не может так жить. Сейчас она на гормональной терапии, к вечеру у нее проступает щетина, и голос ниже на две октавы. Алекс или Эллисон в ту ночь мне было все равно. Я просто скучала по ней. То есть, по нему. Алекссон.

Кингсли прищурился, глядя на нее.

— Значит, Алекс…?

— Верно, — ответила Сэм. — Позволь перефразировать мое обещание тебе. У меня никогда не было члена, Кингсли. Но если я когда-нибудь буду с членом, этим членом будешь ты.

Кингсли испустил вздох, который он сдерживал в течение целого месяца. Но выдох превратился в стон.

— Я такой придурок, — выдохнул Кингсли.

— Да, — ответила Сэм. — Но я прощаю тебя.

— Мне показалось, что мужчина, с которым ты целовалась, был немного низким. И худым.

— Я предпочитаю мужчин таких же, как и женщин — с вагиной.

— Можешь дать мне пощечину, если хочешь. Я это заслужил. — Он указал на щеку и принялся ждать.

Сэм удивленно изогнула бровь.

— Похоже, кто-то опередил меня в побоях. Теперь, когда ты знаешь, что я не лгу, то расскажешь мне, что, черт возьми, происходит, и кто, черт возьми, избил тебя, и где, черт возьми, ты был, и почему, черт возьми, ты пьешь вино посреди ночи, и почему, черт возьми, я не могу перестать говорить «черт возьми»?

Ее слова были легкими, но в глазах застыла тревога.

Он тяжело выдохнул. Это был не тот разговор, который он хотел бы вести сегодня. Или когда-либо. Но он был таким идиотом, был так холоден с ней в течение последнего месяца, что знал, что должен ей.

— Пойдем, — сказал он. — Я не собираюсь говорить об этом в коридоре.

Он впустил ее в спальню и поставил бутылку вина у кровати.

— Черт, — сказала она, глядя на кровать. — На твоих простынях проходил матч по борьбе?

— Иногда мне снятся кошмары, — признался он. — Сегодня они были.

— Так вот для чего вино?

— Оно помогает мне уснуть.

Сэм наклонилась над кроватью и поправила смятые простыни.

— Что за кошмары? — Она взбила подушку и положила ее обратно на кровать.

— Такие, какие могут быть, будь у тебя моя работа. Такие кошмары, когда в тебя стреляли четыре раза.

— Значит, твои кошмары не из тех, когда ты появляешься голым в школе?

— Мне снятся сны, где я появляюсь голым в церкви Святого Игнатия. Это не кошмары.

Сэм усмехнулась, и смех превратился во вздох, а вздох превратился в объятия и притягивание его к себе. Сначала он мешкал ответить на объятия. Кингсли уткнулся в изгиб ее шеи и вдохнул ее аромат, сандаловое дерево и кедр. Она была единственной из знакомых ему женщин, кто пользовался мужским одеколоном. И все же, на ее мягкой коже он пах совершенно женственно и соблазнительно.

— Мне жаль, что тебе снились плохие сны, — сказала она.

— Все мои кошмары — это мое собственное творение.

— Ты их видишь каждую ночь?

— Если со мной в постели кто-то есть, я обычно не вижу снов.

— А я-то думала, что ты трахаешься с кем-то каждую ночь, потому что нимфоман.

— И это тоже, — не стал спорить он.

Сэм усмехнулась и потерла лоб.

— Хорошо, — наконец сказала она.

— Хорошо, что?

— Хорошо, ложись в постель. Ты ответишь на мои вопросы, а я предоставлю тебе того, с кем ты сможешь спать сегодня ночью, чтобы тебе больше не снились плохие сны.

Сэм подошла к двери и заперла ее.

— Ты поспишь со мной?

— Просто посплю, — ответила она. — Я имею в виду, что мы будем спать, когда закончим разговор.

Сэм сняла туфли и стянула носки. Да, это происходило. Сэм раздевалась в его спальне. Должно быть, он все еще спит. И в кои-то веки увидит хороший сон.

— У тебя есть что-нибудь, в чем я могу спать? Обычно я сплю в футболке и боксерах. Я мерзну.

Она сняла пиджак, расстегнула жилет. И когда она приступила к рубашке, Кингсли сделал единственное, что мог.

Он снял собственную рубашку и предложил ей.

— Кинг. — Это все, что она сказала.

— Возьми.

— Это одна из твоих новых дорогих рубашек от Витале.

— Да.

— И ты позволишь мне спать в ней?

— Я прошу тебя спать в ней.

— А что же случилось с тем, что женщина носит твою рубашку равноценно тому, что мужчина кончает на ее сиськи?

— Я сказал на спину.

— Сиськи сексуальнее.

— Надевай. Спи в ней. Я не буду кончать на твои сиськи или спину.

— Любишь на лицо, да?

Она отнесла рубашку в его ванную, этот акт скромности ему показался невыносимо милым.

— Я сплю голым, — крикнул он ей, когда она закрыла за собой дверь. — Тебя это беспокоит?

— Что? Все твое нижнее белье в стирке?

— У меня его нет, — признался он.

— Могла бы и догадаться, — выдохнула Сэм.

Кингсли разделся и забрался в постель. Сэм вышла несколькими секундами позже в одной его белой рубашке. Босыми ногами она прошлась по ковру, подошла к кровати и скользнула под одеяло. Он не смог не заметить ее длинных голых ног и соблазнительную грудь. Они сияли в нежном свете лампы, и он зарылся пальцами в простыни, напоминая себе не прикасаться к ней.

Сэм перекатилась на бок, лицом к нему.

— Обнажен? — спросила она.

— Полностью.