Долгая дорога домой - Александр Афанасьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Одному Господу известно, сколько времени потребуется для того, чтобы исцелить души людей. Наверное, поколение, как минимум, мы должны бороться за то поколение, которое вот-вот должно пойти в школу, мы не должны отдать его фанатикам. Остальные безнадежно искалечены — и кто-то погибнет от пуль казаков, а кто-то смирится с оккупацией, будет помогать местному исламскому комитету и тихо ненавидеть. До смерти.
В секторе Тегеран за день — восемнадцать нападений на военных, казаков, военные комендатуры, лагеря беженцев, склады с гуманитаркой. Основная болевая точка — здесь и нигде больше. Двадцать миллионов людей в полуразрушенной агломерации. Количество боевых операций по Тегерану никогда не докладывалось — не было смысла подсчитывать. Тут нельзя выделить какие-то рейды — город есть город и работа скорее контрразведывательная, нежели боевая.
Да, забыл сказать. За Тегеран отвечал единственный в нашей компании не военный — генерал от жандармерии Ковалев Никита Владимирович, тот самый, который сдерживал в одиночку разъяренную толпу в Казани. Ему было три года до полной выслуги — и эти три года он намеревался провести максимально деятельно. По крайней мере, он мне так сказал.
Команда неприкасаемых, не иначе.
Разведка и казаки никогда не докладывали — разведка порой не ставила в курс дела даже меня, во избежание утечки, а казаки как всегда — предпочитали действовать самостоятельно. Атамана сегодня не было, за атамана сегодня был есаул Донского казачьего войска Петр Велехов. В есаулы его произвели уже здесь, поперек обычаев и без должной выслуги, я знал только то, что за бои в Висленском крае и ранение его произвели в подъесаулы, а сейчас — он уже месяц как был в есаульском звании. В дела казаков я особо не вмешивался — человек дельный и Бог с ним. Есаул Велехов отвечал за казачьи войска в секторе Тегеран.
С докладами покончили — дальше пошли вопросы…
Вопросы — болезненная тема, потому что как всегда — не хватает всего и сразу. Слишком велика страна для тех сил, каким мы устанавливаем порядок. Я как-то подсчитал для Высочайшего доклада — какова была плотность русских сил на квадратный километр Восточных территорий, когда мы замиряли их. Получается — всемеро больше, чем есть сейчас. У меня на данный момент — пятьдесят тысяч армейских чинов, примерно двадцать — военно-морской спецназ и морская пехота, примерно восемьдесят тысяч казаков. Этими силами мы должны справиться с взбудораженной страной с пятидесятимиллионным населением, перерыть границу с Афганистаном и с Британской Индией, справиться с контрабандистами и преступниками, которых восставшие выпустили на свободу. И сделать это — не за тридцать лет войны, как на Востоке — а максимум за пять. Да, у нас есть тяжелые штурмовики, реактивные истребители, вооруженные ракетами вертолеты и беспилотники — мы можем наносить удары так быстро, как раньше и не снилось. Мы можем держать беспилотник в небе тридцать шесть часов, непрерывно мониторить ситуацию и быть готовыми нанести внезапный и точный удар. Мы можем выслать на перехват банде муртазаков вертолет и завершить дело за двадцать минут, хотя несколько десятилетий назад маневренной группе потребовалось бы двое суток. Но все равно — нас мало, хочется выть от осознания того, как нас мало, хочется закрыть глаза, чтобы не видеть ту гору проблем, какая громоздится перед нами, хочется зажать уши, чтобы не слышать стука метронома, безжалостно отсчитывающего отведенное нам здесь время. У нас очень мало времени, очень мало — совсем мало времени до того, как люди решат, что русские — ничего не могут, и им нет смысла доверять. Как только они это решат — мы потеряем Персию навсегда.
Обрадовать пополнениями никого не мог — военное министерство четко и однозначно дало понять, что обстановка в мире напряженная и на удержание мира они не могут больше нам дать ни одного полка. Казаки… казаки у нас и так были по максимуму, большего мы не могли себе позволить. Оставалось только техника — в порту императора Николая Третьего[82] встал на разгрузку целый контейнеровоз с техникой, пришедшей аж с Владивостока. Сибирское производство, спецзаказ, в основном — комплекты для бронирования стандартной техники, ну и еще кое-что, по мелочи. В этом месяце нам должны были выделить еще десять ударных беспилотников — это я твердо намеревался вырвать из глотки снабженцев, чего бы мне это не стоило. Наконец, казаки заканчивали с переоборудованием двадцати легких гражданских самолетов в тяжелые штурмовики, вооруженные скорострельными пулеметами. За основу они взяли старый грузовой самолет, еще производимый Гаккелем — лицензионный DS-3 с новыми турбовинтовыми моторами и авионикой. В него удалось поместить два пулемета и тридцатимиллиметровую пушку — в общем, с чего начинали, к тому и возвращаемся. Армия уже давно расконсервировала все тяжелые штурмовики, какие только можно, и отправила их на Восток — для патрулирования трудно придумать что-либо лучше этого.
