Я — матрос «Гангута»! - Дмитрий Иванович Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он конечно же знал о потерях войск. В нашем полку, к примеру, крайне мало осталось людей в батальонах: в 1-м — 230, во 2-м — 187, в 3-м — 191.
— Будет вам пополнение, товарищи, — говорил член РВС. — На том берегу уже проходят курс обучения добровольцы Урала и Сибири.
Наибольший урон понесли коммунисты, возглавляющие атаки, их сохранилось очень мало.
— Пока пополняйте партийные ряды за счет приема сочувствующих, — посоветовал Н. Н. Кузьмин, — а с приходом пополнений проведете «Партийную неделю».
Член Реввоенсовета армии порадовал нас еще одним сообщением: ЦК партии принял решение о введении политруков в каждой роте, батальоне, эскадроне, отдельной команде.
Н. Н. Кузьмин побывал на передовых позициях. Он смело и уверенно, без оглядки на противника, переходил от окопа к окопу (мы тогда не знали, что на Северной Двине он водил бойцов в атаки, за что был награжден орденом Красного Знамени).
Приезд в дивизию члена РВС армии положил начало добрым переменам. Неширокая в несколько сот метров полоса, на которой мы держались, набирала силы. Каждый день поступало пополнение. Это либо уральские рабочие, либо сибирские крестьяне, познавшие ярмо колчаковщины. 108 человек прибывших были из числа пленных, пожелавших сражаться на стороне Красной Армии. Так что через неделю потери в личном составе были восполнены. В батальонах появились комиссары — Э. А. Крафт, В. И. Коркин, Е. И. Лядов. Политруками рот стали А. А. Уродков, А. Ф. Аликин, У. А. Миткинец, И. Н. Павлинин, И. И. Вахрушев, Г. В. Решетов, М. И. Широхонов, Ф. И. Белюта и К. Ф. Телегин, который вырастет в крупного политработника, (в годы Великой Отечественной войны он станет генерал-лейтенантом, членом военных советов Московской зоны обороны, Донского, Центрального и 1-го Белорусского фронтов).
Всесторонне ознакомившись с пополнением, мы объявили «Партийную неделю». Начали с того, что на партийном собрании зачитали письмо ЦК партии, в котором определялись условия приема во время «Партийной недели» (временно отменялись все ограничения и требование двух письменных рекомендаций). Требовалось только желание, выраженное индивидуально или коллективно. При этом коммунисты должны были объяснить вступающим в партию, что принадлежность к РКП(б) не дает никаких выгод в то время как обязанности накладываются большие.
«Пусть идут в нашу партию, — говорилось в письме, — только те люди, которые сознательно берут на себя эти многотрудные обязанности и которые готовы все отдать за дело РКП.»[60]
Затем состоялись красноармейские собрания в ротах. Опираясь на политруков, мы смогли в короткий срок провести огромную организационную работу. На красноармейских собраниях зачитывалось обращение Политуправления РККА, в котором были такие слова:
«Вы стоите на передовых позициях красного фронта, вы своей жизнью защищаете право трудящихся на свободную жизнь — вас зовет в свою семью Коммунистическая партия.»[61]
Тут же объявлялась запись, после чего мы рассматривали каждое заявление на партийном бюро полка, выносили решение.
Во время «Партийной недели» коммунисты провели немало бесед о партии большевиков, о ее роли в подготовке и проведении социалистической революции, о вожде партии и народа В. И. Ленине, стоящем во главе обороны Советского государства. По рекомендации комиссара докладчики (теперь ими были и комиссары батальонов, и политруки рот) зачитывали приветствие VIII съезда РКП(б) Красной Армии. Подчеркивали то место, где говорилось, что «коммунисты, действующие в Красной Армии, должны быть всегда на передовых постах, в самом ответственном и опасном месте»[62].
За неделю в нашем полку вступило в партию 107 красноармейцев. Вместе с сочувствующими партийная ячейка снова стала полнокровной. Так было и в других полках. Словом, герои красноармейцы, самоотверженные сторонники Советской власти пополнили ряды партии, придали ей новые силы. Пройдет немного времени, белогвардейские полчища будут разбиты, и вопрос о приеме в партию получит иное решение. В условиях победоносного завершения гражданской войны станет крайне важно оградить партию от проникновения мелкобуржуазных, карьеристских и прочих враждебных элементов. В декабре 1919 года на VIII партийной конференции В. И. Ленин скажет:
«После того, как мы произвели такое расширение партии, мы должны ворота запереть, должны быть особенно осторожны. Мы должны сказать: теперь, когда партия побеждает, новых членов партии нам не нужно.»[63]
Партийная ячейка укрепляла свое влияние на личный состав полка. В ротах партийно-массовая работа приобретала планомерный характер. Ежедневно проводились политинформации, читки газет и книг, занятия по ликвидации неграмотности.
Должным вниманием мы окружили бывших пленных. На убедительных примерах показывали им принципиальное отличие Красной Армии от белой, силу ее дисциплины, основанной на сознательном выполнении долга защитника революции.
Знакомили бойцов с письмом В. И. Ленина по поводу победы над Колчаком. Из этого письма мы черпали ответы на вопросы новобранцев. Зачитывали:
«…всякий, кто серьезно хочет избавиться от колчаковщины, должен все силы, все средства, все уменье целиком отдать делу создания и укрепления Красной Армии. Не за страх, а за совесть исполнять все законы о Красной Армии, все приказы, поддерживать дисциплину в ней всячески, помогать Красной Армии всем, чем только может помогать каждый, — таков первый, основной и главнейший долг всякого сознательного рабочего и крестьянина, не желающего колчаковщины.»[64]
Постепенно подводили людей к острому и чрезвычайно строгому ленинскому выводу:
«Кто не помогает всецело и беззаветно Красной Армии, не поддерживает изо всех сил порядка и дисциплины в ней, тот предатель и изменник, тот сторонник колчаковщины, того надо истреблять беспощадно.»[65]
Среди новобранцев проявилось недоверие к бывшим офицерам. В связи с этим мы проводили беседы о военспецах, перешедших на сторону революции, о роли военных комиссаров.
* * *
До меня дошли сведения, что один из без вести пропавших разведчиков вернулся в полк. Я решил, что это наверняка Саша Сидоровский, и поспешил в 8-ю роту. Увы, нет! Но вырвавшийся из плена красноармеец был в разведке с Сашей. Он рассказал, что их схватили беляки внезапно, допрашивали, били. Держали под охраной в сарае, из которого они решили бежать, сделав подкоп. Но Сашу вдруг увели: колчаковская контрразведка заинтересовалась его фотографией в морской форме, потребовала объяснить, где снимался, почему в матросской форме? Саша дерзко ответил: «Это секрет, не скажу».
Я мысленно ругал себя за то, что не подсказал парню не брать в разведку фотографию. Что с ним теперь могут сделать? Опечаленный, я зашел к комиссару полка. Бондарь аж чмокнул губами: неприятный случай! Мы уже располагали фактами о зверских расправах колчаковцев с пленными красноармейцами.
— Если найдется контрразведчик,
