Девадаси - Лора Бекитт

— Если Робсон узнает, что ты воруешь продукты, он тебя убьет, — заметила Сандхия.

— Ворую не я, ворует он. Почему бы не положить в котел, в котором мы варим рис, хоть немного мяса?

— Потому что такая малость никого не спасет.

— Я надеюсь, что эта «малость» поможет тому молодому солдату.

Амрита оказалась права. После того как она еще несколько раз тайком отнесла еду в барак, юноша встал на ноги.

С тех пор, рискуя собой, она потихоньку брала продукты и отдавала их наиболее ослабленным пленным.

Вскоре девушка запомнила имена некоторых англичан. Молоденького солдата звали Брайан, высокого офицера — Алан. Все пленные называли Амриту одинаково, но не по имени, и она долго не знала значения этого слова — «сестра».

Алан сделался защитником Амриты. Однажды, когда один из охранявших лагерь мужчин погнался за девушкой, он решительно преградил ему путь. Амрита испугалась за англичанина, но все обошлось. Пробормотав несколько слов, охранник удалился. Много позже молодая женщина узнала о том, что Алан назвал ее своей женой.

Прошел почти месяц, а дожди все лили и лили. Амрита понемногу училась понимать язык англичан и кое-как соединять труднопроизносимые слова. Однажды она передала Сандхии содержание разговора, который услышала, когда была в бараке.

— Пленные хотят расправиться с Робсоном за то, что он морит их голодом.

Сандхия в страхе уронила посуду.

— Все из-за тебя! — возмущенно зашипела она. — Из-за тебя они узнали, что на кухне есть не только то, что им дают! Какой демон принес тебя в лагерь! Почему ты вмешиваешься в то, что тебя не касается!

— Они и без того долго молчали, потому что боялись за меня, — заметила молодая женщина.

— Скажи им, пусть лучше помалкивают. Иначе охрана сама расправится с ними.

Амрита удивилась. Обычно охранники, довольно ленивые и равнодушные, не вмешивались в то, что происходило в лагере. Они знали, что на бегство решится только безумец: укрыться в городе или пробраться сквозь джунгли мог индиец, но никак не белый человек, тем более пленный англичанин. К тому же в сезон дождей, когда каждая разлившаяся речка представляла собой непреодолимое препятствие, сделать это было не под силу даже здоровому человеку.

— Думаешь, почему Робсон хозяйничает на кухне? — со злой насмешкой продолжила Сандхия. — Он рассказывает обо всем, что здесь происходит. Просто чудо, что он до сих пор не заметил, чем ты занимаешься!

Амрита поняла. Хотя Робсон и ночевал в каморке при кухне, отдельно от остальных, его принимали за своего и без опаски вели при нем разговоры.

Молодая женщина задумалась. Сказать Алану? Предупредить, чтобы пленные вели себя осторожнее? Она по-прежнему будет носить им припрятанные Робсоном продукты. Конечно, это капля в море — люди все равно умирают, особенно сейчас, когда воздух пропитан сыростью, когда небо низвергает на землю потоки ливня, который кажется бесконечным.

Пока Амрита размышляла, вернулся Робсон. Молодая женщина встала и пошла в кладовку за рисом. Когда она вернулась, Сандхии в кухне не было, зато Робсон выглядел таким, каким она его еще никогда не видела. Его нелюдимость превратилась в жестокость, угрюмость — в злобу. Он шагнул навстречу Амрите, схватил ее за волосы и замахнулся.

— Ты, грязная цветная девка, дрянь, да как ты смеешь!

Амрита зажмурилась, и он ударил. Ей почудилось, будто в мозгу взорвались сотни искр. Она упала на колени и, оглушенная, ослепленная, поползла к выходу. Напрягла силы, поднялась на ноги и побежала. Она успела выскочить во двор и понеслась к бараку. Амрита видела, что пленные выбегают ей навстречу и что-то кричат, но почему-то не слышала их криков. А в голове росла зловещая темная пустота.

Очнувшись, она увидела, что лежит в бараке, на расстеленном на полу мундире. Рядом сидел Алан.

— Ты меня напугала, — сказал он, когда Амрита открыла глаза. — Не возвращайся туда, хотя не думаю, что теперь он посмеет тебя тронуть.

Она увидела вокруг участливые лица. Кто-то спросил:

— Мы никогда не интересовались, как ты оказалась здесь. Скажи, кем ты была раньше? У тебя лицо, как у ангела.

— Она упала с неба! — рассмеялся Алан.

— Я была «женой бога». — Амрита улыбнулась. Она достаточно давно общалась с ними, чтобы знать, как это прозвучит.

Мужчины переглянулись.

— Женой… бога?!

— Девадаси. Я танцевала в храме.

Амрита рассказала о похищении и принце Арджуне. О своей дочке. О Шиве. Пленные слушали ее рассказ, как слушали бы сказки из «Тысячи и одной ночи».

— Танцы, — медленно произнес Алан, — когда-то я умел танцевать менуэт.

Его взор сделался отрешенным, далеким. Он вспомнил Лондон, прекрасную, наполненную событиями жизнь, карточные игры и дуэли, прогулки надушенных щеголей с кудрями до плеч, пышные пиры, актрис из театра «Друри-Лейн», лондонский мост и покрытую рябью во время дождя воду Темзы. Он жил легко и привольно, а потом проигрался в карты и его звезда закатилась. Он отправился в Индию за богатством, не зная, что едет за смертью. Лучше бы он бросился с того самого моста!

Не слушая возражений, Амрита села, потом поднялась на ноги.

— Хотите, я вам станцую?

— Думаю, тебе лучше полежать, — заметил Алан, но женщина ответила ослепительной улыбкой.

Пленные отступили к стенам, чтобы дать ей место, и встали полукругом. Те, кто не мог подняться, лежали и смотрели на нее снизу вверх.

Амрита впервые танцевала без привычного наряда, без звона колокольчиков на браслетах рук и ног, вторящих ритму барабанов, танцевала в грязном и темном бараке, для людей, бесконечно далеких от всего, к чему она привыкла с детства, не верящих в ее богов и обреченных на смерть.

Едва ли они понимали, что ее танец — это романтическая песнь о божественной и земной любви; их взоры привлекал каскад изящных и сложных движений, сияние глаз, колыхание похожих на блестящую черную реку волос.

Амрите казалось, будто она говорит на некоем едином, всеобщем языке, доступном любому человеку, в груди которого бьется сердце и жива душа.

Возможно, ее сегодняшние зрители ощущали то же самое, потому что, как только она остановилась и замерла, кто-то из них восхищенно произнес:

— Да ты и правда богиня!

Чуть позже, когда Амрита села у стены, к ней подошел Алан и тихо сказал:

— Тебе нельзя оставаться здесь, в бараке, среди нас. Тебе нужно бежать. Наше положение безнадежно, но ты… Ты должна попытаться вернуться в свой храм.

Наступил очередной пасмурный день. Облака укутали небо серой вуалью; они плыли вдаль, словно череда сновидений, незаметно меняя свой облик. Зелень джунглей выглядела яркой и свежей, но деревенские улицы, едва видимые за пеленой бесконечного дождя, казались бесцветными и унылыми.