Помимо этого — нам должны были выделить пятьсот тысяч противопехотных мин с поставкой до конца года, для окончательного перекрытия границы, и строительные материалы. Со строительными материалами было плохо, мы получали крохи и вынуждены были в основном обходиться своими силами. Строительную промышленность шаха, которая была одной из лучших в мире — поднимали из руин. Вот сегодня откроем домостроительный комбинат — и будем думать, куда девать плиты. То ли дома строить, то ли армейские блокпосты. А вы — как думаете?
Не знаете? То-то же. Как тришкин кафтан.
На выходе из конференц-зала меня остановил есаул, знаком показал, что хочет что-то сказать на ухо. Все совещание он отмалчивался, ничего особо не просил — вот Белогрудцев, тот да, тому только волю дай. Он у тебя и луну с неба попросит.
— Ваше Превосходительство…
— На будущее — не люблю превосходительств. Господин вице-адмирал.
— Так точно… вчера ночью взяли одну явку… там исламский комитет должон был располагаться. И нашли весьма интересные документы. САВАКовские.
— САВАКовские?
— Мы так поняли, господин вице-адмирал. Там есть очень интересные записи… нам бы не хотелось…
— Я вас понял. Где эти записи?
— У нас. В полевом штабе.
— Рискуете?
— Никак нет. Это мой сейф. Кто полезет без ума — костей не соберет.
— Я к вам загляну. Пожелания есть?
— Да… как бы все есть, слава Богу. Ломаем службу, как положено.
Да уж. Точно не Белогрудцев.
— Загляну. Во второй половине дня.
— Буду ждать, господин вице-адмирал. Кстати… как ваш конвой? Не пьют, не озоруют? Может, кто-то по розгам соскучился?
— Помилуй Бог, господин есаул. У меня — не поозоруешь.
В присутствии у себя я обнаружил новое лицо — человека явно не местного, только что прибывшего. По одежде замечаю — никто из тех, кто здесь служит, так не оденется.
— Ко мне?
— Так точно.
— Прошу…
В кабинете я поставил чаеварку на "максимально крепкий". Хороший горячий чай без сахара — вот что лучше всего поддерживает в сознании.
— Представляетесь по случаю прибытия?
Человек утвердительно кивнул.
— Так точно! Нестор Пантелеймонович Кордава, генерал-майор.
— По какому ведомству генерал-майор?
— По разведочному, Ваше превосходительство.
Если честно — ожидал, что по строительному — внешне человек… не внушал, скажем так. Но это говорило в плюс — разведчик, у которого на лице написано, что он разведчик — плохой разведчик. Значит, по разведочному.
— Наместник Его Величества Воронцов — представился я — вытягиваться во фрунт не надо. Не люблю. Тем более не стоит этого делать разведчику. Как я понимаю, вы прибыли сюда по моему запросу?
— Не могу знать, Ваше превосходительство.
— И превосходительств не люблю. Господин вице-адмирал, господин наместник или, вернее всего — тайный советник. Хоть я нахожусь на действительной военной службе — на самом деле я не воюю. Я просто помогаю, чем могу, военным… настоящее сражение происходит совсем на других фронтах. Присядем?
Присели. Дождались чая. Несмотря на то, что я видел этого человека всего несколько минут — у меня почему-то складывалось впечатление, что человек дельный. Конкретный — так говорят в купеческой среде. Конечно, как и все кто по разведочному отделению, себе на уме, но… я и сам такой. Посмотрим, в общем.
— Откуда вы к нам? С Закавказья?
— С Висленского края.
— О-о-о… это я пропустил. Рассказывайте.
Кордава вздохнул.
— А что тут рассказывать… господин… тайный советник. Грязное, скверное дело. Вот и все.
— Нет, Нестор Пантелеймонович… вы от меня так просто не отделаетесь. Видите ли, я… в некотором роде летописец. Пишу заметки о происходящем… пока в стол. А это дело я пропустил… вывезли отсюда в бессознательном состоянии. Так что — считайте это приказом. Рассказывайте.