Календарь - Сергей Сергеев

Человек этот ему кого-то напоминал, но от встряски его электронные мозги были заняты пока лишь поисками причины падения и не смогли выдать мгновенно ответ. Человек этот, расставив ноги, преспокойно сидел и пилочкой подправлял на руке ногти. В этом образе, было что-то противоестественное, а что, пока ускользало от Октавиана и от его куратора.

— Превосходная вещь, — заговорил с Августом новоиспечённый сенатор, — жаль, что в наши времена не было таких технологичных штучек. Отвлекает, успокаивает, и поверь мне, я не стал бы доверять слугам ухаживать за моими ногтями, будь она у меня в своё время.

— "Тиберий Клавдий Нерон, — подсказал куратор".

— Он самый, — отозвался Тиберий, давая понять, что их диалог взаимодействия доступен и ему.

Василиса отреагировала мгновенно, отключив Августа от эгрегоростратума.

— "Это Инкуб, но ты не подавай вида, — предупредила она свой персонаж, заодно проверяя, контролирует ли теперь диалог противник или нет".

— Ты хотел поговорить со мной, — продолжал, как нив чём не бывало мнимый Тиберий, обрабатывая ногти.

— "Это уже хорошо, нас не прослушивают".

Август поднялся и вытащил из ножен меч.

— Как нехорошо начинать разговор с обнажённым мечом, — съязвил Инкуб, продолжая невозмутимо сидеть и заниматься прежним делом.

Август решительно преодолел расстояние между ними и остановился прямо перед мнимым Нероном.

— Ну, я жду, — спросил он Августа, продолжая сидеть.

— "Он под действием защитного поля, не трать энергии понапрасну, — посоветовала ему Василиса".

Действительно, над сидящим Тиберием-Инкубом едва заметный прозрачный шар, по виду картина похожа на огромный мыльный пузырь внутри которого беззаботно и вальяжно чистил ногти противник. Но маленькая деталь не ускользнула от Октавиана — это незащищённое пространство сантиметров в пятьдесят от пола, ножка кресла не имела защиты.

Август замахнулся мечом, демонстрируя ложный удар, но все силы направил в правую ногу, выбивая кресло из-под самозванца. Манёвр удался, табурет был выбит, Тиберий оказался на полу, и его левая нога выставилась за пределы защитного круга. Теперь Август нанес удар по ней мечом уже по-настоящему и отрубил её.

Инкуб взмыл от боли и злости, подпрыгнув прямо с пола до потолка. Он перевоплотился в прыжке из Тиберия в Минотавра, но приземлившись, принял свой обычный вид. Перед Августом стоял демон-мужчина, с красивым лицом и мускулистой голой грудью. Его левая нога уже отросла, но была прозрачна, что говорила о нарушении её функциональности. В левой руке он сжимал меч, а в правой на длинной цепи свисал стальной шар с шипами, размером с футбольный мяч.

Он сделал ложный выпад мечом, Август не поверил ему, и, нагнувшись, бросился вперёд. Инкуб злорадно усмехнулся и ударил булавой, но опоздал, император уже был в горизонтальном положении, и с ускорением падал к его ногам. Булава задела его лишь вскользь, сбив с головы защитный шлем. Он отлетел в сторону и отвлёк внимание Инкуба, тому показалось, что это голова противника.

Август упал на бетонный пол и, скользя по нему, приблизился к ногам демона, перевернулся с живота на спину и со всей силы рубанул по правой ноге, стоящего над ним Инкуба. Тот с рёвом рухнул прямо на панцирь Августа. Если бы Октавиан был человеком, то, по крайней мере, его дыхание получило бы сбой.

Энергии сдерживания было потрачено много, почти столько, сколько Август в сумме отдал на исполнение всех своих ударов. Он выбрался из-под Инкуба, когда тот превратился в огромное насекомое, похожее на скорпиона, но без клешней, а всего лишь с жалящим хвостом.

Они стояли друг против друга, каждый не готовый первым нанести удар, их стойки демонстрировали защиту, а не нападение. Время для передышки играло на Августа, его шкала энергии, на две трети пустая, палочка за палочкой начала наполняться. Увечья Инкуба по правилам игры уже не восполнялись, хотя энергии у него было хоть отбавляй, но его куратор, обладая инициативой, принял решение прекратить бой, чтобы избежать окончательного проигрыша.

Скорпион исчез, в комнате стали видны створки лифта. Император провёл рукой по измятому панцирю, подошёл к стене и поднял шлем. Надеть его на голову в таком виде не представлялось возможным, его смятая яйцеобразная форма не позволяла этого сделать. Он подумал, хотел отбросить его, но в последний момент остановился и, держа его в руке, направился к лестнице.

