Исторический этикет - Мария Ивановна Козьякова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мужчина демонстрирует выправку, пружинистый шаг, галантность учтивого кавалера, а дама – слабость и хрупкость, она должна легко двигаться пробежками, «лететь» по залу на полупальцах. «Шик мазурки состоит в том, что кавалер даму берет себе на грудь, тут же ударяя себя пяткой в centre de gravite (чтобы не сказать задница), летит на другой конец зала и говорит: „Мазуречка, пане“, а дама ему: „Мазуречка, пан“» (А. Смирнова-Россет). От кавалера зависит выбор фигур и смена темпа, дама должна «схватывать» движения и переходы, предлагаемые партнером: так, во время танца мужчина опускался перед дамой на колено, словно желая помочь ей сойти с коня, а она обегала его кругом.
Исполнители мазурки должны были проявлять изобретательность, способность к импровизации: свободная импровизация позволяла разнообразить фигуры, вносить игровые элементы, например, выбирать партнеров, угадывая качества или предметы, цветы – «Лилия или роза?»; танцевать с бокалом шампанского в руке – фигура «Заздравная». Мазурка, с ее свободой и разнообразием, была в центре любого праздника, ее ждали с волнением. Легкость «мазурочной болтовни» вуалировала контрапункт событийного ряда – мазурку воспринимали как время решающего события: на балу в романе «Анна Каренина» Кити «ждала с замиранием сердца мазурки. Ей казалось, что в мазурке все должно решиться».
Существовало несколько резко отличавшихся друг от друга стилей исполнения. Это «бравурный» стиль, так танцевали в начале 10-х гг., а в провинции и позднее; или «изысканная», «светская» и «любезная» манера исполнения, привнесенная французами, – исчезает топот и грохот, его заменили легкость и изящество.
Мазурка раздалась. Бывало,
Когда гремел мазурки гром,
В огромной зале все дрожало,
Паркет трещал под каблуком,
Тряслися, дребезжали рамы;
Теперь не то: и мы, как дамы,
Скользим по лаковым доскам.
(«Евгений Онегин», гл. 5, XXII)
Наконец, под влиянием дендизма распространяется «английский» вариант, с томными, ленивыми движениями кавалеров, якобы танцующих против воли. Кавалер во время танца угрюмо молчал, как это делали «молчаливые» во Франции. Впрочем, молчание и отказ от танцев были характерны не только для денди: в пушкинском «Романе в письмах» Владимир вспоминает 1818 г.: «Мы являлись на балы не снимая шпаг– нам было неприлично танцовать и некогда заниматься дамами». Ему вторит княгини Тугоуховская в «Горе от ума»: «Танцовщики ужасно стали редки!»
ПОЛЬКА – старинный чешский, а не польский танец, как кажется из названия. «Рulka» по-чешски «половина» – основное движение танца состоит из двух полушагов, соединенных приставкой. 40-е гг. XIX в. были временем бурного увлечения полькой по всей Европе, а также в России: танцмейстер Г. Целлариус представил свой вариант польки в модном танцевальном салоне, который покорил публику. В Париже образовались «партии» сторонников и противников польки, танцклассы были переполнены, разразился танцевальный бум. Началась «полькомания»: «все – от одежды до блюд – стало называться полькой». Новый танец доставлял удовольствие своей жизнерадостностью, легкостью, не присущей танцам того времени свободой и раскованностью. С растущей популярностью таких танцев, как вальс, полька, меняется драматургия бала: место танцевальной сюиты занимает попурри популярных танцев.
КОТИЛЬОН – вид кадрили, ставший заключительным танцем. Он танцевался на разные мотивы, представлял собой непринужденный, вариативный танец, танец-игру – «…там делают и крест, и круг, и сажают даму, с торжеством приводя к ней кавалеров, дабы избрала, с кем захочет танцевать, а в других местах и на колена становятся перед нею; но чтобы отблагодарить себя взаимно, садятся и мужчины, дабы избрать себе дам, какая понравится».
Развитие танцевальной культуры способствовало распространению домашнего музицирования, вокального и песенного искусства в домах петербургской и московской знати. Формировался музыкальный обиход, дворянство стало основным контингентом среди слушателей концертов, среди дворян появлялись настоящие ценители, знатоки музыки и даже композиторы. Бал постепенно формировал бальную культуру. Помимо танцевального мастерства, она требовала знания этикетных норм, определенных навыков поведения.
Бал начинался с приглашения, присылаемого за несколько дней. Состав участников придворных балов был жестко регламентирован, от участия в них отказаться не могли. Частные балы были необязательны для посещения, но престижны. На придворные балы не полагалось опаздывать, на частные – наоборот: «приехать первому – зажигать свечи», – говорили светские знатоки. Приезжающие гости свидетельствовали свое почтение хозяевам, приветствуя их, затем – других гостей в соответствии со статусом, полом и возрастом. Замужняя дама приезжала на бал с мужем, в его отсутствие могла являться с родственниками, с подругой и с мужем этой подруги. Девицы появлялись исключительно в сопровождении матери или отца, пожилого родственника, чаще всего женщины, которая внимательно следила за обстановкой. Кавалеры обязаны были представляться родным девушки.
Перед началом танцев молодые люди ангажируют дам. Кавалер, желающий танцевать с незнакомой ему женщиной, должен был сначала представиться ей через общих знакомых. Во второй половине XIX в. это правило являлось обязательным, в первой половине выполнялось не всегда, так как сословное представительство на балу соблюдалось четко, и дама могла не опасаться за свою репутацию. Женщинам полагалось иметь записную бальную книжечку – карне, агенд или таблетку, подвешенную на пояс на маленькой цепочке вместе с крошечным карандашиком. В нее, на костяные или бумажные страницы записывали имена кавалеров, обещая им тот или иной танец. У дам, пользующихся популярностью, карне мог быть расписан в первые минуты, большое количество «свободных танцев» воспринимались как свидетельство неуспешности. В любом случае на балу не полагалось проявлять разочарование, обиду, плохое настроение – нужно было приятно улыбаться и непринуждённо поддерживать светский разговор.
Танцующие дамы не имели права выбора и были обязаны принимать приглашения всех без исключения кавалеров. Если на балу присутствовал император, члены императорской семьи, то их приглашение принималось вне какой-либо очередности. Отказав кому-либо по причине усталости, надо было пропустить этот танец, несоблюдение этой нормы воспринималось как грубейшее нарушение, могло иметь серьезные, даже роковые последствия. Этикет строг также к мужчинам: хороший тон требовал, чтобы в перерывах между танцами мужчины не садились, а стоя беседовали с сидящими дамами и девушками; сидящий в танцевальном зале холостой мужчина портил свою репутацию. Во второй половине XIX в. большинство правил упростились: изменялось количество танцев, которые кавалер мог танцевать с одной дамой на протяжении бала – в конце столетия дозволялся уже не один, а два-три танца, идущих вразбивку; можно было искать среди записей свободные танцы, не ограничиваясь вопросом о ближайших; получив отказ от одной дамы, можно было обратиться
