Взятка по-черному - Фридрих Незнанский

Его появление встретили веселыми восклицаниями. Мол, его сегодня не ждали, и вот такая, понимаешь, неожиданная радость! Сквозь другие, вполне безобидные шутки пробилась ехидная реплика Щербака:

— Что, старина, неужто уже отлучили? Так и не справился?

И она вызвала взрыв хохота. А Филя решил ничего не выдумывать, ибо правда всегда выше и прекраснее любой самой изощренной выдумки. И он, придав своей физиономии искренне огорченный вид, скорбным голосом ответил:

— Там, ребята, у меня такой конкурент объявился, что я счел за лучшее немедленно смыться.

— Это кто ж такой посмел тебя обойти? — прогудел басом Демидыч и стал наливать водку в чистый стакан — для друга Фили.

— Не поверите, сам Брус. Он меня, кстати, на работу к себе приглашает. Вот подумать дал до завтра, до девяти утра. Пару тысяч для начала кладет. Андреич, — он повернулся к Денису, — как считаешь, соглашаться? У тебя ж вечно с зарплатой проблемы. А так я буду у него зарабатывать и вам, сюда, помаленьку подкидывать, а?

— Хорошая идея! — подхватил Голованов. — А ты про меня ему ничего не говорил? Филя, я тоже хочу!

— Не успел, — удрученно покачал головой Филя, — он уже поддатый приехал, ну я сразу понял — мадам оприходовать. Очень сильная личность. Физически. Но я сильней, чем и завоевал его расположение. Завтра утрясать отношения зовет. Как?

Денис сказал, улыбаясь и показывая на стакан в руке Демидыча:

— Принимай награду за очередной свой подвиг и присаживайся к столу. Но мы здесь по другой причине, просто тебя отвлекать не хотели. А ты оказался как раз вовремя.

— Появились новые соображения? — забирая стакан, спросил Филипп.

— Появились, — ответил Турецкий. Он один не хохотал, а просто улыбался, и то как-то нехотя, через силу, чтоб другим не портить настроения.

— У меня тоже кое-что новенькое, — многозначительно сказал Филя и выпил водку. — Я так понимаю, штрафная?

— Ага, и последняя, — успокоил его Грязнов-старший. — Так, Саня, продолжай, пожалуйста…

— А я вот теперь и не знаю, стоит ли мне развивать дальше свою идею? Может, у Филиппа есть именно то, чего мне недостает? Ты не хочешь, Филя?

— Сан Борисыч, да для вас! Я вот что скажу. Мадам не то чтобы проговорилась, она за собой четко следит, но из этих ее фигли-мигли, трали-вали я понял, что заказ на адвоката Штамо — это ее собственная инициатива. И она в какой-то момент даже испугалась, что Брус узнает об этом. Там же вещдоки на столе лежали, которые я так, аккуратненько, убрал обратно, в свой карман. Я даже немножко акцентировал этот момент, а у нее, по-моему, пот на лбу выступил. Ну а Брус — он был уже под этим делом, — Филя щелкнул себя по кадыку, — поэтому то ли не заметил, то ли не придал значения. О другом думал. Отсюда я могу сделать вывод, что взятка — личная инициатива самой Ершовой. И никто, может, за исключением какого-то типа из Генеральной прокуратуры, — он отвесил изысканный поклон Турецкому, — не в курсе. То есть, другими словами, она всем лжет! Я догадываюсь, где она и деньги хранит. И если бы Штамо не был полным болваном…

— А у тебя есть еще сомнения? — усмехнулся Турецкий.

— Боюсь, что нет.

— И зря. Ты, Филя упустил одну маленькую деталь, — Александр Борисович поднял палец, привлекая внимание к своим словам. — Вернее, ты и не мог о ней знать. Это запись в его показаниях. Вслух мы с ним об этом не говорили. Он просто позже добавил, когда читал расшифровку своих показаний. Так вот, твоя догадка абсолютно верна. Ты ведь как поставил вопрос? Если бы не был, да? А он и не был. И записал номера купюр. Не все, но из каждой партии, которую ей передавал, а передавал трижды, выбирал по десятку примерно. Так что ты — молодец. И знаешь, где хранит?

— В собственной квартире. Кстати, те пять тысяч, что она мне вручила в качестве аванса, надо немедленно проверить по записям Штамо.

— Надо, конечно, — кивнул Турецкий, — но сразу это сделать не удастся, он-то в Питере, а записи его здесь, в Москве, их еще отыскать нужно. Однако сам по себе факт — примечательный. Извини, я тебя перебил, что еще?

— А еще? Это, правда, уже не факт, но у меня сложилось ощущение, что дни Гуся сочтены.

— Это почему? — подал голос Вячеслав Иванович.

— Интуиция. — Филя развел руками. — Да и Нина… Георгиевна постоянно повторяла: «С этим делом пора радикально кончать!»

