Имя нам – Легион - Александр Сивинских

Минула неделя. Пальцы мои зажили. Только на концах культяпок топорщились тоненькие бугорки корост, время от времени кажущие прозрачную капельку сукровицы. На ошкуренном запястье нежно розовела молоденькая кожица. И сошли синяки.

А спасатели все не появлялись.

Лекарства закончились.

А спасатели все не появлялись.

И совсем по-летнему полетели однажды ночью мириады бабочек-поденок, покрывая слабыми беловатыми, рожденными для краткого мига любви тельцами все вокруг. «Как саваном», – подумал я наутро. Испугался своей неразумной мысли, принялся суеверно кусать язык – боясь, страшно боясь, что уже опоздал.

А бабочки, постигшие, наконец, смысл и цель жизни, и сурово наказанные за это, падали, падали, падали…

И умер Генрик…

ГЛАВА 2

Ночью, звездной и студеной,

В тихом сумраке полей –

Ослепительно-зеленый

Разрывающийся змей.

Филипп шел вниз по течению реки. Оставаться дальше на проклятом месте, напоминающем о смерти лучшего друга, ему не хотелось. Ждать спасательную команду он больше не собирался. Сколько можно? Да и нужно ли? Ими, понимал он, хладнокровно пожертвовали, не пожалев даже соотечественников. А сейчас – списали уже, наверное, в боевые потери. Восполнить которые – раз плюнуть. Вояк, жадных до бешеных гонораров, обещаемых Большими Братьями, на Земле отыщется немало. Лопатой греби. Так что, «оставь надежду, всяк сюда попавший».

Он и оставил.

Могилу для Генрика Филипп сооружал всерьез. Дно укрепил настилом из тонких жердей и такой же настил сделал для «потолка», чтобы земля в лицо не сыпалась. Положил тело в спальник, а спальник надул. Вначале спустился в яму сам и затем уж снял импровизированный гроб, обняв, как младенца. Бережно уложил скорбный сверток на чисто ошкуренный древесиной настил, выбрался наверх, спустил в могилу «потолок». Не торопясь, зарыл.

Потом вкопал тщательно выструганный, собранный «в паз» и скрепленный рыбьим клеем большой старообрядческий крест о трех перекладинах. Вершину креста он покрыл островерхой двускатной крышей из самодельных дощечек и бересты. Холмик укрепил дерном, положил на него шлем, генератор сферы и все батареи от карабина.

Помолился, удивительно легко вспомнив давнюю, в детстве еще преподанную бабкой науку. А ведь не молился он до того ни разу в жизни. То есть по-настоящему – никогда. Крещенным был – это да, суеверным был, а вот верующим… Разве что условно.

«Надо бы поплакать сейчас, – подумал Филипп отстраненно, запуская генератор. – И выпить водочки».

Но водки не было, а плакать он больше не мог.

Из оружия он взял с собой штатный тесак, пистолет, наручный нож «Рэндол» да саркисяновский гранатомет с полным боекомплектом. Карабин Филипп припрятал под поваленное дерево, решив, что таскать за собой «Дракона», годного ограниченное время, попросту глупо. Тем более, по мощности и скорострельности АГБ ничуть не хуже.

Опознавательные браслеты Генрика и Бородача он положил в ранец. Туда же опустил спальный мешок, самодельный котелок, аптечку со скудными остатками пластыря и сомы, пищевой НЗ. Флягу и тесак повесил на поясной ремень, пистолет – на законное место на бедре. Обоймы и последний пиропатрон растолкал по карманам. Нацепил на зажившую руку пульт Генрика, непонятно почему до сих пор работающий – правда, только в режимах хронометра и термометра.

Шлем, приклеив усик микрофона пластырем к подкладке (так спокойнее: меньше вероятность случайного подрыва), приторочил к ранцу. На голову натянул берет.

– Готов? – спросил он себя вполголоса.

Коротко дернув в ответ плечом: «Вполне», похлопал ладонью по фальшивой травке фальшивого холмика. Попрощался. Сферический склеп на ласку отреагировал жутковато, гостеприимно раскрыв околомогильное нутро.

Филипп быстро, не оборачиваясь, пошел прочь.

Двое суток он двигался берегом реки, практически не встречая сколько-нибудь серьезных преград. Впадающие в реку ручейки он переходил вброд, а подтопленные места, вроде стариц, огибал широкой дугой. Спешить было некуда, а потерять направления он не боялся. Реку, даже такую спокойную, слышно издалека. К тому же рельеф был относительно сглаженным.

Населенных мест, на которые Филипп, по правде, все-таки мечтал наткнуться, не встречалось. Как и прочих признаков цивилизации. Он, тем не менее, старался не терять присутствия духа. Пел во всю глотку песни, спал, когда разморит не по-осеннему теплое солнышко, кушал от пуза жареное мясо лягушек и рыбу.