— "Минотавр обманул сам себя, — докладывал он Василисе, — при реставрации шлема подсунул мне гнилой ремень, за это и поплатился, если бы ремешок не лопнул, неизвестно ещё чем бы закончился бой".

— "Зевс на твоей стороне, — пошутила Василиса".

— "Я рад, что ты уважаешь не только своих богов, — ответил он ей, перемещаясь на последний этаж к Бастет".

Глава 25

Власов сдёрнул с плеча ППШ, потянул затвор и приготовился стрелять.

— Ты собираешься меня убивать? — плаксивым голосом спросила дама генерала.

Власов медлил, колебался, токи непонятной энергии принесли не запрет, а лишь слабый посыл, что стрелять нехорошо, и это тормозило его действия.

Не получив ответа, она продолжила гнусавить:

— Смерть предпочитать любви? Я не знала, что ты садист и воевать женщин.

— "Нужно прорываться в ту дверь, — советовал Ян своему персонажу".

Но Власов, как и не слышал, создавалось впечатление, происходит разговор слепого с глухим, что нить управления почти потеряна, персонаж работает сам по себе, и геймер никакого влияния на него не оказывает.

Но всё же генерал, опустив автомат, двинулся к нужной двери, в его поступи уже не чувствовалось ни воинственности ни настороженности. Он не испытывал страха, а взгляд был отрешенным.

Неожиданно Хейди обнажилась, куда-то подевалось её роскошное платье и кокетливая шляпка. Перед Власовым стояла иная Хейди: в просвечивающем пеньюаре, сквозь прозрачную ткань которого, просматривались все её женские прелести.

Генерал уже не смотрел на дверь, и взгляд его перестал быть отрешенным: заблестели глаза и сфокусировались на женском теле, едва прикрытым нейлоновой тканью. Когда Власов поравнялся с ней, она одной рукой взяла автомат за ствол, а другой притянула его за шею к своей груди. Он не сопротивлялся, освободил руки и переместил их на её талию. Она бросила оружие на пол, ковёр смягчил удар, и стука не последовало.

Обнажённая фрау продолжила раздевать генерала дальше, и когда он оказался в подштанниках и белой нательной рубашке, Хейди снова преобразилась. Теперь она была в чёрных кожаных шортах и сапогах-ботфортах. Её груди торчали из отверстий чёрного бюстгальтера, а на голове черная пилотка со светлой окантовкой, белыми немецким орлом и эмблемой "СС" впереди.

В её руках плётка и наручники. Нет плаксивого гнусавого голоса, а из маленького, почти детского, с тонкими губами рта, кто-то другой, до этого времени скрывавшийся внутри, уже отдавал резкие армейские команды:

— На колени!

Власов послушно исполнил её приказ. Тут же последовала новая команда:

— Руки!

Генерал, стоя на коленях, вытянул к ней обе руки, и она нацепила на них наручники.

— А теперь мой генераль, — приказала она ему, — в клетка.

Откуда-то появилась клетка, причём прутья её были не железными, а бамбуковыми и Власов на четвереньках, как собачонка, вполз внутрь.

— "Это же Суккуб, вернись, — мысленно прокричал Ян своему подопечному".

Но было уже поздно, дверь захлопнулась, а Власова переодели в полосатую арестантскую робу с номером триста десять на левой половине груди. Персонаж снова оказался в плену, клетка стала медленно подниматься вверх.

Ян был в ярости, не сделав ни одного выстрела, он проиграл бой. Он уже хотел сдёрнуть транссканер с головы, как неожиданно Суккуб обратился к нему:

— Не злись мой дорогой, помнишь, как было нам хорошо прошлой ночью?

Картина поменялась, перед ним его комната, открыта балконная дверь. По комнате летают синички, от того, что они перемещаются очень быстро, почти не садясь ни на что, кажется, что их много. Посредине Василиса в своём коротком халате, она гоняет по комнате птичек, приговаривая:

— Ты извини, что так получилось, я не знала что у тебя на балконе птичье порхалище, но знаешь, моё бельё пропало, его нет на верёвках.

Синички летают по комнате и не собираются покидать её пространства, хотя, возможно, просто не находят выхода. Ян мысленно начинает давать совет как избавиться от наглых пернатых: "Нужно пугать их полотнищем или чем-то таким в этом роде".

Василиса послушалась его и сняла с себя халат. Вращая им над головой, она начала теснить синичек к открытой балконной двери. Но не это поразило Яна: Василиса стала абсолютно нагой. Её острые девичьи груди были торчком, а пухленькие ягодицы, то сходились, то расходились в движениях и наклонах. Наконец ей удалось выгнать всех птичек из комнаты, она закрыла за ними дверь и повернулась к Яну, перебирая застенчиво кончик косы пальцами, произнесла: