Озаренный Солнцем - Брендон Сандерсон

сказал Скиталец по-алетийски. – Приходится пользоваться тем, что есть. – И перешел на местный язык, пока никто не вмешался: – Наружу, в бурю, пойду только я. Вас взяли по настоянию Пыла: он считает, что мне понадобится группа поддержки.

Все четверо уставились на него, потом кивнули как один.

– Ну, тогда меня все устраивает. – Мужество откинулся на спинку сиденья. – Разбудите, когда долетим.

– Сам проснешься, – ухмыльнулся Пыл. – Еще как проснешься… – Он перевел взгляд на Скитальца. – Озаренный, мы вас прикроем. Мне довольно того, что вы верите в успех операции.

– Я это ценю, – кивнул тот в ответ.

В углу наконец зашевелилась Элегия. Обугленную взяли с собой, потому что ее, как и раньше, попросту некуда было деть. Скиталец запоздало прикинул, что можно было пристегнуть женщину к любому участку палубы на Маяке. А в ходе спешной подготовки к вылету он об этом не подумал.

Элегия проморгалась, приходя в себя, а затем вжалась в угол, чтобы оттуда в кромешном замешательстве сверлить взглядом присутствующих. Пока ей на глаза не попался Скиталец. Узнав его, она как будто успокоилась.

Скиталец забрался в рубку к Ребеке: хотелось видеть, что впереди.

Вечно он бежит, вечно высматривает следующую расщелину, через которую придется прыгать.

Тебя не беспокоит, задумчиво спрашивает герой, что эти люди чересчур полагаются на твои возможности?

– Не беспокоит, поскольку их доверие помогает всем нам не стоять на месте, – ответил Скиталец.

Но будь затея никуда не годной, сказали бы они тебе?

– Они уже это сказали.

И все равно отправились с тобой.

– Потому что все получится, – ответил Скиталец, устраиваясь в кресле второго пилота, рядом с Ребекой.

На приборной доске перед ней лежал кусочек светящегося солнечного сердца. Энергии в нем было немного, но Скиталец все равно удивился. Он-то думал, что маячане собрали всю оставшуюся, чтобы поднять в воздух этот корабль.

– Спасибо, – сказала Ребека, – что взял с собой. Другие вечно обращаются со мной, как будто я какой-то… сувенир, или носовая фигура, или…

– Талисман, – подсказал Скиталец.

– Не знаю этого слова.

– То, что якобы приносит удачу.

– Все потому, что все шли за моей сестрой, великой Путеводной Звездой, и некоторые – за моим братом. – При упоминании брата ее голос надломился. – Но за мной-то не идут.

– Ты молода, – сказал Скиталец. – Молодежь недооценивают.

– Ты можешь… – Она собралась с духом, затянутые в перчатки руки сжали рычаги управления. – Можешь научить меня убивать?

– В последнее время я сам не слишком хорош в этом деле.

– В каком смысле? – спросила Ребека. – Я видела, как ты сопротивлялся. Ты убийца, я знаю.

Скиталец улыбнулся. Если она считает убийцей оставшуюся от него пустую раковину…

– Ребека, мне некогда. Будь в моем распоряжении несколько недель, я бы, может, и поднатаскал тебя, вбил кое-какие навыки. Но я говорю только об умении сражаться. Умение убивать… это уже нечто другое.

– Разве не одно и то же?

– Первое требует выучки. Второе же…

– Отсутствия совести? – тихо спросила она.

– Как раз наличие совести и делает это занятие трудным. Боевая подготовка помогает действовать, не оглядываясь на нее, в основном за счет многократных повторений. Мы тренируемся до автоматизма, чтобы тело само решало, как действовать, еще до того, как ты подумаешь, к чему это приведет. Или чего будет стоить.

– Ужасно, – прошептала Ребека.

– Сама спросила.

Девушка крепче вцепилась в штурвал, глядя вперед, хотя за окном стемнело. Они достигли зоны сплошной облачности, и ветровое стекло теперь заливал дождь.

– Ребека, – сказал Скиталец, – необязательно стать убийцей, чтобы тебя зауважали.

– А как иначе?

– Верь своему чутью, как и раньше. Делай то, что необходимо. И все получится.

– Когда?

– Не возьмусь сказать, – ответил он. – Но ты не торопись. К лидерству прилагается тяжелый груз – ты и не представляешь себе, насколько тяжелый.

Она бросила на Скитальца взгляд:

– Это с тобой и случилось?

– Скажем так, позиция лидера мне не подошла.

Это неправда, Скиталец. Ты был хорошим лидером.

– Пом, хорошим быть мало. Жизнь, как и измерения в науке, зачастую всецело зависит от системы координат. – И чтобы отвлечь Ребеку от тягостных раздумий, он снова перешел на ее язык: – По-моему, Элегии становится лучше.

– Она что-то вспомнила? – спросила девушка, воспрянув духом.

– Нет, – ответил Скиталец. – Но в последнее время в ней не заметно дикости, жгучего желания убивать всех вокруг. Перед подъемом на вершину мы с ней поболтали. Кажется, мне удалось до нее достучаться.

– Спасибо, – сказала Ребека, – за заботу о ней.

– Брошенные бойцы вызывают во мне сочувствие, – пояснил он. – Я и сам такой. – И кивнул на обрезок солнечного сердца – крохотный, меньше мизинца. – Что это?

Девушка мельком взглянула на объект его интереса.

– Мамина душа, – тихо ответила она. – Основная часть почти полностью разрядилась во время отступления. Божественная Торжественность отрезала для меня кусочек, предположив, что на этом задании я захочу, чтобы мама была рядом.

– А ты хочешь?

– Не знаю, – сказала она. – Я тут задумалась, не слишком ли сильно фокусируюсь на мертвых и не слишком ли слабо – на живых.

Странные слова, отмечает рыцарь, для человека, живущего в обществе, где мертвые являются источниками энергии.

Скиталец взял обрезок с приборной доски. Он все еще не нашел способ подправить собственную душу, сделать так, чтобы при необходимости сражаться по-настоящему.

– Можно я его заберу?

– Бери, – ответила Ребека. – Я думала, что буду чувствовать маму, если оставлю ее солнечное сердце при себе. Но ничего такого не было.

Скиталец поразмыслил над ее словами, вертя обрезок в пальцах. Потом откинулся в кресле и закрыл глаза.

– Я идиот, – пробормотал он.

Нет-нет, говорит рыцарь. Ты не идиот, Скиталец. Идиот – человек, лишенный знаний и способностей. Здесь же другой случай: ты человек, наделенный знаниями и способностями, но неверно их применяющий. То есть дурак.

– И откуда же ты взял эти критерии?

От Шута, разумеется.

– Ну конечно.

Так почему же ты дурак?

– Солнечные сердца, – постучал Скиталец ногтем по обрезку, – сработали на Элегии, потому что на планете все Связаны между собой. Не знаю точно как и почему, но их души воспринимают друг друга как части целого. Они могут обмениваться теплом. Это глубоко въелось в местную культуру. Но со мной обмена не вышло, даже когда я захотел. То есть…

То есть солнечное сердце не может забрать силу твоей души, потому что оно родом с этой планеты, а ты нет.

– Именно. Языковой Связи недостаточно. Для такой передачи потребуется что-то посильнее.

Скиталец способен поглощать местную энергию, как почти любую форму инвеституры. Однако солнечные сердца не желают принимать от него ничего, не позволяют вскрыть душу, поскольку не считают его своим.