Пытался варить чай из приглянувшихся трав. Методом проб и ошибок (все еще помня о лже-лабазнике) Филипп выделил несколько растений, отвары которых были наиболее душистыми и вдобавок не вызывали побочных эффектов нежелательного свойства.

Впрочем, ошибка в подборе трав и была-то всего одна. Зато какая! Приятно пахнувшая мятой метелка сизых цветков, вскипяченная в полулитре воды, погрузила его в стойкую трехчасовую галлюцинацию с видениями религиозно-мистического характера.

К нему, парализованному сладкой истомой, принялись тучами слетаться, сползаться и сходиться разнообразного вида ангелы и бесы. Крайне настороженно относящиеся друг к другу, к Филиппу они относились напротив очень доброжелательно. Поголовно, несмотря на кастовую принадлежность. Искренне жалели его, хлопали по плечу. Многозначительно кивая, обещали походатайствовать за душу Генрика перед начальством. На вопросы о собственной судьбе Филиппа отвечали уклончиво, а то и вовсе не отвечали.

Филипп на них не обижался. Служба, понимал он. Не положено – значит, не положено.

Уходили видения нехотя, говорили «до скорого» и «пока», намекая на то, что зависимость от галлюциногена крепка и долговременна. Филипп их в этом не разубеждал. Однако, окончательно оклемавшись, остатки отвара выплеснул, а котелок промыл и тщательно отдраил песочком. Бредить в здравом уме он больше не собирался. А если это не бред, то все, что сверхъестественные создания сделать для него могли, они уже пообещали сделать. Остальное же зависело только от него самого.

На пятый день пути впереди показалось нечто, отдаленно похожее на обрушенный в реку мост. Филипп ускорил шаги. Через полчаса сомнения исчезли – это был действительно мост, причем целехонький. То, что он издалека принял за обломки, на самом деле оказалось непривычной конструкции «быками». Сам же мост – две толстенные прозрачные трубы с тремя продольными металлическими полосами каждая, уверенно пролегал по хребтам «быков» и рушиться вовсе не собирался.

Почти бегом Филипп приблизился к трубам. Преодолев реку, трубопровод не оканчивался, а убегал хрустальными струнами вдаль, вознесенный на многометровую высоту серыми пирамидальными столбами. Филипп решил, что это – скоростная дорога, построенная достаточно развитой техногенной культурой.

Догадка вскоре подтвердилась. В ближней к Филиппу трубе бесшумно возникла длинная темная масса, быстро пронеслась мимо и исчезла. Филипп посмотрел вслед суперпоезду, хмыкнул и сказал вслух:

– Ого! А попутчиков не берете?

Не дождавшись ответа, он медленно пошел в сторону, куда умчался транспортный снаряд.

Вдоль Трассы, как он решил называть прозрачный трубопровод, были высажены рядами высокие красивые деревья с серебристой узкой листвой. Земля под деревьями оказалась ровной как газон, и Филипп легко шагал по этой, несколько одичавшей без постоянного присмотра, аллее. Время от времени он провожал взглядом пролетающие мимо быстроходные составы. Скоро удалось составить примерное расписание движения: три днем и один ночью в каждую из сторон.

Точную форму поезда разглядеть не представлялось возможным, но Филипп не расстраивался. Рано или поздно он дойдет до «станции» или «переезда», где во всем постарается разобраться.

Заселена планета была сравнительно редко. А может, так обстояло дело только в этом районе. По крайней мере, никаких наземных дорог, трубопроводов, линий энергопередач, возделанных полей, а тем паче населенных пунктов Филипп так и не заметил. Не видел он также и каких-либо летающих в атмосфере устройств, а ночью – движущихся звездочек искусственных спутников.

Он никак не мог сообразить, куда, собственно, попал. Филипп ни в коей мере не мнил, что исключительно подробно знаком со всеми освоенными терранами доменами. Но мир, населенный высокоразвитой расой, пусть даже и затерянный в «трещине»? Не может быть, чтобы о нем не знали Большие Братья. Если же знали, почему скрывали его существование от легионеров? Уж не потому ли, что это их собственная родина?!

Запасенные на пару дней дары реки подходили к концу, однако Филипп был убежден, что с голоду не пропадет. Его достаточно близко подпускали птицы, что склевывали опавшие с деревьев семена. Птицы напоминали бескрылых ворон, разжиревших до размеров курицы породы «леггорн». Если он и не пришиб до сих пор не одной, то только потому, что не нуждался в лишней пище. С питьем тоже проблем не было. В поросших жемчужной травой и мхом дренажных придорожных канавах плескалась относительно чистая водица, вполне годная для приготовления чая и мясной похлебки.