— А почему ты полагаешь, что речь именно о Гусеве?

— Но ведь радикальное окончание любого дела предусматривает совершенно определенные, конкретные действия. Нож, пуля, удавка. Ну пулю отставим, а вот нож или удавка — самое что ни на есть удобное средство для радикального решения вопроса. Разве не так?

— Смотри-ка, — хмыкнул Турецкий, — а ведь ты у нас большой философ!

— А то! Могем рубанить, фуганить и доски хорохорить, окромя часов и лестницы, потому что в лестнице долбежу много, а в часы топор не идеть! Во!

— Заговорил! — засмеялся Щербак. — А он прав, Сан Борисыч! Насчет радикального решения.

— Я тоже так думаю, мужики. — Турецкий поджал губы. — Возможно, они нащупали еще какой-нибудь способ завершения этого ограбления, и потому Гусев им попросту больше не нужен. У тебя все, Филя?

— Почти, осталось кое-что по ходу дела.

— Ладно, тогда я вернусь к своей мысли… Итак, я был у Кости. Меня интересовал лишь один вопрос: что с заявлением Гусева? Нет, ребятки, вы знаете мое давнее уважительное отношение к Меркулову. Тут недомолвок или подвохов быть не может. Так вот, с заявлением — ни-че-го. Зам генерального прокурора «думают». Я — с другого бока. А что, спрашиваю, у нас слышно с тем куратором, на которого ссылаются все, кому не лень? Кто осуществляет контроль в порядке надзора? Костя изобразил жестом, что он не в курсе, что уже странно. Ребята, это я вам не для того рассказываю, чтобы подорвать ваше уважение к Константину Дмитриевичу. Я хочу обрисовать объективную ситуацию, в которой мы оказались… Впрочем, не буду тянуть, Костю я все-таки расколол. Он нехотя сознался, что имел разговор с генеральным. Не походя, а как бы капитально. И тот сказал ему следующее: «Костя, в смысле — Константин Дмитриевич, давайте мы с вами не будем лезть в это дело. Возбуждено оно межрайонной прокуратурой, расследуется Следственным комитетом, МВД на ушах стоит, не надо им мешать разбираться, наконец, в своем собственном хозяйстве. Костя поинтересовался, кто от нас осуществляет контроль за расследованием в порядке надзора? „Ой, да поручили это дело Вакуле, — отмахнулся генеральный, — но вы и сами знаете его таланты…“

— Значит, все-таки есть! — огорченно крякнул Грязнов-старший.

— Есть, — кивнул Турецкий, — только самого Вакулы нет. Леонид Исаич обретаются вместе с супругой на курортах испанского города Барселона. Очередной отпуск. Вот так, чтоб не было лишних вопросов. Посему полагаю, что взятка, которую мы с вами обозначили как черную, вполне возможно, нашла своего героя.

— Ага, и Ершова мне намекнула, что есть у нее один важный мужичок в Генеральной прокуратуре, который позаботится о ее переводе к вам, Сан Борисыч. Этот ваш Акула…

— Не Акула только, Филя, а Вакула, ударение на первом слоге, он обижается, когда не так произносят..

— Да хрен с ним, пусть обижается! Он если и получил от Ершовой взятку, то самую малость. Ее такая жаба давит! — Филя воздел руки. — Вот даже мне, верному оруженосцу, в качестве окончательного расчета за произведенное убийство передала так называемый «роллекс». Она, оказывается, действительно видела эти часы у Штамо, представляете, какая жадина?

— А ты подай на нее в суд, — серьезно посоветовал Голованов.

— К сожалению, договор-то у нас был устный, а я, тупой, не догадался оформить у нотариуса!

— Филипп Кузьмич, вы наглеете, — так же серьезно продолжал Голованов, — на какие еще деньги вы можете претендовать, когда дама совершенно безвозмездно отстегнула вам немалую толику своей девичьей чести? Зажрались вы, извините, Филипп Кузьмич!

— Точно, Филя, тебе у нее больше ничего не светит! — захохотал Щербак. — Но к чему ты приплел свою жадину?

— А я по-прежнему считаю, что все деньги у нее. Или большая их часть.

— Предлагаешь выкрасть, когда Ершовой не будет дома? — усмехнулся Турецкий. — Кто тебе поверит? Кто даст санкцию на обыск?

— А показания Штамо? — не сдавался Филипп.

— Его отстранили от защиты, надули с гонораром, вот он и злобствует. Это не моя точка зрения, так думает Меркулов. К сожалению, ребята. А я думаю, что он просто не хочет нас втягивать в грязную историю. Мы же официально не имеем права вести расследование. Я не говорю про «Глорию» — вы-то как раз имеете. Вас наняли. А мы с Вячеславом — так, сбоку припека. В порядке дружеской помощи. В свободное от работы время, которого у нас в принципе и быть-то не должно. Вот Костя и беспокоится.